— Чудовища! Вы… чудовища! — кричали то ли солдаты, то ли новые воины восстания. Они не знали, стрелять или бежать прочь. Кто-то вскидывал луки и мечи, кто-то внимал призывам и даже тянулся навстречу.
— Мы пришли с миром! Мы поведем вас в новый мир! — размахивая новыми транспарантами, как ликами богов, кричали знаменосцы «Иных» во главе с самим Местрием Праттом. И изнуренные уличными боями восставшие пока не знали, внять призывам или обвинить во лжи.
— Чудовища! Остановитесь!
— Мы не причиним вам зла.
— Нет! Мы — «Иные», мы слышим Хаос, но мы не сомны. Мы изменились для жизни в новом мире. Когда Страж Вселенной победит Змея, мы пойдем греться под лучами лилового солнца. Присоединяйтесь к нам! Впитайте ауру Хаоса, вы исцелитесь и от обращений, и от своих немощей.
— Пушки! Тащите пушки! — кричали военные, скрипели колеса орудий, но выстрелы пока не звучали:
— Нет, сначала передайте Энн, ждем ее приказов!
— Братья! Узрите: луна и солнце встали в ряд, так написано в пророчестве. Белый Дракон и Страж Вселенной придут, когда на небе раскроются оба глаза Змея, — возвещал Местрий Пратт, возводя руки к прожженным мутным мерцанием небесам, через которых угадывался орнамент чешуи на шкуре древнего асура.
— Последние дни настали! — кричал кто-то в ответ, бросая оружие и устремляясь в лабиринт улиц. — Спасайтесь!
— Как? Куда? Спасаться…
— Спасутся те, кто примут новую природу человечества под лиловым солнцем, — запрокидывая голову, упоенно возвещал Местрий Пратт, вождь «Иных».
Все бывшие охотники, вышвырнутые Цитаделью на край города, вдруг подняли головы под его началом. Он шел, как пророк нового мира, возвещая о несбыточном. А когда в него целились из арбалетов, болты отскакивали от плотной брони, которой мгновенно покрывалось его тело. Он уже стал созданием Хаоса, но не сомном. Как и вся его армия, обученная, озлобленная, но вдохновленная.
Новое человечество вылилось на улицы бурным потоком, являя всем то, что скрывалось до срока за хлипким забором. Неконтролируемый успешный эксперимент, случившийся по незнанию и недосмотру. Армия Местрия Пратта ширилась и росла, похоже, частично бывшие мусорщики скрывались на свалке, делая вид, будто пропали в Хаосе, потому что не вместилось бы столько народу в один растянутый вдоль стены квартал. А может, к нему присоединились еще и трущобы, где тоже никто не осматривал состояние башен. С них-то и началось разрушение барьера, а когда дело затронуло кварталы побогаче, тогда, похоже, только и заметили.
Испуганным зрелищем восставшим еще хватало ума не проливать кровь. Они боялись спровоцировать шествующих к Цитадели монстров. Выстрелов не последовало, и этим воспользовался Джоэл, выкатывая свою ношу из проулка, старательно огибая выбоины в остатках разрушенной мостовой. Он толкал перед собой тачку, частично опираясь на нее, так как не чувствовал больше силы выпрямиться и идти с гордо поднятой головой.
«Скоро Местрий будет договариваться с Энн о разделе сфер влияния в городе. Или за его пределами… Но мне в этом мире уже нет места», — подумал Джоэл и продолжил свой путь к Айгреже.
Если бы святитель Гарф никого не сумел воскресить, бывший охотник мог бы остаться вторым отшельником, полусумасшедшим хранителем книг и истлевших знаний. Хотя он не хотел. Ничего, совершенно ничего. Если бы не нашлось способа вернуть к жизни Джолин и Ли, он бы просто лег между ними и перестал дышать, раздавленный тоской.
— Белый Дракон! — отвлекло восклицание. — Я вижу белые линии вокруг тебя! Ты — Белый Дракон! Джоэл, я всегда знал, что это ты!
