— Мы найдем его без лишнего шума, — резюмировала Валентина Петровна.
* * *
— Ты чего? — нахмурилась Алиса. — С дуба рухнула?
Оля и Женя вопросительно таращились на Соню.
— Я… мне показалось… котлета…
Соня моргала, изумленная. В фарше не было насекомых и быть не могло. Учитывая, сколько денег платила мама за пребывание в пансионе.
«Это из-за голодухи… глюки…»
Соня утерла губы салфеткой.
— София, у вас там все хорошо?
— Д-да, Валентина Петровна.
— Не дрейфь, — пихнула Алиса локтем. — Найдем мы твоего принца.
Учащиеся двигались неспешно между столами. Патрушева командовала, приосанившись:
— Старшеклассники! Подходим к Игорю Сергеевичу, он будет за главного!
— С радостью, — взбодрилась Алиса. — Недаром надевала сексуальное бельишко. — Она подмигнула угрюмой Оле. — Не раскисаем, команда!
Игорь Сергеевич поднял руку, принялся записывать в тетрадь фамилии членов поисковой группы.
— Нет-нет, — говорила Валентина Петровна. — Восьмые идут на уроки. Только девятые, десятые и одиннадцатые!
У колонн второклассник Костя Соболев подкрался к вставшему из-за стола Артему.
— Получай, Приветик! — Рифленая подошва впечаталась в поясницу. Артем нырнул головой вперед, распластался на полу. Дамир подсобил сообщнику, пнув ногой куклу как мяч. Морячок проехался по паркету, юркнул под прилавок с салатами.
— Мало? — поинтересовался насмешливо Костя. — Добавить? — и пролепетал надвигающейся Элеоноре Павловне: — А Краснов сам упал! Мы ему помогаем! Ты не ушибся, Приветик?
Мальчики захихикали.
— А ну, сгиньте, — рыкнула Оля, подлетая к сопящему брату, опережая учительницу. От гнева ее щеки сделались пунцовыми. — У, шакалята.
Шпана поторопилась в коридор. Оля усадила брата, убрала челку с его лба.
— Больно?
— Нормально. — Морщинка пролегла на переносице Артема, отчего побагровевшее личико стало совсем взрослым. Жалость — непривычная, незнакомая — расплавила лед внутри Оли.
— Ничего нормального, балбес. Сдачи надо уметь давать. Чтоб не измывались, придурки.
— У меня… не получается.
Артем не плакал, серьезно и внимательно смотрел на сестру, словно искал в ее чертах кого-то другого.
— Я знаю, но не выходит.
— Научишься. — Она потрепала его по мягким шелковистым кудрям, подошла к прилавку и выудила куклу. Смахнула пыль с плоской глазастой мордочки. Качнулись веревки — кукольные волосы.
— Где ты ее нарыл? — спросила Оля.
— Нигде, — сказал Артем, отнимая морячка.
Наладившийся было контакт прервался. Разговор исчерпал себя. Оля пожала плечами и двинулась за одноклассниками.
* * *
Поисковая группа растянулась цепью, прочесывая деградировавший парк и жиденький подлесок. Все старались не оцарапаться о шипы кустарника. Образовали клин; впереди раздавал указания Игорь Сергеевич. Ученики рассредоточились по трое.
— Кирилл! — кричали во мгле.
— Кирилл Юрков!
— Выходи, подлый трус.
— Ребята, я попрошу…
— Ой, там белочка! Прелесть какая!
— Игорь Сергеевич, у Третьяковой белочка!
Минут через десять смешки утихли, а выкрики звучали реже. Первоначальный азарт исчерпал себя. Подлесок перетек в дебри, в лабиринт из могучих сосен. Туман заливал кочки — ученики переходили вброд молочную реку. Пахло перегноем, одежда быстро сырела. Обувь выжимала из мха водицу. Ближайшие троицы справа и слева сгинули в тумане, лишь периодические возгласы историка указывали на то, что это все еще поисковая команда, а не заблудившиеся разрозненные странники.
Оля шагала плечом к плечу с Женей. За ними брела Соня. Хлопала себя по щекам, отваживая мошкару. Осенний лес, казалось, расположился вне реальности, на границе измерений. Лоснящиеся стволы наплывали, будто сплавляемые по течению бревна, топляк…
— Я тут ночью не мог уснуть…
«Немудрено», — подумала Оля, отпивая минералку из бутылки. Она сама до двух часов ворочалась, прислушиваясь к стенаниям ветра и скрипу половиц.
— И вот что я нарыл. — Женя достал телефон. — В двадцатом веке особняк не всегда пустовал. В шестидесятые тут был пионерлагерь. Не очень долго: несколько лет. Разразился скандал: двое детей погибли. Грешили на отравление мухоморами, но истину так и не установили.
«Мухоморы… — доносились до Сони куски разговора. — Истина…»
Взгляд волочился по земле. По жухлой траве, по жирным грибам у подножия деревьев. Их шляпки были осклизлыми, размякшими, желто-охряные ножки заканчивались пушистым клубеньком. Муки голода исказили лицо Сони. В желудке словно переваривались опасные бритвы, цыганские иглы, гвозди…
— Ты на что намекаешь? — спросила Оля.
— В середине девяностых об этом случае писала газета «НЛО».
— «НЛО»? Что за макулатура?
— Да, источник сомнительный. Но совпадение интересное. Женщина, которая в шестьдесят шестом работала в лагере посудомойкой, говорила, что умершие дети боялись зеркал. Им чудилась страшная женщина в черном платье.
— Пиковая Дама?
Оля вспомнила: позавчера влетевший в их комнату Артем долдонил, что видел маму в подвале, а с ней черноглазую тетку… Не ее ли он рисовал в блокноте?
— В восемьдесят девятом, — рассказывал Женя, — случилось кое-что странное. В лесу отдыхали туристы. Ночью их тринадцатилетний сын пропал. Приехала милиция, кинологи с собаками. Овчарки привели в заколоченный пионерлагерь. Мальчика нашли на лестнице. Он был повешен. И кроме того… острижен кое-как.
— Господи, это все ужасно, но…
— Это не все, — перебил Женя. — После перестройки в заброшенном здании открыли санаторий. Он просуществовал три года. Двое подростков пропали. Тринадцатилетнего мальчика обнаружили мертвым на кладбище. Никаких следов насильственной смерти, но он тоже был грубо острижен.
— А здесь есть кладбище? — Оля коснулась своих волос.
— Может, было.
— Час от часу не легче. — Фраза из арсенала мамы.
«А она классная, — подумал Женя, прислушиваясь к голосам в тумане и к нарастающему в солнечном сплетении теплу. — Не такая красивая, как Алиса, но зато не такая жестокая и глупая».
Он понял, что практически не вспоминал про свою драгоценную Алиску вчера. И рисовал Олю. Захотелось взять ее за руку, как в столовой, удержать в клубящейся мгле.
Занятно, он-то считал себя однолюбом. Не знал, что способен так быстро переключаться.
