— Что ты делаешь? — выдохнул Игорь. Черепная коробка трещала, норовила распасться на костяные лепестки.
— Одна минута, — сказал Женя. — Осталась ровно одна минута.
Окровавленный Игорь Сергеевич хромал к бассейну.
— Что ты наделал?
Женя посмотрел отупело на захлебнувшуюся Олю. Покачал головой:
— Так было надо.
— Надо? — переспросил учитель. — Кому?
— Нам… Оле…
Мысли спотыкались, объяснения никак не формулировались. Женя взглянул на дисплей сотового и застонал. Таймер теперь вел отсчет не назад, а вперед. Двенадцать минут. Двенадцать ноль одна. Как давно он утопил Олю? Как долго он смотрел на Алису, танцующую для него?
Женя отшатнулся, врезался в бортик, выбрался из купели.
Алиса стояла на постаменте, широко раздвинув ноги в шнурованных ботинках. Игорь Сергеевич не видел ее, зато отлично видел Женя. Алиса походила на героиню комикса, крутую и сексуальную.
— Не позволяй ему трогать тело, Добби. Или сделка будет расторгнута. Вспомни, что бабушка сделала для тебя.
Он помнил. Он никогда не забывал.
— Мы дадим ей тридцать пять лет жизни. Она сможет понянчить правнуков и даже увидеть праправнуков. Ты спасешь меня, и я не останусь в долгу. — Алиса многозначительно ущипнула себя за набухший сосок.
Игорь Сергеевич наступал, Женя схватил отломанную ножку кровати, металлический прут с набалдашником.
— Послушайте, — пробормотал он. — Это единственный вариант. Алиса сказала…
— Алиса? Или Пиковая Дама?
— Я… я не знаю… Я…
Женя вздрогнул от ослепительного огня в плавящихся мозгах. «Смотри… ничего не делай…»
— Я спас Кирилла, — воскликнул Женя. — И Алису, и бабушку! Я выторговал их жизни!
— Женя…
«Ударь его!» — приказал бабушкин голос. Женя ударил прежде, чем обдумал приказ. Как солдат, привыкший безропотно подчиняться начальству. Прут просвистел в воздухе.
— Женя, прекрати! — Игорь Сергеевич поднял руки.
— Оля в зазеркалье! Алиса сказала: ей там хорошо, она там с братом…
«Ударь!» — велел поселившийся в голове чужак.
Прут разметал деревянный хлам. Игорь Сергеевич отпрыгнул.
— Ты совершаешь большую ошибку. Все еще можно исправить!
— Я исправил. Я оживил друзей. — Женя загибал пальцы. — Бабушка выздоровела. Оля нашла Артема.
— Ты молодец…
— Но вы так не считаете. Я слабак. — Женя грохнул прутом по глиняной вазе, осыпал пол черепками. — Я трус. — Железяка пролетела в двадцати сантиметрах от учительского виска. Игорь Сергеевич отскочил за ванну. — Но я знаю, что такое любовь. Ни Кирилл, ни Алиса, ни Соня — никто не любил своих родителей так, как я люблю бабушку.
— Это не ты, — сказал Игорь Сергеевич. — Не твои мысли и не твои поступки. Нельзя спасать одного человека ценой другого.
— Можно!
Прут разрубил пополам этажерку, Игорь Сергеевич чудом ушел от удара. Женя замахнулся импровизированной дубинкой. Оба тяжело дышали и не сводили друг с друга глаз.
— Три года назад, — произнес Игорь Сергеевич, — по моей вине погиб выпускник. Я просто отдал его в руки убийцам. И все, что я делал до и особенно после — пил, чтобы забыться. Бездействие — это то, что угодно тьме. Мы кормим ее бездействием.
Они встали напротив постамента. Прут трясся в кулаке Жени. В глазах его блестели слезы.
— Демоны не исполняют обещаний. Никогда не исполняют. В древней Месопотамии или сегодня — они лишь питаются нами.
Игорь Сергеевич выпростал руку в сторону ступенчатой пирамиды.
— Откажись от желания. Отрекись от него!
Женя увел взор к постаменту. Алиса стояла на четвереньках. Ее рот был широко распахнут и полон пищащими крысами. Вместо глаз — кровавые дыры. Она скинула кожаную куртку, но на теле остались молнии-застежки. Они рассекали дряблую грудь, живот, вздувшуюся шею. Алиса больше не была героиней комиксов — она мутировала в персонажа ночных кошмаров, в чудовищную горгулью с недоразвитыми крыльями на спине. Серпы когтей полосовали пол, крысы выбегали из пасти, расползались по одутловатому лицу утопленницы.
— Я вас уничтожу, — пророкотала тварь. — Вы пожалеете, что родились на свет!
Лампы замигали. Горгулье вторили боги и демоны на фреске. Оанесс скрежетал зубами, косы рубили глотки, кричащие дети тонули в бочках… не переселение душ, а бесконечный круговорот лжи и страданий.
Как мог поверить Женя… вот этому? Как допустил, чтобы тьма проникла в разум?
— Я больше не хочу! — Он замахнулся прутом. — Я! Больше! Не хочу!
— Захочешь! — прошипела фальшивая Алиса и прыгнула с постамента.
Теперь Игорь тоже ее видел: горгулью, полосующую когтями воздух, стучащую по камням переплетенными хвостами. Женя уклонился от смертельной лапы, благо монстр не отличался проворством. Металлическая ножка полетела в бугристую башку, аккурат меж коротких рожек. Кость, чавкнув, просела под сталью. Это оказалось очень приятно — крушить череп демона. Прут канул в разбухающий тестообразный мозг, как в зыбучий песок. Горгулья заверещала и мгновенно распалась на десятки рассерженных черных крыс, которые тут же расползлись по подвалу, по пирамиде, ретировались в зеркало, больше ничего не отражающее. Из отвесной стены мрака выл ветер, разбрасывающий страницы нечестивых книг.
Женя упал на колени, давясь слезами, ощущая всеобъемлющую свободу, а Игорь, не теряя драгоценных секунд, метнулся к бассейну. Ногой он зацепил оброненный телефон. На экране загорелись цифры таймера, ведущего обратный отсчет.
Пятьдесят. Сорок девять. Сорок восемь. — Помоги мне! — крикнул Игорь.
* * *
Сначала Артем подумал, что это странная сухая вода заполняет автомобиль. Но проморгавшись, он понял с ужасом: это паутина. Липкая, приставучая, она лезла в ноздри, клеилась к щекам, норовила спаять ресницы. Кулачки вязли, пытаясь разодрать белесые покровы. Салон «ауди» стал огромным, как пещера дракона, — Артем болтался, подвешенный в сетях.
Он услышал шорох и испугался, что описается, как бывало в детстве. Из белой мглы к нему двигались, неумолимо увеличиваясь, пятна, и у пятен было множество лап и множество глаз. Пауки окружали трепыхающуюся жертву — маленькую муху, угодившую в ловушку. Он видел сквозь слезы брюшки, густо поросшие волосами, длинные мохнатые палочки, шевелящиеся у мокрых пастей. Тошнотворные мутанты окольцовывали, вставали на дыбы, выпуская клейкие нити.
Артем понимал, что не станет Спайдерменом от их укусов. Что он просто умрет в корчах, нашпигованный ядом.
Эта Баба-яга, притворявшаяся мамой, скорее убьет его, чем позволит уйти.
«Ты не моя мама! — думал Артем, брыкаясь. — Маму кремировали, а ты — плохая, плохая тетка!»
