— Ты уже решил, какие торжества нужно устроить, чтобы встретить твою будущую жену с соответствующим ее положению размахом? — спросила Бергата, как бы невзначай заглядывая в пергамент, который Дэйн только что снял с заметно уменьшившейся стопки. — Я, если помнишь, предлагала свою помощь, но…
— … но я отказался от нее, — перебил и закончил за мать император. — Уверяю, королева, я не страдаю старческим слабоумием. Нет необходимости ежедневно напоминать мне о твоей дурацкой выходке. Хотя, если желаешь продолжить разговор, я, пожалуй, начну склоняться к мысли, что пара месяцев в Башне плача научат тебя смирению куда больше, чем мое сыновье терпение.
— Я забочусь о будущем империи.
— В данный момент меня куда больше интересует ее настоящее, королева. Я сегодня собственноручно перерезал глотку Набишу. — Дэйн, наконец, поднял взгляд над бумагой и очень пристально заглянул матери в глаза. Киирис не сомневалась, что нарочитая многозначительность — совсем не случайная приправа к такой простой фразе. — Надеюсь, ты огорчена?
Со стремительностью молнии эмоции мелькали на лице королевы-матери, сменяя друг друга бесконечным потоком. Боль, разочарование, обида, злость, паника, страх… Мейритина многое бы отдала за то, чтобы поймать хоть малую их часть и спрятать в свою пока еще не существующую сокровищницу. Вряд ли судьба будет часто расщедриваться на подобные подарки.
— Только за то, что он был… близок мне? — сиплым голосом осведомилась Бергата, и в ожидании ответа, залпом допила остатки вина. Кубок в ее пальцах заметно подрагивал.
— Близок тебе? Думаешь, мне есть дело до того, кто и когда греет тебе койку? Я уже привык, что за королевой-матерью закрепилась репутация слабой на передок женищины, и пришел к выводу, что больше пальцем об палец не ударю, чтобы закрывать рты каждому досужему сплетнику. В конце концов, мы все знаем, что эти слухи — чистая правда. А мне и так есть за что отвечать перед богами, когда придет черед отправляться в загробный мир.
— Ты не смеешь говорить об этом при ней! — Королева яростно припечатала стол пяткой кубка, но тот зашатался, покатился по столу. Палец Бергаты уткнулся в сторону Киирис, а взгляд на сына.
Дэйн спокойно выдержал волну ее возмущения, бросил пергамент на стол и только после этого с видом, будто ничего не происходит, поддел вилкой кусок поджаренного с орехами и финиками окорока. Откусил, смакуя и растягивая удовольствие.
— Я требую, чтобы она убралась отсюда, — продолжала негодовать королева.
— С чего бы вдруг? Киирис — моя гостя за этим столом, я пригласил ее разделить со мной еду и она, в отличие от тебя, не портит аппетит и не досаждает бестолковыми разговорами. Ты же ворвалась без приглашения, рискуя устроить своему императору несварение. Если здесь кому-то не место, так уж точно не Киирис. Кроме того, Бергата, ты забываешь, что до недавнего времени мейритина была твоей гостьей и именно по твоему приглашению она здесь. — Дэйн почесал бровь, и от Киирис не скрылся уголок его скабрезной ухмылки. — На твоем месте, королева, я бы больше тревожился из-за связи с предателем, который сплел вокруг меня самый настоящий сраный заговор. Откуда мне знать, что ты только ноги перед ним расставляла, а не надиктовывала указания к действию. Мы оба знаем, что в подобных шалостях ты была не единожды замечена.
«Боги, этот мужчина прекрасен! — Соблазнительница разве что не визжала от восторга. Будь это в ее власти — тот час выбралась бы наружу и показала императору всю силу страсти, которую в ней пробуждали его слова и поступки. — Слишком несправедливо, что он до сих пор настойчиво игнорирует желание заняться с тобой любовью».
К счастью, на этот раз Киирис была в состоянии держать ипостась под контролем, хоть не могла не признать, что каждая новая грань Дэйна превращает его в настоящий алмаз. Можно сколько угодно противиться обаянию императора, но это все равно, что заставлять облака плыть против ветра.
— Ты в чем-то меня обвиняешь? — глухо, все еще пытаясь сохранить лицо, спросила Бергата.
— Скажем так — я рассуждаю вслух. Мало ли, о чем ты болтала, пока этот засранец тебя ублажал.
— Он…
Дэйн взмахом пресек ее попытку говорить.
— Набиш — предатель, и перед тем, как он сдох, я пообещал искоренить всю его родню под корень. То же касается и всех его приспешников. Так что, королева, с этой минуты говори лишь крепко подумавши, потому что мой аппетит и настроение окончательно испорчены. А терпения, даже на собственную мать, не осталось вовсе.
«И это все, на что оказалась способна эта, с позволения сказать, королева? — Кровожадная громко и непристойно, словно матрос в кабаке, заржала. — Просто не верится, что бабенку в короне можно держать на таком коротком поводке».
Бергата в самом дела заметно присмирела, вышла из-за стола, зачем-то почтительно и низко — едва ли не до земли — поклонилась императору. Тот и глазом не повел, и точно не смягчился.
— Я лишь хотела напомнить, мой император, что твоя невеста прибудет через десять дней, и мне тревожно, будет ли гостеприимство достаточным, чтобы после о нас не ходила дурная слава.
— Обо мне и так говорят много всего нелестного, детвору пугают на ночь глядя, я слыхал. Одной ересью большое, одной меньше — все равно. И эта девица мне не невеста, и тем более не будущая жена. Она лишь плод твоего навязчивого желания обременить меня детьми. Но об этом я, будь уверена, в состоянии позаботиться без костылей и свечки.
Когда королева вышла, Дэйн еще долго изучал алую дорожку вина, коротким ручейком вытекающую из перевернутого кубка. А Киирис покорно ждала разрешения заговорить. Но его так и не последовало.
Глава десятая
Остаток дня Киирис следовала за императором безмолвной бесправной тенью. Просто шла за Дэйном шаг в шаг, радуясь хотя бы тому, что государственные заботы отвлекают его от мыслей о таэрне и ключе.
Поразительно, как многое этот человек успевал сделать: рассмотреть несколько новых законов, пересмотреть целую кипу прошений с такими абсурдными просьбами, что когда он изредка зачитывал их вслух, Киирис с трудом сдерживала смех. Еще были приказы о казни и помиловании, разрешения на брак. Он едва ли знал, что такое отдых, но ни разу, ни единым жестом не выдал усталости. Лишь, когда время почти приблизилось к полночи, позволил себе устроиться в библиотеке перед камином и, скинув сапоги, протянуть ноги к самой каминной решетке.
— Я забыл, что обещал тебе щенка. — сказал он немного погодя, хотя к тому времени Киирис убедил себя, что император совсем позабыл о ее существовании. — Кажется, моя очередь «кружить» тебя будет теперь лишь послезавтра. Напомни мне об этом обещании, если вдруг я снова позволю себе слабину забыть.
Не хотелось это признавать, но облегчение, с которым Дэйн спешил передать ее на поруки Рунну, было до неприятного обидным. Словно он стряхивал с руки колючую рукавицу.
— Я обязательно напомню, мой император. Я с нетерпением жду обещанного подарка.
