— Не чушь! — возмутился напарник. — А быль. Маяк есть. Я его видел.
— И почему именно сейчас хорошо его увидеть? — не понимал Джоэл. Он когда-то читал про маяки — высокие башни с лампами наверху, но ничего определенного про них не помнил. Ли объяснил голосом печального сказочника:
— Да потому, что в давние времена, когда Вермело еще выходил к морю, маяки освещали путь кораблям, попавшим в шторм. А мы сейчас что те корабли. Только море всюду вокруг — и над головой. И под ногами. Нам бы на башнях маяки установить. Вот я к чему.
Бурные порывы добавляли рассказу драматические нотки, как в лучших сценических постановках, с той лишь разницей, что декорациями выступал их гнилой продрогший город. Дождь хлестал все немилосерднее, а Ли с непривычной безмятежностью плыл сквозь непогоду. Казалось, он не ступает по черепице, а летит с раскинутыми крыльями-руками.
— Красивая побасенка про корабли и море, — угрюмо пробормотал Джоэл.
— Быль это! Я видел маяк, — упрямился Ли.
— Где?
— За стеной. Он мерцал в Хаосе. Представляешь?
— Что тебе на стене понадобилось? Ли, ты меня пугаешь.
Джоэл за все свои лихие годы ни разу не влезал на городские укрепления. Его всегда больше занимали насущные проблемы, а не какой-то мир за стеной. Здесь и в своем маленьком мирке нелегко выжить. Что уж глядеть в Хаос? Чтобы лучше осознать: все они замкнуты в добровольной клетке? Так это он и сам ощущал еще с детства, с тех времен, когда их держали в приюте, словно арестантов, лишний раз не выпуская на улицу. Наверное, там и отбили интерес к поискам неизведанного.
Но в Ли жила душа неисправимого романтика, напитанная образами старинных книг. Он восторженно живописал:
— Это еще давно. Мне лет двенадцать было. Я от любопытства забрался на башню, пока караул не видел. Там стена выщербленная была, карабкаться легко. Забрался и стою. И почему-то радуюсь. За стеной — чернота. И Змей. Да, точно Змей, дышит, шипит, но его не видно, он и есть эта чернота. А потом гляжу — блеснуло что-то вдалеке, за стеной. Вот так я маяк и увидел! Он был такой… зеленый. И мерцал, точно сердце билось — «тук-тук». Вот правда, точно в этой темноте билось чье-то зеленое сердце, какого-то другого существа, не темного, как Змей. А доброго, озаряющего путь.
— Допустим, уцелел маяк, — сдержанно кивнул Джоэл, недовольно глотая дождь, скатывавшийся вдоль длинного носа. Плотный шарф, обмотанный вокруг головы, и широкополая шляпа не спасали от всепроникающей сырости.
— Не просто уцелел, Джо! — воодушевленно твердил Ли, не замечая ни скользкого ската крыши, ни промозглой погоды, погрузившись во времена своего детства. — Он светился. Значит, кто-то его зажигал. Значит, для чего-то понадобилось. Я тогда подумал, а сейчас опять вспомнил: а что если уцелел не только Вермело? — Джоэл вздрогнул от очередной крамольной мысли любимого. — Что если и другие города успели возвести энергетические щиты? И вот они шлют нам сигнал! Но никто не хочет его принять. Никто не хочет поверить, что мы не исключительные, не последний островок цивилизации.
— Опять твои бунтарские мысли. Ли, не говори об этом так громко, — зло шикнул на него Джоэл. — Маяк мог быть зеленым глазом еще какого-нибудь змея. Или твари похуже. Или просто маяк — это древний механизм, который не выключили. Вот он и мерцает вхолостую, не может остановиться.
