Она посмотрела на брата, пьющего мелкими глотками чай в другом конце огромной столовой, перевела взор левее. В животе защекотало — она моментально подобралась и завозилась, приводя в порядок прическу.
Плечистый мальчик — тот, что ссорился с мужчиной на парковке вчера, — шагал к их столику. В аляповатой кофте-кенгуру, бренча браслетом и медальонами, он напоминал модного рэпера, сошедшего со страниц глянца.
— Привет, честной народ.
— Хэллоу. — Алиса отодвинула тарелку, чтобы мальчик смог поставить свой поднос.
Лес встряхнул гривой за окнами, вороний грай воспарил в хмурое небо.
— Сделал? — спросил мальчик Женю.
— Да. — «Художник» вынул из рюкзака стопку тетрадок. — Физика. И вот геометрия.
— Молоток. — За тетрадки Женя обогатился на тысячу рублей. Расплатившись, русоволосый мальчик окинул Олю заинтересованным взглядом. Словно только сейчас заметил.
— Свежие лица? Люблю такое.
— Кирилл, это Оля, Оля, это Кирилл. — Алиса заулыбалась хитрыми глазками, поддела вилкой корнишон.
— Будем знакомы…
У Кирилла были синие-пресиние радужки. Оля стушевалась — ее адаптивность дала сбой. Горло пересохло, она поднялась из-за стола.
— Я за чаем.
Ругая себя — как дура вскочила! — Оля встала в очередь. Интересно, Кирилл смотрел ей вслед? Как мальчики обычно смотрят, оценивая?
«А тебе не все равно? Кто тут сбежать задумал?»
Внутренний голос устыдил…
Малышня относила к окошку грязные тарелки. Артем бросил на сестру тоскливый взгляд.
«Вот только не надо играть роль раненого ягненка, — вдруг разозлилась Оля. — Я сама — в дырках от шрапнели: не ты один был в той долбаной машине, не ты один осиротел».
— Добрый день. — У витрины с салатами возник Игорь Сергеевич. — Как вам первая ночь в наших стенах?
— Спала как убитая, — призналась Оля.
— Воздух! — Игорь Сергеевич словно имел к местному воздуху непосредственное отношение, производил его или запатентовал. — Это вам не городской смог.
— Скажите, если мне понадобится съездить в город…
— В пятницу вечером вы полностью свободны. И до утра понедельника. Это не тюрьма строгого режима, но мы отвечаем за ваше здоровье пять дней в неделю.
— Вы тоже ночуете в школе?
— Иногда.
Оля поискала взором обручальное кольцо на пальце учителя истории — какая жена согласится, чтобы муж жил на работе? Кольца не было. Игорь Сергеевич сказал:
— Я развелся.
— Детей небось бросили?
Резковатый вопрос не смутил учителя.
— Детей мы, к сожалению, не завели.
— И правильно. — Оля налила из пронумерованного чайника пахучий чай. — Не всем дано воспитывать детей.
— Согласен. Это целая наука. Но ее можно и нужно постигать. Вам понравилась комната Артема? Мы выбрали лучшую, и соседи хорошие. Артур — талантливый скрипач, а Дамир…
— Меня это не волнует, — перебила Оля.
— Да… — Игорь Сергеевич призадумался, закусил губу. — Да, конечно.
«Пусть считает меня черствой тварью. Лишь бы не вешал Артема мне на горб».
* * *
«О чем они щебечут?» — напряглась Алиса. Она наблюдала за Олей и Игорем, постукивая вилкой по фаянсу.
— Опа-опа, — оживился Кирилл, — кто это у нас уводит твоего Игорька?
Женя, мрачный как тучи за окнами, принялся усердно жевать булочку.
— Кирюш, не нашелся тот человек, который бы встал у меня поперек дороги, — промурлыкала Алиса.
— Но эта Оля довольно симпатичная, — сказал Кирилл.
— У тебя дурной вкус, Юрков. Доска, два соска. Да, Сонь?
— Ну она правда симпатичная, — сказала Соня.
— Это были последние чипсы в твоей жизни, — холодно произнесла Алиса и снова глянула через плечо. — Игорь не ведется на лохушек. Ему нужна крутая и опытная.
— Зачем же мы с ней тусуемся, если она тебе не нравится?
Алиса оставила вопрос Сони без ответа. Заулыбалась мило — сама невинность, — когда Оля с чаем пошла к столу.
— Ой, привет, зая.
Женя сочувственно вздохнул.
* * *
В душевой не то что раздеваться догола не хотелось, а даже находиться дольше минуты. Но делать было нечего — Оля быстро скинула верхнюю одежду, расстегнула лифчик, стащила трусики и попрыгала по деревянному настилу.
Помещение было бессмысленно большим, поделенным на секции. Пластиковые перегородки и новые трубы сочетались с шершавыми кирпичными стенами, гипсовыми амурами и замшелыми дырами стоков. Поверх цементного пола уложили поддоны. Под этими мостками сновали мокрицы и сороконожки, привлеченные влагой.
Оля брезгливо поджала пальцы ног. Горячая струя ударила в спину, она намыливалась, представляя, какой была эта комната при дворянах. Медная ванна на львиных ножках, газовая колонка для нагрева колодезной воды… служанки приносят ведра…
А то зеркало, восьмиугольное, запотевшее, не сохранилось ли оно до наших дней с девятнадцатого столетия?
В зеркале, за конденсатом, клубилась мгла. Пар заволок душевую. В сливах забурлило. Пенная вода стекала под землю, и там, под землей, словно что-то стенало и корчилось.
* * *
Охапки палых листьев ползли по двору к террасе — плоские желтые ладошки.
В опустевшем холле тикали напольные часы.
Камин чихнул облаком золы. Новые трубы загудели, пробудив своих предшественников — поросших лишайником чугунных пращуров.
Зашуршало в стенах, где годами копились дохлые насекомые — килограммы мотыльков и жуков, — где за школьной доской в кабинете информатики кутались в одеяло пыли три мумифицированные белки.
Пришел вечер, а за ним — ночь.
На полотнах плясал и скалился арлекин, беззвучно лаяли гончие. Собранный из стекляшек рыбак тянул невод с рыбой — зубастой и вряд ли съедобной.
Под одеялом Артем слушал шорох, скрипы, стоны здания, и они были громче, чем стук дождя и вой ветра снаружи.
Огромный холодный дом. Как остров, необитаемый на первый взгляд. Но кто-то злой прячется в чаще и следит за потерпевшими кораблекрушение бедолагами.
Сегодня у Артема случился первый конфликт с одноклассниками. Костя Соболев, курносый и задиристый, обозвал его немым. Элеонора Павловна отлучилась в директорскую, и Костя стал измываться над Артемом:
— Молчи-молчи, наложил кирпичи!
Другие дети — даже Дамир, сосед по комнате, — имитировали жесты глухонемых, обезьянничали. А Артем притворялся, что ничего не происходит…
