«Я должен выдать Джолин, но для нее это верная смерть. В правление Умана допросы стали хуже казней», — подумал Джоэл и направился обратно в Цитадель, в камеру с кожаными ремнями на карантин.
Возле массивных ворот, усыпанных шипами, он помедлил, рассматривая серый куб старинной лечебницы. Темные стены плыли на фоне низких облаков, скаты огромной крыши точно подпирали падающие небеса. Внутри же ячейками безумных пчел располагались камеры: для преступников, для обратившихся и для тех, кто боролся с преступниками и обратившимися.
Камеры почти одинаковые что для провозглашенного зла, что для условного добра. Одинаковые лысые стены в потеках и трещинах, одинаковые железные стулья или кровати. В камерах охотников только топили чуть получше. Заключенных же изводили холодом, так они быстрее давали показания по делам сомнов. И в одну из этих камер Уман Тенеб мог заключить Джолин.
Джоэл содрогнулся, ему вмиг совершенно опротивели эти толстые стены психушки, ее клепаные колонны в вестибюле, кабинет Верховного Охотника и морг с неработающими морозильными камерами. Все опротивело, в целом, уже давно, но теперь он особенно остро ощутил пронзившее его чувство опустошенного исступления. Психушка представилась темным двойником Айгрежи. И не столь важно, что внутри храма тускло мерцали свечи, а в кафельных коридорах ярко светили лампочки. Опротивели сами стены, которые еще помнили клятвы врачей об исцелении больных, не несли ничего, кроме страданий, подлости и боли. Как и мирная с виду пекарня… Джоэл криво ухмыльнулся: кое-что неуловимо роднило их с Джолин. Они оба безропотно и беспрекословно возвращались в свою тюрьму.
Глава 18. Малая часть правды
Пустое зеркало кропило отраженьем небритого лица и глаз в красных прожилках. В лучшие времена не узнал бы себя такого, иссеченного осколками, злого и растревоженного. Вода стекала из крана, дробясь каплями о дно грязноватой жестяной раковины. Черная плесень окончательно прижилась в углах душевой. Она же словно пропитала мысли и все существо. Жизнь ничего здесь не стоила, превращаясь в сухое дерево боли.
Джоэл провел в цитадели уже три дня. Уман не отдал под трибунал за опоздание, зато устроил что-то вроде гауптвахты или карантина: из подземелья выпускали только в архив. И еще раз в день выгуливали, точно арестанта, на заднем дворе психушки.
Раньше в закрытом со всех сторон садике дышали воздухом больные, их тени затерялись среди пожухлой травы и выщербленных стен. Теперь их уцелело слишком мало, чтобы еще тратить силы персонала на какие-то прогулки. Большинство сумасшедших быстро обращались. Тронувшихся сразу помещали на нижние уровни в камеры, а потом молчаливые отупевшие санитары выносили разрубленных чудовищ. В бывшей лечебнице по старой традиции содержались только безобидные и безмозглые от рождения. Поэтому на вынужденных прогулках встречались лишь несчастные дурачки с блаженными лицами: они не видели кошмаров, потому что их разум плавал где-то в далеких краях, точно узрел свет зеленого маяка и больше не смог вернуться в ужас Вермело.
«Эй, Уман, а меня ты не хочешь превратить в такого же? — злобно думал Джоэл. — Где-то там Легендарный Сомн, где-то там рушится стена… И мучается Джолин. А я должен сидеть здесь? Среди этих?»
Джоэл испытывал к дурачкам то же презрение, что и к нищим: они нарушали порядок Вермело, они не выполняли никакой работы, не приносили пользы. Ему не нравилась в себе эта надменная брезгливость, но дни на карантине тянулись изнуряюще медленно, делая раздражительным и слишком нервным.
Хотя внешне Джоэл бродил по цитадели безразличной тенью. Архивариус выдал ему подшивку из старых материалов, но о семье Ленц по-прежнему ничего не удалось выудить. Джоэл перебирал ту скудную информацию, которую уже читал сотни раз, сопоставлял возможные несоответствия.
Иногда копание в пыли прерывали визиты Ли. Его выпустили на следующий день после бунта в трущобах, а он добровольно остался в Цитадели. Любимый хотел бы, чтобы их заперли снова в одной камере, но по приказу Верховного их разделили. Ли отправился патрулировать улицы, один, хотя ему пытались навязать временного напарника.
— Что нового там снаружи, а, Ли? — поинтересовался Джоэл, когда скрипучая дверь архива отворилась. Из-за нее показался напарник, точно принеся с собой в пыль старых полок оттиск весеннего ветра.
— Полтора рудокопа, — с порога начал он, неприятно сморщившись. Обычно он спокойно воспринимал то, что видел на дежурствах.
— Это как? — не понял Джоэл, отодвигая папку с делом Зерефа Мара. Желтая бумага, сделанная из старых тряпок, прошелестела по зеленому сукну рабочего стола.
— Обыкновенно, — пожал плечами Ли, бесцеремонно схватив ближайший стул и садясь напротив. — Происходит Хаос не пойми что. Теперь кошмары шатаются по улицам, как вздумается. Ловцы Снов им уже нипочем.
Джоэл сжал кулаки на столешнице, почувствовав, как под сердцем смерзся комок холода: он сидел здесь, за толстыми стенами, пока друзья рисковали собой. Шатался от карцера до архива и три раза на дню сдавал кровь, точно подопытная зверушка. Ученые исследовали изменения состава под микроскопами. Но все знали, что обращавшиеся вплоть до роковой ночи ничем не отличались от родных и соседей.
— Как так вышло? Военные мешают вешать Ловцы Снов? — резко бросил Джоэл. Ли закинул ногу на ногу, порывисто скрестив руки на груди, точно закрывшись в скорлупу, и вскинул голову.
— Нет. Пока все затихло. Но… Что-то происходит. Не знаю, Джо. — Он протяжно вздохнул и подался вперед, с трудом стараясь сохранить беззаботность тона. — Патрулирую я, значит, Квартал Шахтеров. И тут часа в три ночи мне навстречу идет мужичок с киркой. Ну я думаю: какой-то шахтер припозднился или с ним что-то случилось… Приближается… Оказывается, не один. Идет в четыре ноги с «довеском».
— Каким еще «довеском»? — смутился Джоэл, смутно представляя, как человек способен разгуливать в четыре ноги, да еще с инструментом.
— Рядом с ним шагает половина человека, — осклабился Ли, но нервно дернул плечами. — Отрубленные ноги, проще говоря, потроха за собой тащит… Вид еще тот… — Он снова поморщился, точно давя спазм. — И вонь, как от лежалого трупа. Идут рядом, будто просто друзья, вот будто ничего со вторым ублюдком не произошло.
— Хаосов мрак… — только выдохнул Джоэл, а Ли молча покивал ему, не найдя иных бранных слов в подтверждение.
— Я решил: сомн, — продолжал он. — Выхватываю меч, рублю — рассеивается. Оказывается, обычный кошмар. И вот такое дело уже третью ночь. Кошмар! Который должен в сети барахтаться, а не разгуливать по улицам!
Джоэл задумался, перебирая смутные образы из памяти, вскоре встрепенулся:
— Это старик Грег. У него в том году погиб напарник. Того бедолагу завалило в шахте, только ноги и остались торчать, как Грег сам рассказывал. Да, полтора рудокопа… Помню, как же. Обычно его сны оставались в Ловцах Снов.
— Вот именно! — хлопнул по столу Ли, едва не сметя аккуратно разложенную стопку личных дел. — А сейчас с Ловцами что-то творится. Или со снами.
