– Завтра с утра я опять уезжаю в командировку.
– Тогда, может, поговорим сегодня? – набравшись духу, предложил я, сам удивляясь своей бестактности.
– Ну, если вы так настаиваете… – неохотно согласился Темин. – Только поторопитесь, пожалуйста, – я устал с дороги, а завтра рано вставать.
– Буду у вас буквально через пять минут, – успокоил я его и тут же положил трубку, испугавшись, что Темин передумает и наша встреча не состоится.
Коротко сообщив Окладиным и Пташникову, что выполняю поручение Марка, я торопливо попрощался с ними и вышел из квартиры, на ходу придумывая, как лучше объяснить Темину свой интерес к их семье, подыскивая вопросы, которые не насторожили бы его.
Однако времени, затраченного на дорогу из одного дома в соседний, оказалось недостаточно, чтобы собраться с мыслями. Поэтому, нажимая кнопку звонка, я решил положиться на свою находчивость, которая иногда выручала меня.
Открыв дверь, хозяин из полутемной прихожей провел меня в комнату, почти на треть занятую громоздкой полированной стенкой, чуть ли не упирающейся в потолок. У окна стоял круглый стол под аляповатой цветастой скатертью. За него и усадил меня Темин, сам устроившись напротив.
Только здесь, при свете трехрожковой люстры, я смог как следует рассмотреть его: изрядно поредевшие светлые волосы, бледное, одутловатое лицо, маленькие круглые глаза под короткими бровями, крупный нос и мясистые губы. Ему было около пятидесяти, но уже сейчас он по-стариковски горбился, а на лице застыло выражение усталости.
Он молча смотрел на меня, ожидая, что я первым начну разговор. Под взглядом его тусклых, невыразительных глаз я на какое-то мгновение растерялся – внук каторжника представлялся мне более живым и энергичным человеком. Находчивость, на которую я самоуверенно понадеялся, покинула меня.
Однако отступать было поздно. Как можно меньше отклоняясь от истины и делая это только для того, чтобы не насторожить Темина, я так объяснил свое появление:
– В одну из центральных газет, где работает мой приятель, поступило письмо, автор его заинтересовался историей Теминского прииска. Редакция сделала запрос в Листвянск – и оттуда сообщили, что прииск назван в честь Прохора Темина, который жил в поселке до самой смерти, но перед Отечественной войной вся семья Теминых покинула Листвянск. Кто-то из местных жителей вспомнил, что Игнат Темин – ваш отец – переехал на жительство в Ярославль. Мой приятель попросил меня выяснить, не живет ли кто-нибудь из Теминых до сих пор в Ярославле – так я и вышел на вас. Простите, Игнат Прохорович, видимо, уже умер? В справочном бюро мне о нем ничего не сообщили.
– Отец погиб на фронте в сорок третьем году. За год до этого я родился. Сами понимаете, что никаких сведений о Теминском прииске я сообщить не могу. Знаю только, что дед был сослан на каторгу, бежал и, плутая в тайге, случайно нашел месторождение золота, где после революции и возник прииск.
– А ваша мать, Нина Сергеевна? Не помнит ли она каких-нибудь семейных преданий?
– Она родом тоже из Листвянска, но вряд ли ей что-то известно. Почему-то у нас в семье не было принято хвастаться тем, что в честь деда назвали прииск.
Я спросил Темина девичью фамилию его матери.
– Крашилова.
– Как вы сказали? Крашилова?
– А почему вы так удивились? – подозрительно посмотрел на меня Темин.
Я пробормотал первое, что пришло на ум:
– У меня есть знакомый с такой фамилией, но он родом не из Листвянска, это я точно знаю.
– Вообще-то фамилия Крашиловых не очень распространенная, – сухо заметил Темин.
Мне ничего не оставалось, как промолчать. Ясно, что Крашилов, написавший письмо о Теминых, был родственником Нины Сергеевны. И вряд ли это объяснялось простым совпадением – явно вырисовывались какие-то особые отношения между семьями Теминых и Крашиловых.
Я возобновил прерванный разговор:
– Нельзя ли побеседовать с вашей матерью? Может, она все-таки что-нибудь слышала от вашего отца? Не может быть, чтобы в семье не говорили о таком событии, как находка золота.
– Мне не совсем понятно, почему вы так заинтересовались историей Теминского прииска? – спросил меня хозяин, словно почувствовал в моих вопросах какой-то подвох.
– Если бы у меня появился материал, заслуживающий читательского внимания, я попытался бы написать статью о Теминском золоте.
Видимо, мой ответ удовлетворил Темина.
– Мать отдыхает сейчас в пансионате «Ярославль», вернется через две недели. Можете ей позвонить, но я сомневаюсь, что она сообщит больше, чем я. Ведь это было так давно…
Темин хотел что-то добавить, но в этот момент зазвенел телефон, заставивший его выйти в прихожую.
Из обрывков ответных фраз Темина я понял, что какой-то человек тоже настаивает на встрече с ним. Это совпадение показалось мне занятным. Но когда хозяин вернулся в комнату, по его хмурому лицу я догадался, что телефонный разговор чем-то озадачил его. В этой ситуации я посчитал за лучшее откланяться.
Похоже, Темин обрадовался, что наша беседа не затянулась, – он проводил меня до дверей и на прощание даже попытался изобразить на лице нечто напоминающее улыбку.
Когда я уже спускался по лестнице, навстречу мне попался мужчина в дубленке и в мохнатой шапке, надвинутой на самые глаза, потому его лица я разглядеть не мог. Судя по шагам, он остановился на третьем этаже – там, где была квартира Теминых. «Не он ли звонил сейчас по телефону и настаивал на встрече?» – подумалось мне.
Однако полной уверенности, что мужчина направлялся к Темину, у меня не было, поэтому на улице мои мысли опять вернулись к письму из Листвянска. Что заставило Крашилова написать такое злое послание? Кем приходится ему Нина Сергеевна? Почему в семье Теминых, если верить словам Алексея Игнатьевича, редко вспоминали историю Теминского прииска? Ведь эта история, на мой взгляд, могла быть предметом семейной гордости.
Возможно, весь этот туман легко развеет Нина Сергеева Темина. И я не стал ждать окончания срока ее путевки, а на следующее утро отправился в пансионат, благо он находился неподалеку от Ярославля и добраться до него можно было на пригородном автобусе.
От ближайшей остановки до пансионата около километра надо было пройти пешком, и всю дорогу я думал, какие задать вопросы, чтобы опять, как с Теминым, не попасть впросак. Ведь из беседы с ним я, не считая девичьей фамилии его матери, так ничего толком и не узнал. Было бы обидно, если бы так же безуспешно закончился и этот разговор.
Алексей Темин совсем не был похож на свою мать, – к моему удивлению, ко мне вышла опрятная симпатичная старушка с живыми, доброжелательными глазами в паутинке морщинок, с кокетливо взбитой копной седых волос.
Когда я повторил ей историю, которую уже рассказывал ее сыну и в которой правда была немного подкрашена вымыслом, Нина Сергеевна возбужденно воскликнула:
