– И вас так легко отпустили родные? – невольно вырвалось у Алекса. Галина тихо засмеялась.
– Деревня – не монастырь, Саша. Да и времена еще были такие, что молодежь разлеталась по стране – и на Север, и в другие республики. Годы показали, что мы все правильно сделали.
– Федор в письме написал, что трагедия случилась потому, что он отказался от своего предназначения. Хотел предупредить…
– Да. Так и есть. Он не просто тебя увидел, но и что тебя терзают сомнения. Конечно, это понятно. Ты еще слишком молодой, Саша, но и Федору тогда было всего двадцать пять.
Вот они и подошли к самому краю. Алекс непроизвольно крепко сцепил пальцы в «замок» и, пока не иссякла решимость, спросил:
– Его невеста погибла, потому что Федор выбрал жизнь с нею? Жизнь обычного человека, который полюбил и решил создать семью? Но неужели это могло послужить помехой?
– В той жизни, о которой ты говоришь, Саша, Федор не смог бы полностью раскрыть свой дар. Не стал бы тем, кем стал, не помог бы стольким людям. Сколько судеб он соединил! Сколько нашел пропавших и тем самым спас им жизни! Скольким потерявшимся указал путь, скольким отчаявшимся подарил надежду! Конечно, были и те, кто получил совсем не тот ответ, на который надеялся. Но и в этих случаях Федор поступал так, что надежда и вера не угасали, а расцветали с новой силой. Если бы они с Любашей жили вместе, если бы родились их дети, если бы он продолжал работать там же, где и работал, ничего бы этого не было. Тогда были другие времена. Времена, когда было сложно заявить во всеуслышание о таких способностях, поэтому Федор решил не развивать свой дар и прожить обычную жизнь с любимой женщиной. К сожалению, должна была случиться та беда, чтобы он принял свою судьбу.
– Значит, если я решу, как Федор, жениться, родить детей и так далее, то это «засчитается» за отказ от моего предназначения? И случится похожее, что случилось с Федором? Та, с кем я решу связать жизнь, погибнет, а я, допустим, если не ослепну, то окажусь в инвалидном кресле? А если приму себя таким, каким родился, со всеми этими «рентгеновскими» способностями, то будут всем плюшки, баранки и величайшая радость?
От волнения и неожиданно поднявшейся волны негодования Алекс заговорил торопливо, тихо, но чеканя каждое слово, как шаг. Шаг к тяжелому решению, которое принять придется как можно скорее.
– Да, Саша. Об этом и хотел тебя предупредить Федор. В тебе он увидел своего преемника. А мне наказал заботиться о тебе так же, как о нем.
Алекс кивнул, не зная, что сказать. С одной стороны, он чувствовал благодарность, с другой – негодование грозило выплеснуться в сокрушительный гнев. Вот тебе и чертово «предназначение», о котором он так глупо мечтал подростком! Вот тебе домик, вишневое варенье в баночке и заботливая неродная бабушка, которая, наверное, и носки свяжет. Лишь бы тебе тут хорошо сиделось и предрекалось. И если Федор брал масштабно – находил потерявшихся, он, Алекс, что находить будет? Геморрои, камни в почках и зарождающиеся в простатах опухоли? Такой своеобразный распределительный кабинет: вам – к проктологу, а вам, уважаемый, к урологу. Возьмите талончик…
– Саша? – позвала Галина, по его напряженно стиснутым челюстям и сжатым кулакам безошибочно прочитав его думы. Он мотнул головой, отмахиваясь не от ее голоса, а от собственных клокотавших мыслей.
– Не принимай решения сейчас. Дай себе время.
– Нет его, времени!
Он протяжно выдохнул, затем, желая успокоиться, сделал медленный вдох.
– Есть уже эта девушка. Я вижу ее во снах на протяжении трех лет. Вижу, как она погибает, выскальзывает из моих объятий, падает с высоты на камни. И это не просто сон, а сон-предвестник.
– Это та девушка, которая приезжала вместе с тобой?
– Да.
Откровенность за откровенность, и он начал рассказывать. Все с начала. И про сны. И про проклятие, нависшее над группой спелеологов. Про Матвея, поездку и встречу с Ольгой. И ключи. Конечно, и про ключи.
