— Мьёль? — Он наклоняется ближе, дует мне на кончик носа, и я морщусь, словно разбуженная кошка. — Хватит спать.
Я мотаю головой по подушке, смеюсь и пытаюсь увернуться от странной нежности.
И вдруг понимаю, что что-то не так.
Точнее — все совсем не так.
Я пытаюсь сесть, но резкая боль в виске крушит реальность. Со стоном падаю в мягкие объятия постели.
— Где я? — Мой голос такой тихий, что Наследнику костей приходится лечь рядом. Он бережно поворачивает меня к себе, прижимается холодным лбом к моему лбу. Несколько минут мы просто слушает непонятный разговор наших сердец, а потом я спрашиваю снова: — Почему я здесь?
— Почему ты в моей постели? — уточняет он с загадочной улыбкой.
— Я ведь умерла! — Мне не сдержать крик, хоть он едва ли громче птичьего чириканья за окном.
— Ты упала с лошади, моя королева, — отвечает он, чуть хмурясь.
Конечно, я упала с лошади, потому что бесовский олень выскочил на дорогу! Перед мысленным взором мелькает череда картинок: как я сбегаю из замка, прыгаю в седло, вся наполненная предвкушением встречи с Артуром. Как конь уносит меня все дальше в лес. Образы так реальны, что никак не могут быть плодом моего воображения.
— Но потом… Когда я встала…
Властным жестом Раслер велит мне молчать. И я подчиняюсь. В конце концов разве так плохо, что все ужасы минувшей ночи были лишь очень похожим на явь сном?
— Ты упала с лошади, Мьёль, — снова, теперь уже более жестко, повторяет Наследник костей. — Попыталась встать, но там были волки и конь взбесился.
Он как бы невзначай поглаживает мой висок, отчего по телу растекается волна тупой боли. Я жмурюсь так сильно, что за закрытыми веками словно праздничные фейерверки вспыхивают алые искры.
Теперь я, кажется, припоминаю. Неясные тени в лесу, волчий вой, испуганное ржание коня, блеск подков. Удар. И оглушительная пустота.
— Как ты нашел меня?
К моему огромному облегчению Раслер перестает хмуриться, но снова пресекает мою попытку сесть. Правда способ, который он выбирает на этот раз, заставляет мое несчастное сердце биться так сильно, что мне становится стыдно. Раслер обнимает меня, тянет к себе и обволакивает уютным теплом. Какое-то время мы лежим так не в силах разрушить прекрасный момент. Он тонок, как паутина, только тронь — и не останется ничего.
— Прости, что позволил тебе уехать одной, — говорит он с болью. — Подумал, что тебе нужна свобода.
— Я хотела сбежать, — быстро, пока он не продолжил, признаюсь я. Чувствую ладонью его тяжелый вздох и, забыв обо всем на свете, приподнимаюсь на локтях, заглядываю в сумасшедшие сиреневы глаза. В них — мое спасение. — Я думала, что не нужна тебе. Артур… написал мне.
Раслер моргает, как бы говоря, что в моем признании для него нет ничего нового. Конечно, ведь он хозяин этого места, каждая тень рассказывает ему, куда исчезает свет погасшей свечи.
— Зачем ты поехал за мной?
— Потому что ты — моя королева. — Его ответ прост и незамысловат, как молодое яблочное вино, и дурманит точно так же. — Пообещай мне, что больше никогда…
Он замирает на полуслове, и я чувствую, что все его тело натягивается, будто струна на лютне. Он пытается справиться с болью, даже делает неловкие попытки отвести мою руку, но боль так сильна, что мой король громко стонет и выгибается мостиком. Фиолетовый туман вскипает поверх перчаток на его ладонях, просачивается на простыни и одеяла, оставляя после себя уродливые чернильные разводы, которые тут же исчезают.
— Раслер! — Я вскакиваю, пытаюсь ему помочь, удержать, но его тело колотиться от частых судорог. — Раслер, смотри на меня!
Я обхватываю его лицо, пытаюсь заставить его хоть на минуту успокоиться. Понятия не имею, откуда эта уверенность, что моему мужу станет легче, как только он узнает, что я рядом, но именно это пытаюсь сделать.
На мой крик в комнату врывается тенерожденная. Хвала Богам, она не тратит время на расспросы. Или, быть может, уже видела такое раньше? И всегда была рядом, чтобы прийти ему на помощь? Но сейчас это неважно, потому что каждая из нас готова пойти на все, лишь бы облегчить страдания этого странного мужчины. И мы способны отставить свои распри, чтобы объединиться в этом желании хотя бы на несколько минут.
— Держи его крепко! — командует Кэли.
Пока я изо всех сил держу его лицо в своих ладонях, тенерожденная садиться на него сверху, плотно прижимает руки Раслера своими ногами и что есть силы надавливает ему на грудь. Он брыкается в немой агонии, и от этого мне еще страшнее. Мой король не кричит, не молит о помощи, он выглядит как рыба, которую выбросили на берег: сопротивляется, но с каждым разом на это остается все меньше сил.
— Не вздумай умирать из-за этой твари, — шипит в его перекошенное страданиями лицо Кэли и бросает на меня ненавидящий взгляд, от которого во мне зарождается паника. Из-за меня? То, что с ним происходит — это по моей вине? — Умрешь сейчас — и, клянусь, я вскрою ее, как старый мешок. Она будет умирать медленно и мучительно, захлебываясь собственной кровью. Так что у тебя, Раслер, есть лишь один способ остановить меня — не подыхать!
Он на миг распахивает глаза, и я с ужасом вижу, что сиреневое пламя растеклось за пределы его зрачков. И с каждым мгновением оно становится все темнее.
— Вот так, придурок, — подбадривает его Кэли.
Он все еще дрожит, но понемногу успокаивается. Несколько долгих минут мы с Кэли продолжаем наблюдать за тем, как дорогой нам обеим мужчина замирает на скомканных простынях. Его дыхание постепенно успокаивается, под длинными ресницами все еще сверкает сиреневое безумие, но и эта неожиданная трансформация вскоре сходит на нет.
— Я тебя предупреждала, — сползая с него, шипит Кэли, продолжая коситься в мою сторону так, будто ищет намек привести в исполнение свою угрозу.
— Убирайся, — требует он.
— Что будет, если я откажусь?
Вместо ответа он поворачивает голову и просто смотрит на длинноухую. И та медленно бледнеет. Кровь отливает от ее щек, глаза распахиваются так широко, что едва не вываливаются из глазниц. Кэли безрезультатно протягивает руки в немой мольбе, но Раслеру все равно.
— Не надо, пожалуйста, — прошу я. И повторяю просьбу снова и снова, пока Наследник костей не ослабляет невидимую пытку.
Кэли с хрипом хватает ртом воздух, потирает горло.
— Ты больной ублюдок, — зло бросает она, прежде чем исчезнуть в темноте дверного проема.
Наследник костей настойчиво убирает мои руки, садится и спускает ноги с кровати. Устало потирает веки, что-то бессвязно бормочет себе под нос.
— Она сказала правду? — Знаю, что сейчас не время и не место спрашивать об этом, но любопытство слишком болезненно давит на ребра. — Что это все из-за меня?
