Контракт
(2020)
Мы вошли в желтую зону. Отсюда стало ясно, что «еж» сплетен из миллиона тончайших игл. Эти иглы, казалось, состояли из чернильной тьмы и были собраны в разнонаправленные несимметричные пучки и слабо пульсировали. Если присмотреться, артефакт плавно вращался против часовой стрелки, периодически прерываясь, подрагивая и проворачиваясь в обратном порядке, словно пропуская кадры на пленке, но после вновь возвращаясь к привычному ритму. В воздухе чувствовался запах озона.
– Что это? – спросил я.
– Мы этого не знаем, – откликнулся Блейд. – Вероятнее всего, еще один артефакт Праотцев. Сегодняшние наши возможности не позволяют ни изучить его, ни понять его назначение. Теория такая, что только оцифрованный разум сможет что-то сделать с этой штукой и таким образом подаст сигнал Древним о том, что наша миссия выполнена. Или же кто-то из людей сможет наладить с ним контакт.
– Зачем эти разграничения на полу?
– В желтой зоне, где мы сейчас находимся, лишь повышена напряженность магнитного поля. Тут может начаться мигрень или случится приступ паники. Красная зона крайне опасна для людей, органике там можно находиться не больше минуты, обычно там мы оперируем роботами, но и они долго не функционируют. В этом радиусе начинает иначе течь время, происходит очень быстрое старение всего и вся. Обратите внимание на стальную сетку – она вся покрыта ржавчиной, срок службы такой конструкции – месяца два, не больше. Эти дорожки монтировали недели три назад. Впрочем, на этот случай у нас есть механизированная система. За красной зоной… впрочем, смотрите… – Блейд вынул из кармана пластиковый цилиндр, приблизился к краю желтой зоны, бросил его и вернулся. Цилиндр оказался шариковой ручкой, которая попросту рассыпалась в воздухе. Запах озона усилился. – Абсолютное защитное поле. Непробиваемое ничем. Поверьте, мы все перепробовали – внутри последнего круга старение достигает сотен тысяч лет в секунду, причем скорость кратно увеличивается с каждым сантиметром углубления. Остается только параметры считывать, но они не меняются.
– Давид, я, конечно, потрясен, – сказал я, – но, честно говоря, мне уже столько всего пришлось повидать – особенно в 1971 году, – что я научился ко всему относиться скептически… Главный вопрос, я‐то вам зачем? Вы говорили, что у вас дела в Антарктиде, а по факту что получается? Прилетели сюда, чтобы устроить мне экскурсию… Не много ли чести для столь невзрачного субъекта, каким является Майкл Холмогоров?
– Хотите прямой ответ? – спросил Блейд. – Да, не было никакой причины мне сюда прилетать, дела меня ждут в Окленде. Впрочем, мы там скоро будем, крюк не такой уж и большой. А зачем «Золотому щиту» именно вы, я не знаю. Мало того, я даже не знаю, почему мне было рекомендовано сопроводить вас, обычно этим занимаются руководители локальных подразделений.
– То есть как не знаете?
– А так. У «Золотого щита» есть доступ к примерно тридцати суперкомпьютерам мира. Китайские, европейские, американские, не важно. Рента очень простая – мы забираем половину их вычислительной мощности. И примерно 70 % из нее уходит на нашу нейронную сеть, которая анализирует в режиме реального времени всех жителей Земли. Телефонные переговоры, включение и выключение телевизора, любая сетевая активность, все записи в социальных сетях, на форумах, действия в почте, фотографии, торренты… А также постоянное прослушивание с направленных микрофонов, городские камеры… Перечислять можно долго. Фактически на сегодня ни у кого нет личной жизни, и мы знаем почти все и про всех. От нас не спрятаться даже на малообитаемом острове, в дело вступает спутниковая фотосъемка. Мы стараемся не лезть никому в постель, пока анализируются с точки зрения критически важной информации лишь два потока. Первый – выделение личностей или событий, которые могут привести к глобальным конфликтам. И тогда мы стараемся или погасить войну в зародыше…
– …или?
– Опять же буду честным. Мы не остановились бы перед убийством, скажем, Гитлера, если бы мы заранее знали, что он натворит. Но к подобного рода акциям «Щит» прибегает в крайне редких случаях, вернее – в безвыходных, когда все другие средства уже испробованы. И эти акции всегда точечные. Второй поток – поиск людей, которые могут помочь в развитии организации. Нейросеть может посоветовать кого угодно: хоть великого ученого, хоть грузчика, хоть студента. Бывало и такое: алгоритм включает сотни тысяч параметров для анализа и постоянно модернизируется под наш текущий набор задач. Далее мы просто знаем, что этот человек лучше всех сегодня сыграет в нашей команде и станет максимально полезным для общего процесса. Делаем ему предложение, и он начинает работать на благо «Золотого щита» и всех жителей Земли.
– А отказы бывают?
– Конечно, бывают. Многие не хотят менять свою жизнь, у кого-то не хватает здоровья, сил. Да, в общем, мы не играем в одни ворота, отказаться всегда можно. Тогда следует принцип револьвера, нейросеть подбирает нового кандидата, чуть менее успешного, следующего в списке. Учитывая объемы анализируемой информации, их всегда много.
– Со входом все понятно, а что с выходом?
– Выхода нет. Получая знания от «Золотого щита», человек не имеет права покинуть организацию. Как я говорил, у нас есть враги, и некоторые наши секреты бесценны. То, что описал вам сейчас, цветочки. Ягодки будут впереди. Обозначенное можно рассказывать кому угодно, только приблизите свое путешествие в Кащенко.
– Получается бессрочный контракт?
– И да, и нет. Пока человек полезен организации, мы можем просить его что-то делать – по мере его сил и желания. Как только понимаем, что пересечение наших путей больше не приносит пользы, следует почетная пенсия. Поймите, мы не «выжимаем» никого, у нас человек и его развитие, как бы это банально ни звучало, всегда во главе угла. И мы щедро оплачиваем любой труд и всегда прозрачны. А идиоты, которые будут в отставке болтать языком направо и налево, как вы понимаете, к нам просто не могут попасть.
– А кто сейчас управляет «Золотым щитом»?
– Никто. Сам принцип функционирования организации построен на максимальной демократичности всех процедур. Действующие члены организации выбирают глав регионов и исполнительных директоров национальных секторов, а координация «Щита» строится на решениях Совета, в который входят все локальные управленцы.
– Если я соглашусь, чем мне придется заниматься?
– Понятия не имею. Я отвечаю за Россию, а распределение новобранцев происходит в Окленде. Если вы даже попадете в мое ведомство, основные решения по вектору вашего труда в «Золотом щите» сделает нейросеть, я лишь откорректирую и проверю ее выбор. На сегодня могу лишь обозначить вам размер компенсации. Понимаю, что вы уже имеете состояние, но лишних денег не бывает. Ставка новобранца – один миллион двести тысяч долларов в год; первые три месяца испытательный срок, он оплачивается авансом. Если принимаете предложение, я прямо сейчас переведу средства на ваш счет, а бумаги подпишете в Окленде.
– Я уже говорил, что самый важный для меня вопрос: может ли «Золотой щит» помочь мне с восстановлением памяти?
