Глеб допил кофе, вышел на улицу, посмотрел, в какую машину сел мужчина в черном пальто, и абсолютно спокойно, словно что-то забыл, вернулся в бар. Подойдя к стойке, он сел на высокий стул, улыбнулся бармену.
– Что-то не так? – поинтересовался тот.
– Нет, приятель, все у меня в порядке.
– Счастливый вы человек.
– Возможно. Время покажет. Сто граммов вот того коньяка.
И бармен по взгляду, как истинный профессионал, понял, на какую из ста пятидесяти девяти бутылок смотрит посетитель. Он бережно снял бутылку коллекционного «Рени Марти».
– Вы первый, кто за последнее время пожелал отведать именно этого коньяка.
– У меня просто настроение улучшилось, вот я и решил немного себя побаловать, – Глеб глядел на горлышко бутылки, откуда золотистая жидкость с пьянящим терпким ароматом полилась в бокал.
Глеб протянул деньги:
– Сдачи не надо.
Он взял бокал, сжал в ладонях и принялся неторопливо, глядя в темно-золотистую глубину, вертеть его.
«Тоже мужчина непростой, – подумал бармен. – А на вид и не скажешь. Интересно, чем этот мужик занимается? – и попробовал отгадать. – Он не торговец, сразу видно. Может, журналист? Скорее всего нет. Журналисты, как правило, слишком наглые и вороватые, а он спокоен, уверен в себе. На сотрудника спецслужб не похож, те тоже наглые, хотя косят под лохов и, как правило, если заказывают коньяк, то дешевый…»
– Скажите, если не секрет, чем вы занимаетесь? – обратился он к странному посетителю.
– Отгадайте, – пошутил в ответ Глеб.
– Вы не бизнесмен, не журналист, не из органов… Трудно сказать. Может, вы связаны с музыкой?
«Проницательный, – подумал о бармене Глеб, – а на первый взгляд не скажешь».
В зеркало, находящееся за спиной бармена, Глеб все время наблюдал за мужчиной в кожанке. Тот взял из-под стола кейс, повернул его крышкой к бармену, неторопливо открыл кодовый замок. Полминуты смотрел внутрь кейса, резко захлопнул.
«Посчитал, – подумал Глеб, заметив шевеление губ кавказца. Так шевелятся губы только в одном-единственном случае – когда считают деньги пачками и при этом волнуются. – Наверное, цифра сошлась».
– Отгадайте, а он кто? – спросил Глеб, качнув большим пальцем левой руки в сторону столика, за которым сидел кавказец.
Бармен ухмыльнулся:
– Он не в первый раз в моем баре, неделю назад здесь был. Встречался с одним типом, тот ему бабки давал. Думаю, бандиты, – хмыкнул бармен и, опустив голову, наклонился над бокалами.
– Я занимаюсь музыкой, – сказал Глеб, – пишу статьи и книги о классической музыке.
– Черт, – щелкнул пальцами бармен, – как это я не догадался. Вы же сразу, с первых аккордов редкий диск узнали.
– Работа у меня такая, приятель. Глеб не стал пить коньяк, но поблагодарил бармена:
– Хороший коньяк; Жаль, я за рулем.
– Хороший – потому и дорогой. Странный вы человек, первый раз вижу, чтобы такой дорогой коньяк оставляли нетронутым.
– Хоть понюхал.
– Заходите, буду рад.
– Как-нибудь, при случае, – Глеб покинул бар.
Он снова поймал такси, дождался, когда кавказец выйдет и сядет в «Ниссан», отследил адрес и, удовлетворенный сегодняшним днем, забрал брошенную «Тойоту» и вернулся на служебную квартиру. В двадцать один ноль-ноль к нему должен был зайти генерал Потапчук.
Приехав к Сиверову, генерал рассказал, что наконец-то ФСБ удалось узнать, кто такой Ренат Ахмедшин. Выяснилось интересное обстоятельство. Ренат вот уже два года числился мертвым. Его тело было опознано в Чечне местной милицией. Потому так долго и не могли опознать человека по портрету, снятому с видеопленки. Оказалось, «мертвец» спокойно жил в Москве.
«Он инсценировал свою гибель, а потом свалил с деньгами подельщиков в Турцию, – предположил Потапчук, – там, наверное, его и подобрали под себя американские спецслужбы из-за обширных связей Ахмедшина в арабском мире среди террористов».
Глава 10
К августу все действующие лица сложной игры были известны, все было разложено по полочкам. Работало наружное наблюдение, велось прослушивание телефонных разговоров. Отслеживался каждый шаг замаскированного врага.
– Ну что, Глеб Петрович, – держа в одной руке чашку кофе, а в другой дымящуюся сигарету, сказал генерал Потапчук, – ты сделал свое дело. Работу провел огромную, все расставил по местам. Теперь можешь отдыхать. Бери Ирину и… – генерал Потапчук сладко улыбнулся. Эта улыбка абсолютно не вязалась с его уставшим лицом.
Глеб в ответ промолчал. Он стряхнул пепел, сделал глоток кофе.
– Как там у вас говорят?
– У кого это – у нас? – осведомился Сиверов.
– У музыкантов.
– Что говорят, Федор Филиппович?
– Наступает заключительная часть концерта. Не помню, вроде скерцо…
– Нет, Федор Филиппович, – поправил Глеб генерала, – в музыке это называется финал.
– Прошу прощения, пробел образования. В музыке я не так хорошо осведомлен, как ты. Я тебе доверяю полностью, на все сто. Как это ты умудрился, Глеб, разгадать такую головоломку? Я иногда смотрю на тебя и диву даюсь, какой ты расторопный.
– Не хвалите меня, Федор Филиппович, прежде времени. Когда отзвучит последний аккорд, когда услышим, как зал замер, выйдем на сцену и поклонимся. И при этом каждый из нас подумает:
«Я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше».
– Латынь цитируешь в переводе?
– Да, – сказал Глеб.
– Латынь я немного изучал на юридическом. Генерал поставил чашку, погасил сигарету.
– Ну вот, друг ты мой, Глеб Петрович, поезжай отдыхать куда душе угодно.
– Я подумаю над вашим предложением, Федор Филиппович.
Генерал Потапчук был одет по-летнему. На генерала ФСБ, важного, всезнающего, он был похож мало. Так, ухоженный пенсионер, подрабатывающий на фирме консультантом по юридическим вопросам.
– Чего улыбаешься? – взглянув на Сиверова, спросил Потапчук.
– Вы на бухгалтера похожи, Федор Филиппович. Все посчитали, словно баланс подготовили за квартал, и осталось лишь поставить подпись да печать хлопнуть в правом верхнем углу.
– Я сам об этом думаю. Закончим все, и тоже поеду отдыхать. Я уже знаешь сколько в отпуске не был? А погода шепчет: «Бросай все и уезжай!»
– Куда поедете, Федор Филиппович?
– Не знаю, Глеб. Но тебе первому сообщу, где меня найти в случае чего.
Генерал пожал Глебу руку, довольно похлопал по плечу.
Теперь генерал Потапчук с телефоном не расставался. Мобильник все время был при нем. Когда он говорил, мобильник лежал на столе, когда ехал в машине или шел по коридору управления – в кармане. Десятки людей были задействованы в сложнейшей операции. Генерал Потапчук держал в руках все нити, улавливал малейшие движения. Он, невзирая на преклонные годы, усталость, был доволен проделанной работой, но, как всякий острожный человек, не спешил сказать «гоп», пока не перепрыгнул канал, пока не почувствовал под ногами твердую землю на другой стороне ямы.
