Пролог
– Этот мир обречен. Но пока он умирает, мы еще повеселимся.
На вершине башни из серого камня стояли двое мужчин. Надменные манеры и безупречная осанка первого выдавали в нем безраздельного хозяина твердыни. Преподнося невеселый факт, он хищно оскалил мелкие зубы. Лишь слегка вздрогнули длинные пальцы, сжимавшие трость с набалдашником из янтаря. Или тому виной оказался колючий ветер?
Порывы развевали полы темно-желтого парчового камзола, который оживлял не слишком молодое лицо с острыми чертами. Ярким пятном выделялась пышная копна медово-русых волос, легкомысленно торчавших во все стороны. Однако облик повелителя оставался серьезным, а взгляд – тяжелым.
– Радж, не надо! Думаешь, Эйлис умер? – отвечал ему второй встревоженно. На нем лежала печать бесконечной усталости. Сутулый, в изодранном буром доспехе из драконьей кожи, он зябко накидывал на голову капюшон. Тень скрывала юное лицо с карими глазами и заостренным носом. Но облик не отражал груз лет, который нес за плечами вечный странник.
– Если учитывать, что в нем осталось всего семь живых человек, точнее льоров-чародеев, то да: Эйлис умер, – немного раздраженно отзывался собеседник. – Ты ведь Сумеречный Эльф, неудавшийся Страж Вселенной. Тебе ли не знать, что случилось! – Он запнулся на миг. – Полагаю, ты знаешь даже больше меня.
Скорбный взгляд Сумеречного Эльфа потеплел, подернулся подобием надежды. Страж отвечал, а на его потрескавшихся крупных губах едва уловимо читалась улыбка:
– Знаю. И ты ошибаешься… Нет. Эйлис не умер, он просто спит.
– Ты считаешь, кто-то в силах разбудить каменных истуканов? Или превратить холодные глыбы в леса? Прошло уже почти четыреста лет, и ничего не изменилось. – Чародей развел руками, приподнимая причудливо изогнутые черные брови. В его тоне не было и капли сожаления.
Льоры – короли-чародеи – никогда не нуждались ни в подданных, ни в советниках, ни в военачальниках. Все решала великая магия. Хотя у подножья башен возникло когда-то несколько деревенек, но это не особо трогало правителей. До тех пор, пока не началась катастрофа их мира, пока не добралась до самих королей.
Владения янтарного льора Раджеда Икцинтуса расстилались на все четыре стороны света до самого горизонта. Но вид с вершины башни представал удручающий – сизо-бурая каменная пустыня растекалась небрежными штрихами, сливаясь острыми пиками скал с тускло-синим небом. Больше ничего не существовало, только в отдалении шелестело темными пластами волн Янтарное Море. За ним располагался восточный материк, владения иных льоров-чародеев. Пейзаж там ничем не отличался. Весь Эйлис поглотила «каменная чума», мир уже многие годы не жил, но и не умирал.
И лишь в башнях колдунов скрывались живописные сады, в которых гуляли зачарованные животные, били подводные ключи, светило ненастоящее солнце. Господа утопали в праздности и вражде друг с другом.
Льоры стремились когда-то выяснить причины окаменения, однако никто не дошел до истины. Ни древние книги, ни внимательные наблюдения не дали ответов. Все понимали безотчетно лишь одно: в Эйлисе что-то сместилось, пошло неправильно на уровне всего магического поля.
Общими усилиями, возможно, чародеи узнали бы правду, но не сумели прекратить давнюю войну. Особенно Раджед и его ненавистный сосед Нармо Геолирт – самые сильные, властолюбивые. С чародеем, талисманом которого была кровавая яшма, велась борьба уже несколько веков. Они неизменно что-то делили, скованные долгом взаимной мести.
«Противостояние, ненависть, неприязнь – каменный Эйлис уже не помнит иных слов», – вздохнул Сумеречный Эльф. Он вечно пытался что-то доказать Раджеду, бессмысленно упорно, до яростных ссор. Зачастую он демонстративно уходил из башни, отправлялся в странствие по иным мирам. Однако каждый раз возвращался, давая льору повод для насмешек. Ох, знал бы чародей об истинных причинах… Да он и не желал вникать, только хвастался богатствами и красовался перед самим собой.
– Если бы вы занимались чем-то, кроме интриг… – отозвался Эльф и нахмурился: – Но то, что ты намерен предпринять на этот раз, переходит всякие границы дозволенного.
– Отчего же? – нехорошо блеснули желтые глаза Раджеда. – Льор с помощью магии может получить все, что захочет. Даже если это находится в другом мире!
– Но ведь речь не о вещах!
Кулаки Сумеречного невольно сжались, рука потянулась к тонкому мечу, висевшему в ножнах за спиной. Он остановился и заставил себя успокоиться. Проклятый Страж Вселенной мог испепелить все вокруг, не сходя с места. Но на большую силу и больше ограничений: он не имел права! Не имел права вмешиваться, ни вредить, ни помогать, только каждый миг смотрел ленты судеб из тысяч параллельных миров. И страдал от ненужности вот уже две с половиной тысячи лет.
«Двадцать пять веков я проклят. Нас было тринадцать, из разных миров, с разными судьбами. Тринадцать добровольцев, верящих в возможность добра без зла. И Семарглы так хотели создать защитников Вселенной, так желали уничтожить зло на корню… Но, видно, есть законы мироздания, против которых нельзя идти. Они вторглись туда, куда недозволенно любым человеческим существам. Эх, забытая легенда. – Сумеречный поежился, отвлекаясь от воспоминаний. – Впрочем, какое дело до всего этого Раджеду?»
Льора мало интересовали истории древних времен, он четыреста лет алчно и эгоистично правил своей частью Эйлиса из башни. Прихоть и очередная навязчивая идея оставались его неизменными ориентирами. На этот раз в зеркале миров он увидел новую драгоценность, которую возжелал в свою коллекцию. Только не редкий самоцвет и не уникальный артефакт – живое существо. Сумеречный негодовал от новой неприятной игры «заклятого друга».
– А ты попробуй, останови меня! – нагло смеялся Раджед, всегда помня, что Эльф обычно не вправе вмешиваться.
– Знай же, ох, знай, что… – Страж осекся, чтобы не выдать тайну; на лбу его вздулась венка или ее видимость. Тело – лишь иллюзия, привычная оболочка духа. Чародеи же жили десять человеческих сроков, но оставались людьми из плоти и крови, способными умереть от заклинания или клинка. Несколько раз Эльф отводил неминуемую гибель от друга, порой соглашался с опасными и противоречивыми планами льора, но на этот раз помогать не собирался.
– Что? – посмеивался Раджед, поглаживая узорный лацкан камзола. – Считаешь, я недостаточно хорош? Или, гром меня порази, уже слишком стар?
– Радж! Ты не понимаешь! Ты просто ничего не понимаешь! – качал головой Эльф.
– Да будет тебе, друг мой. Наслаждайся! Пока жив, – махнул ему рукой льор, спускаясь сквозь бесконечные лестницы внутрь башни к зеркальному порталу.
Через него проступали контуры другого мира, живого мира, веяло ароматами лета, долетали голоса людей. Но не это интересовало чародея, он высматривал среди толпы один-единственный объект, точно прибыл на аукцион антикварных вещей.
