Великодушный человек помог бы от чистого сердца, но к таковым Раджеда не удавалось причислить. Но ведь… он рисковал своей жизнью. И, кажется, получил раны.
Да зачем же он опять таился перед ней? Зачем ничего не говорил стоящего? Она же чувствовала, что он изменился за короткое время, как и она, но никак не показывал это. Потому Соня с трудом верила своим предчувствиям, которые метались, словно ласточки перед ураганом, словно райские птицы, лавируя между когтей воронов. Черные злые птицы сомнений подсказывали, что именно из-за артефакта Раджеда мир Земли находится в опасности. Вновь мелькнул дикий образ сожженной фотографии, убитых родителей, разоренной планеты. Вновь в груди сжался бесконечно тоскливый вой бессилия.
– Я не хочу оставаться, здесь страшно! – совершенно по-детски воскликнула Соня, не в силах сдерживать панику. – Илэни объединилась с Нармо! Они нападут на эту башню и тогда… попадут в мир Земли!
Раджед встрепенулся, но в ответ только надменно рассмеялся:
– Кто им позволит? Я сильнее их обоих! И я готов бросить весь Эйлис к твоим ногам!
Но крайне бледное лицо и впалые глаза служили не самым лучшим доказательством его наигранно самоуверенных слов. Он бродил по залу, непривычно ссутулившись, точно усталый призрак, то отдалялся, то подходил, выныривая из вязкого полумрака. О нет, он прекрасно понимал силу врагов. Он уже второй раз сражался с ними за какие-то сутки и, вероятно, бессчетное число раз за минувшие века. Соня задумывалась, как же тяжело четыре сотни лет обитать в каменеющей башне в состоянии постоянной войны, ждать, когда случится новая атака. Она бы не выдержала.
– Мне не нужен Эйлис, – ее голос сорвался в неубедительный сиплый шепот. – Я хочу забрать Риту и вернуться домой. Я и так предупредила вас об опасности. Позвольте нам теперь уйти!
Раджед же в ответ бешено осклабился:
– Значит, хочешь еще побродить по башне? Второй раз наружу я тебя не выпущу, от тебя одни проблемы. Или ты наивно считала, будто сама сбежала?
Он подлетел к собеседнице, ожесточенно встряхивая ее за плечи так, что у девочки в глазах потемнело. Еще бы чуть сильнее – и, наверное, вышиб дух.
Да, он ожидал иной встречи, иного приветствия. Может, хоть какого-то проявления нежности. Не получил, вновь что-то пошло против его плана. Раз от раза показывалась его оборотная сторона, как неприглядная изломанная «изнанка» его башни.
– Ну, что? Что еще тебе показать? Ты видела великолепие, ты видела уродство Эйлиса! – хрипел его голос, а потом льор резко отпустил ее, почти отшвырнул от себя.
– Просто… отпустите нас домой, – горестно качая головой, всхлипнула Соня. Казалось, что между ними происходит поединок, беспощадно сцепились непримиримые души. Слова вместо выстрелов – меткие стрелы.
Башня вдруг подернулась разноцветными отблесками, двери растворились, рассмеялись пастями гигантских саванных кошек. Пространство свернулось, исковерканное калейдоскопом смешения стен, пола, потолка, как в водовороте. Больше не существовало ни картин, ни украшений, ни магических светильников. Все кружилось в едином колыхании созданной ловушки, перекатывалось зеркальными мороками. Неведомая сила утащила Софью прочь от льора и от тронного зала, почудились даже мерцающие цепкие путы. Блеснули линиями – и угасли, отпустив.
Пленница очутилась в совершенно незнакомой обстановке, среди роскоши очередного зала, но обнаружила себя стоящей на потолке: позолоченная мебель парила наверху.
– Домой? Нет! Ты будешь скитаться вечно в лабиринте комнат, пока не поймешь! – звенел голос Раджеда. Сам он скрывался, но тень его стелилась злой энергией из каждого угла, гасила яркость искрящегося светового шара, отслаивала нити от пышных гобеленов.
– Пойму что? – возопила бесстрашно Софья, кипя от возмущения: – Что вы самый безумный и подлый льор? Что вы хуже Нармо и Илэни? Вы этого хотите?
Казалось, они практически научились понимать друг друга. Но снова он сорвался в бессмысленную игру жестокости. А, может, намеренно отдалил от себя, чтобы смирить опасное пламя собственного гнева.
– Кто ты такая, чтобы знать, чего я хочу? Ты! Сначала я решил, что ты другая… Но ты ничего не понимаешь! Я не ожидал от тебя такой жестокости! Да, пожалуй, я покажусь тебе не лучше Нармо, но и ты не добрее Илэни, – после некоторой паузы отозвался Раджед.
– Другая… И в чем я должна быть другой? Вы похищаете мою сестру, отправляете меня на рудник, меня похищают ваши враги! Я должна благодарить за это?! Из-за ваших врагов чуть не погиб Сарнибу, который по-настоящему спас меня. Он не просил ничего! Он настоящий герой, а не вы! – Софья погрозила пустоте комнат кулаком, уже не задумываясь о хитростях и ужимках. Ее единственное оружье – правда.
Льор замолчал, точно действительно задумался, а, может, копил силы для новой тирады бессмысленного бахвальства и любования собой – «смотрите на чудо-воина, спасителя юных дев». Соня только негромко фыркнула, как домашняя кошка, грозно выгнувшая спину перед тигром. Да сколько шерсть ни топорщи – сильнее не стать. Неужели все начиналось по второму кругу? Но хотя бы не на руднике, не среди умирающих цветов и плачущих самоцветов.
Перед ней простиралась анфилада, но очертания ее терялись в обманном пространстве зеркал по оба края. Если еще там обретались зеркала, а не иная магия, не густой туман новых ловушек.
– Раз ты самая умная, попробуй сама найти сестру, – загудели вскоре нескончаемые стены. Они как будто возвещали, что тонет гигантский корабль. Хрупкий плот слабой доброты в бескрайнем море борьбы, от которой каменели сердца, увядали яркие лепестки. И лишь призраки стеблей мерцали во мраке проржавленных «Титаников», стеная со дна оборванными историями сотен жизней. Много ли надо, чтобы возненавидеть? Лишь несколько поступков, лишь пару раз предать, сковать саркофагом недоверия и неискренности.
Софья со слезами злости на ясно видящих глазах мерила шагами комнату, радуясь, что хотя бы не околеет от холода. Ей почему-то вспомнился какой-то справочник по самообороне: главнейший фактор победы – воля. Если бы этот закон действовал и в чужом мире. Но если янтарный льор уцелел в топазовой башне, значит, и она не намеревалась проигрывать. Да легко сказать, делать надо! Соня двинулась к двери, переступая через высокий витой порог, который раньше венчал створки под потолком.
– София! – прозвучал внезапно его голос, почти навзрыд, больно резанув по затворившему ворота сердцу. Льор сожалел о своем поступке? В который уже раз! И что он намеревался доказать ей? Или испытывал ее? Или считал, что она боится лабиринтов? Да ей после темницы топазовой чародейки любой страх представал притупленным, любая фобия – игрой тех, кто привык к безопасности.
– Меня не сломить этими дешевыми уловками! – бессильно сказала она, блуждая дальше по башне, как по лесу. Пространство менялось, ломалось и стачивалось, точно им управляла больная фантазия мага. Софья теряла ощущение времени, удивляясь, что часы по-прежнему отбивали удары. Время не механизм, время – песок, который уходит на свободу, едва разобьют стеклянные колбы.
