— Она здесь, — повторила Аня, обмякнув у отца на руках.
Он поднял ее, избавился от простыни. Понес к постели, мельком отразившись в зеркале.
— Антон…
— Тс. — Он уложил обессиленную дочь на кровать. — Уснула. Или вообще не просыпалась.
— Хочешь сказать… это лунатизм?
— Это гораздо хуже.
— Надо отвести ее к врачу. К психологу. — Марина обхватила ладонями виски, будто пробовала череп на прочность.
— Психолог нас не спасет, — угрюмо проговорил Антон.
23
Аня пила на кухне какао — словно приступ померещился издерганным родителям. Марина потрогала ее лоб, Аня раздраженно тряхнула головой:
— Да здорова я, сколько можно повторять.
— Ты… спала хорошо?
— Хорошо. — Рядом с чашкой устроился компаньон — плюшевый медведь, подаренный Антоном много лет назад. Ненадежный защитник от худых призраков.
Марина вышла за Антоном из кухни, притворила дверь. Зеркало, снятое с крючка, стояло личиной к стене.
— Ничего не помнит, — поникла Марина.
— Это к лучшему. Ты как?
— Будто катком раздавили. Что дальше? Долго мы тут отсиживаться будем? Ане в школу послезавтра. У меня дела.
— Да забудь ты про дела, — буркнул Антон. — Никуда не денется старье это. Двести лет пылилось — пару дней подождет.
— Мы как погорельцы, — сказала Марина.
«Погорельцев, — подумал Антон, — пожар не преследует по пятам».
— Скажи, Марин… Чижик вчера за гаджетом своим не возвращался?
— За планшетом? Нет.
— То есть он дома?
— В гостиной. На столике-кабриоле.
— А по-русски?
— Стол с изогнутыми ножками. Возле шкафа.
— Я съезжу за ним. Чижик переписывался с мужиком… специалистом по чертовщине разной.
— Чертовщина… — Марина выглядела как человек, которого сейчас стошнит. — Ты серьезно? Ты правда веришь?
— Так. — Антон потеребил бывшую жену за плечо. — Езжайте в центр. Сходите в кино, в Макдональдс, на коньках покатайтесь. Займите себя. Чтобы рядом люди были. — Он вынул кошелек.
— Деньги есть.
— Пожалуйста. — Антон сунул купюры в карман Марины.
— Захвати мне одежду, — попросила бывшая жена. — Кофту, джинсы, парочку трусиков. В шкафу, сам знаешь. И Анькины вещи.
— Захвачу. — Он застегнул молнию на куртке. И напутствовал: — Все время рядом с людьми.
* * *
От Глебыча цокнуло сообщение: «Я больше не желаю вести с тобой бизнес». Антон вырулил на дорогу и через минуту забыл про эсэмэску. С Глебычем разобраться проще, чем с тварью, присосавшейся к дочери.
Тучи бежали по небосводу, как на ускоренной видеозаписи. Тоскливый полдень мало чем отличался от тоскливого рассвета. Долгострои напоминали черепа инопланетных гигантов. И воронье траурно голосило над микрорайоном.
Дом, где жильцов уничтожал монстр из зазеркалья, сливался с черными фасадами нежилых зданий. Антон припарковался во дворе, кивнул старушкам, сплетничающим на лавке. Донеслись клочки разговора:
— Да какое там самоубийство, окстись.
Антон шмыгнул в подъезд, застыл, приложив ухо к закрывшимся железным дверям.
— …весь в крови, мать бедная сказала.
— А что ты хотела? С высоты такой…
— У него дырка в брюхе!
— Напоролся на что-то… на сук…
— Ага, и сук ему кусок живота вырезал. А перед прыжком он описался. Петровна, убили пацана.
— Но квартира заперта была!
— Дубликатом ключей, значит, заперли…
Антон подумал, что существам, приходящим из зеркал, не нужны ключи.
* * *
«Не на того напала, — чеканил он в лифте. — Ох, не на того! Зубы, гадина, сломаешь».
Перед внутренним взором маячила страшная фигура за соснами. Лысая, худющая мерзость. Щупальца…
Створки разъехались — Антон едва не откусил язык, так сильно клацнул зубами. У лифта стояла Катя в белой водолазке и стрейчевых штанах.
— Как ты меня…
— Прости.
— Предупреждать надо. — Он перевел дыхание. — Нервы на взводе.
— Я твою тачку в окно заметила.
— Идем. — Антон взял Катю за локоть. — Дома поговорим, подсобишь мне.
За время отсутствия квартира стала еще темнее. Тараканов травят химикатами. А чем вытравить тени, окопавшиеся по углам?
— Спокойная ночь была?
— Как бы не так, — скривилась Катя. — Я ее видела.
— Пиковую Даму?
— Угу. — Катя потупилась. В свете коридорных лампочек Антон видел ее изжеванные губы, синяки под глазами. — Она телевизор включила. Дразнилась, щелкала. Помнишь, мотивчик из уоки-токи?
Как не помнить? Тягучая колыбельная, пробуждающая в голове чужеродные образы: тайги, проклятых деревень, болот и старух с болотными отпрысками.
— Такая мелодия… и шорох…
— Тетку разбудила?
— Зачем? Чтоб она меня в дурку сдала?
— Нельзя одной…
— Умираем мы всегда одни, — философски проговорила Катя.
Трудно не согласиться…
— Пиковая Дама была в зеркале?
— Нет. За шторой. Там сейчас разрез полуметровый — она ножницами пропорола.
— Она что-то сказала? — Лампочки потускнели: перепад напряжения.
Катя ответила, глядя на люстру.
— Нет. Я швырнула в нее пудреницей — и она исчезла. То ли играет с добычей, то ли сил достаточно не набралась. — Катя сощурилась на черную яму дверного проема. — Зеркало занавешено?
Антон вспотел за секунду. Пот был холодным, жгучим. Жестом приказал не двигаться, пошагал в гостиную.
— Зажмурься! — крикнула Катя.
Он смотрел в пол. Касался сундуков и спинок кресел, ища какую-нибудь ткань. Лобной костью ощущал присутствие зеркала в комнате. Старого, потрескавшегося, полного нечистых помыслов.
— Антон?
— Цел я. Не переживай…
Он протиснулся к кушетке. Одолеть зверя вслепую — так назывался конкурс. Победитель проживет… какое-то время.
— Антон, говори со мной.
— Говорю, говорю… — Он шел, будто астронавт в безвоздушном пространстве планеты, населенной убийцами. Или водолаз, исследующий впадину, полную акул. Плечом толкнул массивный шкаф, дверцы отворились, запищав противно.
«Оно наблюдает за мной», — подумал Антон.