Путь преградил один из «Иных» — человек-птица с покрытым рыжими перьями лицом. Еще один сумасшедший на этом карнавале уродов. Джоэл вокруг себя видел только тьму, разверзнутую пустотой сердца.
— Дай пройти, — глухо потребовал он, отодвигая с пути нелепое существо из Хаоса. И только присмотревшись узнал в пернатом создании одноглазого рыжего рикшу, который несколько раз здорово выручал, оказываясь в самый подходящий момент в нужном месте в нужное время.
Джоэл давно подозревал, что он тоже связан с революционерами, но не выяснил, с какой из сил. И вот неказистый парнишка превратился в крылатое создание, теперь-то ему не пристало таскать двухколесную телегу, когда он научился летать. Похоже, превращения затронули не только тех, кто ходил за стену. Местрий Пратт точно открыл что-то во всех этих людях, точно нашел новый неведомый стимулятор. Они и правда не обращались в сомнов, но изменялись.
— Присоединяйся к нам! Мы стали тем, что жило в наших сердцах. Мы обрели силу в своих истинных формах. Мы не монстры, — крикнул вслед то ли человек, то ли зверь.
— Я знаю. А я не Белый Дракон, — бросил на прощанье Джоэл. Его не занимало все, что творилось на улицах. Вермело менялся, сильно менялся, парад созданий Хаоса означал, что с Цитаделью наметился какой-то перелом, против Умана в ощерившейся пушками крепости они бы не выступили.
Уман, бой у Академии — все происходило как будто тысячу лет назад. Как будто не с ним. И Верховного Охотника он каким-то образом спас, без цели, отдав дань старой дружбе, а Джолин и Ли — не успел. В памяти навечно застыла картина их прощания: двойной поцелуй на удачу, запах свежего хлеба, витающий в пекарне, маленькие яркие фонарики земляники на окнах. А теперь… ничего не осталось. Даже самой пекарни.
«Если ты дочь Бифомета Ленца, почему тебя выбрал Змей? Почему по тебе плакал… Змей?» — не понимал Джоэл, обращаясь к призраку Джолин. Теперь он наверняка сошел с ума: сквозь улицы и кварталы его вели тени любимых, обнимали, поддерживали с двух сторон. Они же помогали пройти сквозь огонь, миновать по узким проулкам завалы и обрушения горящих перекрытий.
Иногда Джоэл поднимал глаза и видел, как небо расчерчивают силуэты крылатых созданий. Вермело ждал этого двести лет — они сливались с Хаосом, не в силах противостоять ему, но пока всех их сдавил в лапах Змей. Джоэл чувствовал, как не прекращается яростная пульсация, отзывающаяся удушьем в сдавленных легких. И желтоватый купол больше не возвращался к нормальному цвету: небо выгибалось и искажалось, словно кто-то скреб исполинскими когтями барьер с другой стороны. С изнанки мрака.
Змей стенал по-своему: его замысел не сбылся, Джоэл не поддался, не стал ни Белым Драконом из легенд, ни орудием жадной твари. Он объезжал замершие баррикады, не обращая внимания ни на взрывы гранат, ни на редкие арбалетные выстрелы. Его забыла смерть, его не забрал Легендарный Сомн.
— Джолин… Почему… Почему ты не убила Зерефа, не уничтожила Умана… Почему Ли? Почему Грэм и Бим? Змей… Змей несет к пределу отчаяния, — все бормотал и бормотал свихнувшийся охотник. Его, наверное, принимали за могильщика или чистильщика.
Ни один патруль не остановил его, хотя блокпостов тоже больше не осталось, Вермело пожирал себя, исходило понимание, кто с кем сражается. Во имя чего? Идеи Академии потерпели крах, когда восход Красного Глаза ознаменовал не раз и не два новые волны обращений. Похоже, и сама Энн поняла, что от стимуляторов не становятся сомнами, но уже не могла отступиться.