— Как и все мы. Ждем чего-то и ждем. Не можем остановиться в этом ожидании. Не можем просто жить, — серьезно ответил Ли и ссутулился. — Будто в осаде. Но в истории древних войн осады рано или поздно заканчивались. А чего ждем мы? Весь наш город — корабль в бурю, который не видит маяка. Куда мы все несемся? Куда нас влекут волны времени? В тихую гавань? На острые рифы? Никто не знает.
Говорил он плавно и складно, почти нараспев, точно заученную роль, точно давно намеревался высказать все наболевшее на сердце. Это только с виду Ли выглядел беззаботным хвастуном. Но он по-настоящему переживал за их город, за их маленький мир, затерянный кораблик в бушующих темных волнах. Джоэл разделял с Ли эти образы, но боялся поверить, что где-то существует другой такой же город, о котором, возможно, намеренно умалчивают.
— Нет, Ли, я всерьез опасаюсь, что ты начнешь писать брошюры для революционеров, — мотнул головой Джоэл, сурово нахмурившись: — Говорить ты умеешь, я не спорю. Но у нас есть дело. Вермело выживает, потому что каждый занимается своим делом. Каждый на своем месте, каждый получает то, что заслужил.
Грубые интонации сквозили ненастоящей суровостью, неискренность ранила Ли. В свете масляной лампы обесцвеченно-желтое лицо разочарованно скривилось, густые брови поползли наверх. Опущенные уголки плотно сжатых губ придали тонким чертам скорбный вид.
— Надеюсь, ты в это не веришь, — воскликнул Ли, обиженно, колко. Даже ветер не искажал предельно понятные интонации.
— Не до конца. Но…
Джоэл осекся, вернее, его заставил замолчать непонятный звук, тонкий, смутно напоминающий мяуканье кошки. Но когда звук повторился, Джоэл усомнился, что это мохнатые бродяги выясняют отношения. Сквозь ветер и дождь кто-то безотчетно звал на помощь, кто-то, кто еще не умел говорить. Крик перетекал в тонкий беспомощный всхлип.
— Джо, что это? — вздрогнул Ли. — Как будто где-то плачет ребенок.
— Может, в чьем-нибудь доме? — недоверчиво предположил Джоэл. Годы службы велели искать уловку даже в безобидных вещах. А в последнее время ему и подавно все мнилось неправильным, ведь легендарный сомн умел менять обличия. Неправильность проникала под кожу острыми ударами редких крупных капель, срывавшихся с клубящихся черных облаков.
— Нет. На улице, я в этом уверен. Его оставили на улице на верную смерть, — тут же сочинил себе ужасную версию Ли. Но Джоэл верил только фактам:
— Мы этого не знаем наверняка. У тебя разыгралось воображение. Но да, надо проверить.
Джоэл подавил в себе настороженную черствость: как защитник города он не имел права трусливо выжидать, если кто-то попал в беду, особенно, кто-то маленький и слабый. Они вслушивались в звук, а тот все усиливался, короткий, полный отчаяния и страха. Где-то среди заполненных монстрами улиц плакал младенец.
Джоэл и Ли двигались на звук сквозь постепенно стихавшую бурю. Ветер больше не искажал звуки, не относил их в ложном направлении. И вскоре не пришлось петлять по сумрачным проулкам, меся сапогами помои и глину. Они вновь миновали улицу Делло, вновь блеснули стершиеся таблички, потом продвинулись чуть севернее по Кварталу Ткачей. Звук приближался, и сердце Джоэла замедляло ход, отсчитывая шагами времени гулкие душащие удары.
«Королевская Улица… Что же это? Почему все ведет на эту проклятую улицу?! Джолин… Джолин… Что если это ее внебрачный ребенок? Ее страшная тайна. Но она бы не поступила так, она бы не бросила его. Я не верю!» — твердил себе Джоэл, когда непрекращающийся плач вывел их в знакомый проулок, где на заборе, выгнув спину и ощерившись, стоял шипящий кот. Облезлое мокрое создание выглядело жалко и в высшей мере испуганно.
