Сейчас Артур, Дамир и Дэн спали беспробудно. Артема мучала бессонница. И, судя по тихим шагам, не его одного.
Мальчик выбрался из-под одеяла.
Сразу после отбоя он проверил коридор, но это ничего не гарантировало. Бука — старик с крюком — мог вылезти из норы, как только Артем ляжет на кровать.
Чик… чик… чик…
Где-то клацал металл и раздавалось астматическое дыхание. Словно собака проникла в интернат. Дэн рассказывал, что неделю назад в столовую забрался барсук. Что ежи разгуливали по холлу… Ежи и барсуки не страшные. Они не плетут паутину и не впрыскивают в жертву яд.
Артем оглядел койки соседей.
Шаги прекратились. Ночной гуляка остановился и ждал. Не за дверью, нет.
В комнате мальчиков. В ростовом зеркале, висящем слева от входа.
— Артем… — Имя сорвалось с сухих, как пустыня Сахара, губ.
— Мам?
В зеркале зыбко подрагивала темная неясная фигура. Волосы развевались — ветер дул в том странном задымленном мире. Артем встал на четвереньки. Заскрежетали пружины кровати.
— Я здесь… Приди за мной, сыночек… Забери меня…
Голос был полон тоски.
Женщина повернулась в профиль, подошла к дверям и отворила их. В прямоугольнике мерцал лунный свет. Настоящая дверь была заперта, но женщине хватило отражения, чтобы выйти из комнаты. Вспомнились иллюстрации: отыщи отличия. Отличие между реальностью и зазеркальем заключалось в положении дверного полотна.
Артем нашарил тапочки и, не раздумывая, пошел за мамой.
Дамир всхрапнул во сне.
«Может, я тоже сплю?»
Запутавшись, где грезы, а где явь, Артем шагал мимо узких окон. Облака сгинули, круглобокая луна озаряла двор и зеленоватую статую. Деревья были черны и опасны, они подступали ближе к интернату, сплетались корневищами и сучьями.
Половицы повизгивали под подошвами. Артем сбавил шаг, но скрип продолжал звучать впереди, точно кто-то невидимый вел мальчика к северному крылу.
Сквозняк шарил по коже под пижамой.
— Мам, это ты?
Мысль о гигантском пауке впилась в мозг коготками. Волосатый, восьмилапый, крупнее коровы, он заманивает жертву в ловушку, чтобы высосать жизненные соки…
Артем вошел в холл. Арлекин кривлялся на закопченном холсте. Две толстые бабы косили траву, смотрели при этом на Артема горящими голодными глазами, зеленая «кровь» стекала с кос.
Кр-р-р-р…
В нише, в зеркале, мелькнула тень. Длинная когтистая рука приглашающе загребла спертый воздух.
Артем облизал губы и пошел за мамой.
12
План сформировался днем, в столовой. Не то чтобы Оля намерилась сбежать навсегда. Вовсе нет. Она лишь хотела убедиться, что Игорь Сергеевич говорит правду и интернат — не тюрьма. Глотнуть воздух свободы, снова почувствовать себя человеком. Съездить в город, переночевать дома на мягких перинах. Понежиться в горячей ванне, навестить утром подруг в прежней школе. А к вечеру… максимум — послезавтра, она вернется в пансион. Два-три дня хватит, чтобы отдохнуть от скрипучего и шуршащего домища.
Артем тут в надежных руках. И ей пора проветриться, побыть одной. Постоянная компания посторонних людей угнетала, душила, злила.
В комнате было четыре кровати, но обитали лишь три девочки. Соня сбивчиво бормотала во сне. Из наушников Алисы гремел тяжелый металл. Потом музыка выключилась — разрядился плеер. Алиса дрыхла, приоткрыв полные губы.
Оля откинула одеяло. Она легла не раздеваясь и теперь просто зашнуровала кеды и вытащила из-под кровати приготовленный рюкзак. Лунный свет заливал мебель, лакировал серебром трельяж. Оля двинулась на цыпочках к двери…
…Которая приоткрылась, заставив сжаться.
Темная фигура вошла в комнату и содрогнулась при виде застывшей Оли. Клацнул выключатель — лампы зажглись под потолком.
— Блин! — воскликнул Кирилл Юрков. — Я чуть не обосрался!
Соня заворочалась, замычала. Алиса заслонилась пятерней, выругалась витиевато.
За Кириллом в девичью проскользнул долговязый Женя.
— Я уж думал, это призрак княжны Таракановой.
Оля понуро села на койку. План полетел к чертям собачьим.
— Тише вы, — цыкнула Алиса. Черная футболка с логотипом какой-то агрессивной рок-группы задралась, оголив стройные белые бедра. Женя мазнул по ним алчным взором. Алису это нисколько не смутило. — На весь этаж орете как резаные.
Кирилл запер дверь.
— Я не понял, а чего мы спим? А как же тусэ? Оля вон, умница, во всеоружии. Подъем, подруги боевые.
Соня закуталась в одеяло и терла веки кулачками.
Кирилл выгрузил на стол бутылку мартини, сочные яблоки, контейнер с клубникой.
— Ого, — оценила Соня.
— Все лучшее — детям! — Кирилл неосознанно повторил присказку папаши.
Исподтишка он рассматривал новенькую девчонку. Не жгучая красавица, какие ему нравились обычно, не Ева Грин или Пенелопа Круз. Плоско-вата, худа, почти что серая мышка… но ее густые каштановые волосы… мягкая линия скул… а главное, глаза, большие, серые, кипящие жизнью. Она была синонимом фальшивой и искусственной Дианы. Синоним — это ведь означает «противоположность»? Вроде да…
Соня думала о клубнике, Женя — о том, что, если край Алисиной футболки задерется еще на сантиметр, он увидит трусики. Наверняка черные — любимый цвет Алисы.
Оля думала о захлопнутых дверях. Присутствие Кирилла слегка реабилитировало этот поздний вечер, но Оля ужасно не любила, когда что-то двигалось не по плану.
— Организуете тару?
Соня вынула из ящика чашки, блюдца и одноразовые стаканчики. Кирилл все поглядывал на Олю.
— А ты что? Свинтить хотела?
Оля мотнула неопределенно гривой. Алиса хмыкнула:
— Да она уже на уроки собралась.
Как всегда в веселой компании, Оля стушевалась, замкнулась. Расслабиться она умела лишь в кругу подружек, с которыми общалась с детства.
— Я кое-что дома забыла, — солгала она.
— Вибратор? — Алиса блеснула ровными зубками. — Сгоняй, мы подождем.
«На Игорька моего позарилась, сучка?»
«Друг она мне или враг? — озадачилась Оля. — Никак не пойму…»
— Бухнем, — сказал Кирилл безапелляционно, — а потом пойдешь.
Оля отказалась от протянутого стакана. Кирилл настаивал, но она не приняла подношение и забилась к стене. Соня — с клубникой — расположилась на подоконнике. Женя — возле Алисы. Алиса курила электронную сигарету, выпуская облака пара.
— Вкусно пахнет, — сказала Соня, — ванилью. Сейчас бы торт с ванилью навернуть!
