Она едва не согнулась пополам от острого приступа сладкой боли между ног. Стоило взглянуть на его громадную фигуру, которая, казалось, вытолкнула наружу все свободное пространство, как в голове вспыхивали образы один другого непристойнее.
— Пташка, — Рунн раздраженно оценил ее заинтересованность братом. — Ты хочешь остаться с ним? Хочешь дать этому кретину снова получить то, что он хочет? Ты всего лишь трофей для него, игрушка, которую он сломает и бросит. Отдавшись ему, ты себя погубишь. Так было всегда и со всеми.
Хотела ли она остаться с ним?
— Разве я могу выбирать? — Она сама поразилась немыслимой горечи в столь малом количестве слов. — Могу сказать, чего хочу для себя?
— Нет, не можешь, — обрубил ее Дэйн. — И Рунну, хочет он того или нет, придется убраться. Или сдохнуть.
«Боги, этот мужчина должен сегодня быть в тебе. — Соблазнительница издала низкий гортанный стон. — Если ты ему откажешь, я сделаю так, что тебе приспичит поиметь кого-то, когда поблизости будет команда голодных моряков. Представляешь, в какую потасканную тряпку ты превратишься после такого знакомства?»
Интересно, они могут в самом деле… причинить друг другу зло? Рунн, в отличие от Дэйна, совершенно безоружен — их одежда осталась в комнате, там же лежат его клинок и кинжалы. Впрочем, император не выглядит человеком, окончательно потерявшим голову. Вряд ли он дойдет до того, чтобы убить безоружного брата. Какие бы странные отношения между ними ни были.
И все же — что он тут делает? Как их нашел?
— Тебе придется убить меня, Дэйн. — Тенерожденный снова нахлобучил одну из своих непроницаемых насквозь фальшивых улыбок, за которыми имел привычку прятаться всегда, стоило делу или разговору приобрести серьезный оборот. — Можешь сделать это прямо сейчас, я не буду сопротивляться, — Рунн развел руки. — Как видишь, оружия у меня нет.
— Я не намерен играть в твои дурацкие игры, — отмахнулся от щедрого предложения Дэйн. — Убирайся, пока я не вышвырнул тебя в окно. Видят боги, сейчас это доставит мне величайшую радость.
Не успели слова императора смолкнуть, как Рунн, словно ягуар, налетел на него. Если бы их разница в росте и весе была менее выразительной, ему бы наверняка удалось сбить старшего брата с ног. Дэйн устоял, но под напором Рунна сделал несколько шагов назад. Наследник тени размахнулся для удара в лицо, император предсказуемо отклонился — и схлопотал кулаком под ребра. Он глухо выдохнул, а Рунн ударил снова, уже справа и под печень. Со стороны его тычки выглядели смазанными и простыми, но судя по тому, что после второго император снова попятился, Наследник тени точно знал, куда и как бить, чтобы заставить соперника прочувствовать каждый оттенок боли.
«Пусть бы они убили друг друга, — не без интереса наблюдала за происходящим Кровожадная. — Тогда бы остался только малолетний сумасшедший девственник, рядом с которым ты бы стала самой настоящей императрицей. Он будет молиться на тебя всю жизнь, когда ты лишишь его невинности каким-нибудь изощренным способом».
На этот раз Киирис смогла отгородиться от ее слов. В груди, в области сердца, растекалось тяжелое и обжигающее отчаяние. Она чувствовала, что должна сделать хоть что-то, чтобы остановить эту вакханалию — и знала, что не должна вмешиваться. Не смеет. Ведь именно сейчас происходит то, ради чего она здесь — волки вцепились друг другу в глотки, и их силы почти равны. Они могут достаточно сильно покалечить друг друга, чтобы не дожить до утра. И тогда…
— Дэйн… — вырвалось у нее, когда император перехватил занесенную для следующего удара руку брата. Схватил за запястье — и с силой вывернул за спину. Раздался противный многозначительный хруст, низкий вой Рунна.
Не обращая внимания на боль тенерожденного, Дэйн протаранил его лицо кулаком. От удара Рунн потерял равновесие, упал навзничь, неловко пытаясь шевелить сломанной рукой. Кровь щедро хлестала из его свернутого набок носа и разбитой губы.
Кровь… Киирис попыталась закрыть лицо руками, но древняя теургия, наконец, взяла свое. Силы всколыхнулись в животе, превращаясь в неконтролируемую стихию, потекли по венам, сжигая и разрушая каждую эмоцию.
— Прости, пташка, что именно мне приходится это делать. — Рунн смотрел на нее с какой-то невозможной нежностью. Его голос дрогнул, но рука, с приставленным к ее горлу кинжалом, осталась крепка. — Ты знаешь, что так должно быть.
— Разве не я просила тебя об этом? — улыбнулась она в ответ и зажмурилась, чувствуя, как холодная сталь неумолимо вторгается в плоть…
Дэйн взял Рунна за шиворот, поднял. Он не считал нужным скрывать триумф победителя. Рунн пытался огрызаться, шипел и брыкался, но даже всего его мастерства оказалось недостаточно, чтобы одноруким противостоять сильному сопернику.
— Благодари богов, что сегодня мне хватит своей сломанной руки, — бросил император. К нему понемногу возвращалась прежняя холодность и отрешенность. — Но ты больше не притронешься к рас'маа'ре.
— Лучше сразу убей меня, — в вялой улыбке Рунна мелькнули окровавленные зубы. — Я ведь тоже тебя достал, да, непобедимый император нэтрезов?
Киирис громко выдохнула, когда теургия подскочила к самому горлу, сдавила невидимыми ледяными пальцами. По губам и подбородку Дэйна растекалось алое кружево.
— Пожалуйста, Дэйн… — Она стояла на коленях рядом с его стремительно теряющим кровь телом. — Пожалуйста…
Из его груди торчал обломок топора, в правом боку виднелась рукоять кинжала. Доспехи, некогда блестящие и идеально-чистые, были смяты и перепачканы грязью сражения.
— Дэйн, Дэйн…
— Береги… их… — Из последних сил пробормотал он. Попытался поднять руку, но ладонь замерла на полпути к ее лицу — и безжизненно упала.
Когда она поняла, что видения отпустили ее, в купальне было пусто. Лишь кровь на полу и расплесканная вода указывали на то, что случившееся не было плодом ее воображения. Киирис обхватила себя руками, подтягивая простынь к груди. В костях поселился озноб. Потребовалось время, чтобы собрать мысли в охапку и кое-как справится с трясущимися коленями.
Она видела то, что не должна была видеть.
Киирис до боли прикусила губу. Боль немного, но отрезвила затуманенное всплеском теургии сознание.
— Похоже, она нас игнорирует, — произнесла насмешливая Кровожадная.
— Дай ребенку прийти в себя, — урезонила ее Соблазнительница.
Киирис медленно — едва ли не так же, как солнце оборачивается вокруг земли — повернулась. Боги, сделайте так, чтобы все это ей показалось, чтобы все это было каким-то ужасным сном, от которого она вот-вот проснется.
Они были там: белая, как снег, откуда она родом, дочь завоевателя навалилась плечом на стену; смуглая и гладкая, с кожей оливкового цвета соблазнительница сидела на лавке, лениво перекатывая в ладони крохотную бутылочку с ароматическими благовониями.
