Он лишь пошевелил пальцами — а она сама подняла лицо, устремилась в самую клокочущую глубину его глаз. Там было столько бесконтрольной злости, что Киирис накрыло с головой.
— Я просто ищу особенного человека, — сказал Раслер.
— Ты читаешь мои мысли?
— Я вижу то, что люди сами выставляют напоказ. Это легко, если знать, на что смотреть. А ты, Киирис, просто целая неизведанная земля.
Он говорил простые вещи. Ничего особенного, ничего непристойного и вычурного. Но каждое слово обволакивало, будто нежнейший шелк. Повинуясь внезапному желанию, Киирис придвинулась к нему, лишь малой крохой сознания понимая, что под одеялом Наследник костей совершенно голый.
— Расскажи мне что-то такое, чего я сама о себе не знаю, — прошептала дрожащим голосом.
— И что же я получу взамен? — Его рука переместилась ниже, ей на плечо, скользнула по плечу. — В моей постели, Киирис, всегда будут действовать такие правила: я даю что-то — я получаю что-то. Я не занимаюсь благотворительностью, как Рунн, и не приказываю, как Дэйн. Если ты хочешь получить меня — предложи что-то, от чего я не смогу отказаться.
Она приподняла руку, приглашая обнять себя. Раслер обхватил ее, осторожно притянул. Он был чудовищно слаб, но и сейчас Киирис не рискнула бы вырываться. Да и не хотела. Наследник костей притягивал ее до тех пор, пока их тела не слились с болезненной плотностью. От нехватки воздуха в легких полыхнул огонь.
— Какие еще правила мне следует знать, прежде чем соглашаться?
— Кто же сразураскрываетвсе секреты, прежде не заманив жертву?
Он не заставлял. Этот безумный мальчишка, который запросто превращал людей в безмозглые покорные марионетки, оказался на удивление спокойным, стоило им оказаться так тесно друг к другу. И его загадочность была едва ли не такой же притягательной, как власть и жесткость Дэйна.
— Я согласна, — покорилась Киирис. Она — рас’маа’ра, ее готовили быть лучшей женщиной для любого мужчины, стать его солнцем и небом, оазисом в пустыне, амброзией. Разве не потому ее так тянет к Раслеру, что раны младшего наследника так соблазнительно глубоки? — Что ты хочешь взамен на право посмотреть на тебя, Наследник костей?
— Сотню слов, мейритина. Всего лишь сотню слов.
А, гори оно все синим пламенем!
Киирис порывисто села на колени, взялась за верхний край одеяла и с мольбой посмотрела в сиреневые глаза мясника. У небожителей определенно странное чувство юмора: она боялась его задолго до того, как узнала. Впервую их встречу больше всего на свете желала, чтобы Раслер свалился с моста и размозжил голову. Час назад по доброй воле и без принуждения спасла ему жизни. И вот теперь жаждет посмотреть, каков он без шелухи одежды. И тянется к нему, словно ночной дурман
[11] к лунному свету.
Безумие, Наследник костей ранен, слаб, того и гляди снова впадет в беспамятство. А она вместо того чтобы оставить его в покое, едва ли не умоляет сыграть с ней в его игру с туманными правилами.
— Я весь твой, — произнес он бархатным шепотом.
Вот так метаморфоза. Кто бы сказал, что под личиной холодного безумца скрывается столько соблазна.
Она потянула одеяло вниз, обнажила его грудь, живот. Раслер перехватил ее руку в тот момент, когда ткань обнажила тонкую дорожку темных волос, убегающую вниз от пупка. Как же мешают эти проклятые повязки!
Киирис остановилась, перебросила через него ногу — и села сверху. Повинуясь импульсивному желанию, поерзала.
— Не сегодня, мейритина, — предупредил он, хоть в глубине отказа сквозило неприкрытое желание уступить.
— Я приняла правила, Раслер. — Его имя на языке было едва ли не таким же сладким и терпким, как пьяные вишни, из которых наставницы готовили изысканные десерты для почтенных гостей.
Наследник костей был прекрасно сложен. Поджарый, рельефный, без единого волоска на всем теле. Его широкая грудь часто поднималась и опускалась, выдавая скрытое в сердце волнение. А еще от него невообразимо пахло осенними травами и молодым мхом. Длинные черные волосы разметались по подушке, редкие пряди паутинкой прилипли к влажному лбу. Киирис склонилась ниже, к самой его шее, впитывая каждый удар колотящейся под кожей артерии.
— Могу я… — Она облизнулась, едва отдавая себе отчет, о чем просит.
Вместо ответа он повернул голову, обнажая шею с почти непристойной откровенностью. Киирис скользнула губами по коже, вбирая, словно драгоценный нектар, каждую грань его личного неповторимого вкуса. Раслер выдохнул, замер. Она медленно, словно смаковала блаженство, провела языком вдоль артерии, выше, до самой ямочки под ухом.
Раслер застонал. Киирис едва касалась губами его кожи, боясь, что более смелая ласка сможет нарушить момент. Но еще больше боялась, что, переступив черту, больше не сможет быть бесстрастной рас’маа’рой, не любящей никого и отдающей каждому частичку своей страсти.
Ей нельзя любить по множеству причин.
Невесомыми поцелуями Киирис проложила дорожку вверх по линии его скулы, к виску. В ответ на ласку Наследник костей обнял ее за талию, скользнул пальцами по позвоночнику. Какой же толстой казалась сейчас невесомая прозрачная ткань платья! Как будто между кожей и его прикосновениями существовала целая вселенная. И еще эта его перчатка, будь она неладна.
Киирис вымученно зарычала, распрямилась, любуясь тем, что сотворили с ним ее невинные поцелуи. На бледных щеках Раслера появился несмелый румянец. Он запрокинул голову, жадно облизал губы и снова посмотрел на мейритину. Ладонь опустилась ей на бедро, пальцы с жадностью впились в нежную кожу.
— Теперь твоя очередь, Киирис, — остановил ее Раслер.
— Но разве ты выполнил свою часть игры? Я только начала. — Она едва узнала себя в этой капризной попытке отвоевать еще немного права насладиться его телом.
— Ты уже получила намного больше остальных. — Раслер плотоядно оскалился, ничуть не скрывая, что упивается ее реакцией. Стервец!
Боги, как вообще возможно, что он остался невинным так долго?!
— Так какие же слова ты желаешь услышать, Наследник костей?
Он поднял руку выше, указательным пальцем очертил ее пупок, поддел блестящую подвеску. Ладонь устремилась к груди — и замерла, не притронувшись.
Это было бесчеловечно даже для кровавого мясника. В отместку Киирис снова поерзала на нем — и вернула ему едкую улыбку, почувствовав, каким твердым он стал.
— Я ведь могу и прогнать тебя. — Никто из них не поверил в эту ложь.
— Можешь. Но тогда игра не будет законченной.
Он хрипло рассмеялся. Острый край кадыка заходил под кожей, и Киирис пришлось что есть силы вцепиться в одеяло, чтобы не поддаться искушению обхватить его губами. Безумие, но в этом безжалостном психе все было идеально и гармонично.
