Наследник костей взвесил сундучок на ладони, но, к большому облегчению Киирис, не стал открывать. Лишь гипнотизировал взглядом хитроумные завитки вокруг замочной скважины.
— Там были глаза, Киирис, которые бестолочи наивно пытались выдать за глаза мелкой воровки.
— То есть ты хочешь сказать, что тебе прислали глаза какой-то другой девчонки?
— Мейритина, просто представь. — Он безразлично вернул сундучок на полку, поравнялся с гостей и с любопытством заглянул ей в глаза. — Ты проводишь время с человеком, который понимает тебя лучше, чем понимаешь ты сама, с которым все твои устремления не выглядят бредом сумасшедшего, а обретают смысл и суть. Вы вместе всегда и везде. Как думаешь, сможешь ли ты отличить цвет глаз этого человека от сотен других?
— Пожалуй. — Скупой ответ был единственной адекватной реакцией. — Возможно, те люди не были такими уж мясниками. Или хотели показать серьезность намерений.
— Я подумал точно так же. Тем более, что мне мерзавка позарез нужна была живой. Шли дни, недели, месяцы — а Феана так и не раскрыла себя. Словно сквозь землю провалилась.
Киирис хватило ума оставить при себе замечание о его ошибке. Раслер выглядел настоящим психом, когда рассказывал о проклятых глазах в коробке. Реакция на ее сомнение могла быть самой непредсказуемой.
— И так я понял, Киирис, что девчонка просто использовала меня. С самого начала, слово за слово втерлась в доверие к одиночке, выпытала у него все секреты — и, сбежав, мастерски замела следы. Это заслуживает похвалы. И я поклялся всем богам, что обязательно похвалю ее перед тем, как вырежу ее дрянные глаза ржавым тупым ножом.
От того, как резко тон Раслера с флегматичного перетек в неприкрытую холодную злость сумасшедшего, Киирис снова сделалось не по себе. Раслер не из тех, кто бросает слова на ветер, наверняка у него где-то и нож припрятан именно такой: тупой, зазубренный и весь в ржавчине. Возможно, на рукояти даже написано имя «Феана». А, возможно, он просто чокнутый мясник, как говорят люди, и нашел повод обозлиться на весь свет, когда узнал, что даже его общество не по душе даже маленькой уродине.
— Могу я поинтересоваться, что же обманщица у тебя украла? — мягко, будто пробовала носком первый снег, спросила Киирис.
— Голову моего отца, — был его ответ. — Я потратил несколько месяцев, за которые расплатился собственной жизнью, чтобы сохранить его голову в первозданном виде. За одни мысли о воровстве Феане следовало срезать крышку черепа и накапать в мозг яда мантикоры. Чтобы подыхала медленно, корчась в судорогах и извалявшись в собственных испражнениях.
Вот так. Ни древний артефакт, ни единственная в своем роде книга, ни семейная реликвия. Всего лишь забальзамированная теургией человеческая голова. Стоило представить подобное — и к горлу подкатила тошнота. Возможно, девчонка была под стать жениху.
— Все это, — Раслер обвел свои подземные владения широким взмахом, — свидетельство того, что я помню о клятве. И обязательно выполню ее.
— Но ведь теургия…
— Убивает меня, ты хотела сказать? — Еще одно одна бесцветная полуулыбка. — Мне все равно. Я с самого начала знал, что мне следовало родиться в каком-то ином мире, где мне будет с кем поговорить о чем-то более содержательном, чем деньги и политика. И твое появление здесь и сейчас, подтверждает эту веру.
Киирис знала, какие слова будут следующими, и на всякий случай прикрыла глаза, опасаясь — и не напрасно — что не сможет сдержать боль.
— С твоей помощью, Кровь богов, создам свой собственный Осколок.
— И что же ты собираешься сделать с помощью столь могущественной реликвии? — подавляя дрожь, уточнила она.
— Сотворю новый мир, чтобы хоть перед смертью узнать вкус идиллии.
«Только вот я к тому времени буду давным-давно мертва».
Должно быть, он снова читал ее мысли, словно открытую книгу, потому что в следующую секунду приблизился почти вплотную, с наслаждением истинного ценителя взял ее лицо в плен своих спрятанных в перчатки ладоней. Раслер долго, бесконечно долго и безмолвно изучал ее глаза, будто сомневался, настоящая ли она.
— Я не причиню тебе вред, Киирис, — уверил Наследник костей. — Ты слишком глубоко проникла мне под кожу, чтобы вырвать тебя без губительных последствий. Мне кажется, что я охотнее дал бы оторвать себе руку, чем позволил кому-то хотя бы помыслить о том, чтобы причинить тебе боль.
— Ты не можешь не знать, что тиеургия старшего порядка всегда забирает что-то взамен. — В эту минуту лицо Раслера было так близко, что его теплое дыхание ласкало ее губы. — Обычно — жизнь.
— Я знаю, как обхитрить смерть, — заговорщицки прошептал он, мягко прижимаясь губами к ее скуле. — Но для твоей же безопасности, не стану делиться знанием. Тебе придется просто довериться мне, Кровь богов.
Киирис задержала дыхание, когда Раслер осторожно, словно прикасался к смертельной отраве, прижался ртом к ее губам. Бережно разомкнул их поцелуем — и скользнул языком внутрь рта.
Его поцелуй больше походил на прикосновение призрака: одновременно и ощутимый, и невидимый, несуществующий. Словно в комнате появился кто-то третий, нагло вторгся в их одиночество — и проник сразу в обоих. Киирис даже дыхание задержала, боясь спугнуть эту внезапную эфемерную нежность.
— Ты на вкус — словно сама жизнь, — пробормотал Раслер, одновременно сжимая ее лицо все сильнее. — Настоящее блаженство.
Поцелуй наследника стал настойчивее, язык скользнул по внутренней части ее губ, потянулся к ее языку, приглашая к чему-то большему, чем мимолетное прикосновение губ, о котором они оба могли бы забыть уже к утру.
Киирис хотела отстраниться: чувства были слишком острыми и слишком хаотичными, чтобы принять их все разом, но… взгляд Дэйна сегодня был таким безразличным, а она так хотела тепла и внимания, и простой ласки. Хотела почувствовать себя способной получить хоть что-нибудь.
— А как же игра, Наследник костей? — Киирис позволила себе вольность сжать в кулаках его рубашку на груди. Слизнула с собственных губ вкус его поцелуя.
В сиреневых глазах Раслера вспыхнула искра азарта, а сам он настойчиво подтолкнул Киирис к кристаллу. Тот оказался невероятно теплым, мейритина с наслаждением потерлась о него лопатками.
— Желаешь сыграть, Кровь богов? — Одной рукой Наследник костей надежно удерживал ее за талию, другой провел по бедру. Он даже не пытался скрыть, что огорчен таким обилием одежды. Но все равно не торопился. — Я обещал лишь держать себя в своей постели всю ночь и до восхода солнца.
«Правильно боишься, что старший братец тебе руки оторвет, если станешь слишком много себе позволять, — внутри Киирис прошипела Соблазнительница. — Поэтому лучше просто сон, хотя бы из соображений безопасности… для всех»
На этот раз Киирис сделала вид, что не слышит ее. Проигнорировала каждый звук призрачного шепота в своей голове. В объятиях Раслера это оказалось не так уж сложно, а приправленная, невесть откуда выросшая обида на императора, стала финальным аккордом ее личной песни капитуляции. В конце концов, она заслужила немного иллюзии.
