Киирис с трудом представляла Рунна таким: маленьким, плачущим, с остервенением одинокого ребенка требующим к себе внимания. Но у Дэйна не было повода врать в таких вещах.
— Пару раз Рунн по несколько месяцев лежал как перебинтованная мумия, потому что после отцовской науки в его теле целых костей оказывалось меньше, чем сломанных. Когда Туард в очередной раз вздумал отходить его своей палкой, я вмешался. Не мог смотреть, как подонок убивает ребенка ни за что. Честно говоря, я просто хотел превратить эту ушастую тварь в котлету, чтобы он хоть раз почувствовал, каково это — не иметь возможности самому сходить по нужде. Но Рунн вмешался… — Дэйн легко передернул плечами. — Встал на его сторону, обозвал меня убийцей и пообещал перегрызть мне глотку, пока я буду спать. Брат так хотел отцовского внимания, что был готов потерять последнего защитника. В конце концов, я дал ему желаемое: пустил все на самотек. Даже нашел себе оправдание — все-таки, он мой соперник, и в очереди на престол второй, а значит, именно от него будет больше всего хлопот. Через несколько лет Туард решил восстановить Осколок, — Дэйн нахмурился, — не без подсказки королевы, разумеется. Он был сильным теургом, но у него ничего не получилось.
— Чтобы повелевать такими материями, одного теургического дара недостаточно, — согласилась Киирис.
— Иногда тщеславие делает нас слепыми и наивными. Туард закрылся в своей лаборатории на несколько дней, но однажды ночью там что-то громыхнуло. Мне никогда не забыть увиденное той ночью. И Рунну тоже. После этого прежний плаксивый Рун просто исчез. Остался человек, которого ты знаешь сейчас. Мне иногда до смерти хочется избить его, — с обнаженной откровенностью признался Дэйн. — Бить до тех пор, пока я не увижу в его взгляде прежнего мальчишку. Но, боюсь, уже слишком поздно.
Киирис боялась произнести хоть слово, чтобы не нарушить это внезапное откровение. Только что Дэйн показал еще одну грань своей жестокости — и тут же раскрылся другой, уязвимой стороной. Возможно, никто из младших не испытывает к нему ни любви, ни хотя бы кровной привязанности, но он будет стоять за каждого из братьев, даже если оба станут плевать ему в спину.
— Ты голодна, — «заметил» император после того, как желудок Киирис в который раз возмущенно зарычал. — Ну, раз сегодня ты целиком моя, а завтрак, я так понимаю, не удался, то обедать будем вместе.
Мейритина молча последовала за ним, про себя надеясь, что обед с императором не предполагает присутствие его этары или, упаси боги, фаворитки. В присутствии хоть одной из женщин точно кусок в горло не полезет, а если она, наконец, нормально не поест, то к вечеру просто упадет от истощения.
— Я не люблю болтать за обедом, — предупредил Дэйн, когда они вошли в зал, выполненный из массивных пластов безупречного агата. — Поэтому будь добра держать рот на замке до тех пор, пока я не инициирую разговор. Это понятно?
— Да, мой император.
В отличие от зала для советов, здесь все кричало о роскоши. Живописные картины природы плотными рядами украшали одну из стены, на другой красовалось тканое шелковое полотно, изображающее сцену застолья богов, на третьей, в причудливых, вмурованных прямо в стену горшках, цвели невообразимой красоты растения. Выполненная из темной породы дерева мебель казалась одновременно и простой, и изящной.
И здесь же, на полу около камина, валялись два огромных фира
[20]. Увидев хозяина, псы бросились ему навстречу, радостно виляя тяжелыми хвостами. На всякий случай Киирис не стала подходить ближе, с опаской поглядывая на тяжелые клыкастые морды. В книгах писали, что фиры запросто перекусывают людей надвое, и теперь Киирис понимала, почему.
— Ты боишься собак? — насмешливо поинтересовался Дэйн, как мальчишка, забавляясь со своими любимцами, щедро поглаживая их по покрытым блестящей шкурой бокам.
— Я не боюсь собак, мой император, но это — не собаки. Это чудовища.
— Брось, мейритина, тебе ли бояться фиров! — На этот раз Дэйн от всей души расхохотался. — Они же тоже, в некотором смысле, потомки богов. Иди сюда, они должны тебя понюхать.
«Боги, дайте мне силы», — мысленно попросила она и осторожно встала около Дэйна. У Наследника костей под кроватью жила сотворенная теургией бестия, у императора были личные четвероногие убийцы. Интересно, что за «домашний любимец» у Рунна?
На незнакомку фиры отреагировали, ожидаемо, настороженно. Обошли несколько раз, принюхиваясь и присматриваясь, при этом в красных глаза псов не было и намека на дружелюбие. Одно лишь желание получить от хозяина команду и атаковать незнакомку. Киирис приказала себе не дергаться и выдержала испытание до конца.
— Ты молодец, — похвалил Дэйн. — У суки есть щенки, после обеда выберешь одного.
— Мне не нужен щенок, мой император.
— Нет, Киирис тебе нужен щенок фира, — отрезал Дэйн. — Женщины никогда не пренебрегают моими подарками. Уверена, что хочешь стать первой?
— Нет, мой император. Я с радостью подчиняюсь твоей воле.
— Проклятье, женщина, ты вообще умеешь радоваться?
Император молча указал на место за столом, а сам сел напротив. К счастью, не считая рабыни самой Киирис, в зале были лишь они с Дэйном. Слуги по одному появлялись в дверях, ставили блюда — и уходили, уступая место следующим. Прошло несколько минут, а стол ломился от еды. Дэйн жестом отослал виночерпия, и сам разлил вино в два кубка. А потом занял свое место — и тут же уткнулся носом в одну из бумаг, которые большой неаккуратной кипой лежали на приставном столике рядом. К еде Дэйн даже не прикоснулся.
— Могу я… помочь моему императору? — рискнула предложить Киирис. Правила поведения запрещали рас’маа’ре начинать есть, пока тарелка хозяина пуста.
— Можешь не ждать меня, — отмахнулся Дэйн. — И я не помню, чтобы разрешал тебе отвлекать меня разговорами.
Больше Киирис не стала рисковать и закрыла рот на замок. А открывала его только, чтобы полакомиться очередным кулинарным шедевром императорского повара. Кем бы ни был этот человек, талант к превращению простых продуктов в настоящие изыски был заложен в нем богами. Как иначе объяснить, что из простых продуктов он умудрился приготовить настоящую пищу богов? Киирис наслаждалась тишиной, покоем, вкусной пищей и, как ни странно, чувством защищенности. Дэйн столько раз угрожал свернуть ей шею, что она сама бы не назвала себя умной, полагая, что рядом с ним ей не о чем беспокоится. Тем не менее, эти чувства были настоящими, и она не видела смысла от них отпираться, будь они хоть трижды продиктованы глупостью и наивностью.
На десерт подали… королеву-мать.
Мейритине стоило усилий сдержать стон разочарования, когда Бергата молча уселась за стол по правую руку от сына, самым очевидным образом игнорируя его гостью. Несколько мину женщина придирчиво изучала содержимое блюд, порывалась взять то одно, то другое, но в конечном счете так ничего и не выбрала. Зато щедро налила себе полный кубок вина, и осушила его на добрую половину парой жадных глотков. За все это время Дэйн ограничился одним коротким «Главное, не мешай мне» и продолжал изучать бумаги. На некоторых он что-то писал, делал пометки размашистым почерком, другие просто комкал и без сожаления бросал на стол.
