Моя королева скоро возвращается, ставит на стол несколько тарелок — и первой тянет тонкий оранжево-сочный ломтик слабосоленой форели. Кладет его на язык, жмурится, словно кошка, которую щекочут под хвостом во время течки. Боги, что с моей головой?
— Я бы не отказалась от вина, — говорит Мьёль и смущенно кивает на кувшин на столе.
Я рад выполнить ее просьбу. Все что угодно, лишь бы она не возвращалась к тем дурным мыслям.
Какое-то время мы наслаждаемся обществом друг друга, едой и тишиной. Почти идеально, не считая того, что Кэли пробралась и сюда. Я не уверен, что точно определил ее местонахождение, но здесь по меньшей мере три подходящих темных угла. Ее присутствие начинает нервировать: я подвигаю тарелку поближе к Мьёль, как бы между делом поглядывая по сторонам. Ненавижу чувствовать себя под присмотром, под колпаком. Достаточно и тех голосов в голове, которые заставили сделать все те ужасные вещи. Мне до сих пор сложно отождествлять их с Кровью богов. Ведь если разобраться, я окажусь жертвой, влюбившемся в палача. Дважды.
— Ты тоже их видишь? — вдруг говорить Мьёль. На ее губах играет странная улыбка, отрешенный взгляд скользит по стене у меня за спиной.
— Вижу… кого? — переспрашиваю я. На всякий случай озираюсь: на каменной глади танцует лишь легкая тень от света лампы, но как бы я ни пытался — мне не увидеть там ничего.
— Призраков, — говорит Мьёль. Прижимает ладонь к губам, ее глаза расширяются, превращаются в испуганные голубые провалы, зрачки сужаются до размеров игольного ушка. — Они там, в стенах. Они говорят, что мне все равно не уйти от правосудия.
Боги, снова.
— Мьёль, ты просто устала. Тебе нужно выспаться и выпить целебный отвар, который приготовила лекарка.
Я хочу подойти к ней, успокоить — но она шарахается в сторону. Поднимает руки перед глазами, и мы оба видим корку инея на кончиках ее пальцев.
Проклятье!
— Раслер… — Мьёль смотрит на меня сквозь пальцы. Ужас растекается по ее лицу, губы приоткрываются — и облачко пара со свистом вырывается изо рта.
Я привычен к холоду, но мороз пробирает меня до костей. Вся мебель стремительно покрывается белой коркой, по стеклам расползается витиеватый узор. Кувшин на столе с глухим треском лопается, вино растекается по инею, словно кровь.
— Они говорят, что тебе нельзя верить, — шепчет Белая королева. — Говорят… Говорят, что ты убийца.
— Здесь нет никого кроме нас, — стараясь говорить спокойно, уверяю я. Она должна мне поверить, должна подпустить к себе, пока не стало слишком поздно.
— Я могу тебе верить? — Она пятится, случайно наталкивается на шкаф, хватается за деревянную поверхность. С въедливым хрустом лед расползается в стороны от ее пальцев. — Я правда могу тебе верить, Раслер?
— Конечно можешь. — Халтура, ведь я сам себе не верю. — Позволь мне подойти, Мьёль.
— Стой, где стоишь, — шипит она в приступе неконтролируемой злости. И тут же вздрагивает, как будто проснувшись от быстротечного сна. — Они говорят. Голоса говорят, что если я разрешу тебе притронуться ко мне, то снова усну. Что ты уже делал так… раньше. Прятал меня во сне.
В Грезах, если быть точнее. Но она не может этого знать! Ведь никаких голосов не существует.
— Хорошо, — «сдаюсь» я, чтобы Мьёль немного пришла в чувства. Ей нужно успокоиться, понять, что я — далеко не то зло, которого стоит бояться. — Просто посмотри по сторонам. Видишь? Здесь только ты и я. Нет никого, кто бы мог говорить тебе эти странные вещи. То, что ты слышишь — всего лишь боль в голове. У тебя рана, вот здесь, — я медленно показываю на себе и вижу, что мне удалось перетянуть на себя внимание моей несчастной Белой королевы. — Если ты вспомнишь весь день и весь вечер до этого момента, то поймешь, что единственный голос в твоей голове может быть лишь голосом усталости.
Она медленно, словно время замерло для нее одной, моргает. С опаской тянется рукой к ушибу, морщится, когда пальцы натыкаются на еще свежую рану. И снова моргает. А когда снова поднимает взгляд, я с облегчением замечаю, что ее зрачки снова стали нормальными. Правда сейчас это уже не имеет значения, ведь у меня есть лишь короткая передышка, прежде чем демоны моей маленькой Мьёль снова полезут наружу.
— Раслер, я…
Она не успевает закончить, потому что я действую раньше. Шаг — и рядом с ней. Привычным движением срываю перчатку, обхватываю запястье своей жены — и до боли вдавливаю пальцы в ее плоть. Мьёль вскрикивает, на ее лице такая жуткая боль, но я не позволяю ослабить свою решимость.
— Спи, моя Белая королева, — шепчу я в ее умирающий взгляд. — Завтра будет новый день.
Глава пятнадцатая: Мьёль
Никогда в жизни я нее спала так сладко и беззаботно, хоть и проснулась далеко за полдень. А если быть точнее, то почти к вечеру.
Лежу в постели и наслаждаюсь видом вечернего сине-фиолетового неба. В это время года звезды особенно яркие и я могу бесконечно долго любоваться их первыми всполохами на безупречной глади. Ночь будет яркой от этих далеких огней.
Голова все еще немного побаливает, но это пустяки. Куда хуже, что вчерашний вечер с Раслером словно подернут какой-то дымкой. Я все помню и в то же время почти везде не хватает каких-то мелких деталей. Мы бросали веточки в огонь, прося у Огненного странника милости для ушедших и любви, но откуда мы их взяли? Не помню. Там был старик с монетой, и он что-то говорил мне. Что? Вероятно, извинялся за то, что всего его нехитрого скарба будет недостаточно, чтобы вернуть нам разницу. И еще я помню поцелуй моего короля: горячий, обжигающий, как будто он хотел заполнить пустоту в моей душе.
Я притрагиваюсь к губам — и тут же одергиваю их. Накрываю лицо подушкой, пряча стыд от теней, от себя самой. Мой король — он всегда рядом. Моя ненависть к нему — она где-то далеко. Так невообразимо далеко, что ее как будто нет. Да и была ли она вообще? Что реально, а что вымысел?
Перед мысленным взором возникает тяжелая каменная дверь. Она старая и покрыта паутиной. Тяжелая. Мне нелегко закрыть ее, мышцы рвутся от натуги. И все же она закрыта. Пусть так и будет впредь. Кем я буду, если не смогу простить? Лишь Мьёль С Короной на Голове.
Мою сладкую негу тревожит приход лекарки. Она немногословна и суетлива: раскладывает на прикроватном столике свои принадлежности, прикрикивает на служку с кувшином теплой воды, чтобы не путался под ногами. Я безропотно позволяю осмотреть свою голову, чуть морщусь, когда она обрабатывает рану. Мы обе молчим, пока в комнату не входит мой король. Он становится около двери, опирается спиной на стену и задумчиво, покусывая губу, наблюдает.
— Кажется, мне следует поблагодарить ту лошадь, — пытаюсь пошутить я, когда лекарка, закончив с моими ранами, спешно собирает вещи и пятится к двери. Раслер провожает ее долгим взглядом. — Благодаря ее копыту у меня больше нет проблем со сном.