– Жаль, Федор не успел рассказать мне про этого человека. Или, скорее всего, не захотел, – вздохнула Галина, когда он закончил рассказ. – Здесь вряд ли я тебе смогу помочь.
– А вы не знаете, остался ли у Федора ключ, который ему принес тот человек?
– Не знаю. Знала бы, сказала. Единственные ключи, которые были у Федора, это от входной двери и калитки. Хотя без меня он не выходил со двора. А дверь в дом не запиралась. Но ключи он носил всегда с собой. Кстати, Федор их оставил тебе. Просил отдать, если ты придешь…
– Мне?! – удивленно воскликнул Алекс.
Это что же получается, что ему и дом еще решили подарить?
Галина тем временем поднялась, вышла из комнаты и вернулась со связкой из двух самых обычных ключей, прикрепленных на крупное и широкое, как браслет, кольцо из темного пластика. Видимо, так слепому старцу было проще найти свои ключи. Или он надевал кольцо на руку, как браслет, потому что кольцо можно было разъединить и застегнуть.
– Но зачем они мне? – вконец растерялся Алекс. – Я же еще… Да и если соглашусь, то… Найду себе дом… В общем…
– Федор так просил. А почему, с чем связана его прихоть – не знаю. Бери, Саша. Впрочем, ключи эти уже бесполезны. После того, что случилось, мой сосед сменил замки… Так что бери просто на память, хоть вы и не были лично знакомы.
– Спасибо, – поблагодарил Алекс, взял связку и спрятал в карман толстовки. Связка оказалась неожиданно тяжелой, будто на пластмассовом кольце висели массивные ключи от амбарного замка, а не обычные плоские. Она оттянула карман. Алекс машинально сунул в него руку и неосторожно задел вчерашним порезом бороздку одного из ключей, непроизвольно поморщился и подумал, что надо бы попросить у Матвея или Ольги хотя бы пластырь.
– Что?! – встревожилась Галина, заметив его гримасу.
– Пустяк. Царапину потревожил.
– Нужна помощь?
– Нет. Спасибо. Галина, вы говорили, что видели того человека, который принес ключ. Скажите, нет ли его на этой фотографии?
С этими словами Алекс вытащил телефон, отыскал снимок, который ему сбросил Матвей. Три товарища стояли, обнявшись, и счастливо улыбались в объектив. За их спинами высилась скала, у ног лежали рюкзаки. Неподалеку виднелась смотанная кольцами веревка и какие-то прибамбасы, нужные для «прогулки» по пещерам. Одним из этих троих товарищей был Матвей, а по бокам стояли Костя и Ольгин брат – похожий на нее, светловолосый и улыбчивый.
– Я видела его мельком. Но вдруг? – сказала Галина, надела очки и придвинула к себе телефон. Несколько секунд она рассматривала снимок, переводя взгляд с одного мужчины на другого. А затем уверенно воскликнула:
– Это он!
И указала пальцем на Костю.
Алекс вышел из дома и остановился, не понимая, куда идти. Нет, путь он, конечно, помнил и в какой стороне находится дорога, у которой они с Матвеем договорились встретиться, знал. Потерял он вовсе не географические ориентиры, а обнаружил, что сломался компас его жизни. Сюда он ехал практически с готовым решением. И хоть оно не казалось ему простым, в самом себе он чувствовал уверенность. Но уже во время разговора решимость дала трещину. И дело не в том, что сложно отказаться от наполненной событиями жизни ради уединения и тишины, променять яркую, как новогодняя елка, столицу на маленькую деревню. А в том, что его лишили выбора. Нет, даже так: выбора у него и не было. Это не он принял такое решение, это его подвели к нему, поймали в капкан, не оставили другого выхода. Его судьба – не жизнь с этой зеленоглазой, которая занимала столько времени его мысли, что ее образ так и остался вытатуированным на сердце. Не его работа в школе, рисунки, как хобби, и ее опасное хобби – как адреналиновая альтернатива его. А вот эта или другая деревня, дом и толпы страждущих. И сейчас, в этот самый момент, Алекс впервые пожалел о том, что пошел учиться не в медицинский, как ему настойчиво советовали, а в педагогический на художественный факультет. Может, работал бы тогда терапевтом в какой-нибудь поликлинике, ставил диагнозы, давал направления к другим специалистам и считал бы, что исполнил свое Предназначение. А теперь уже поздно.
