– Сергей Владимирович, я весь внимание! – нетерпеливо воскликнул Марк.
– Командир полка передал нашему лейтенанту пленного немецкого шофера. На допросе тот рассказал, что незадолго до падения Кенигсберга во дворе Королевского замка солдаты спешно погрузили в крытые брезентом грузовики какие-то ящики. Одно было ясно: в ящиках находится очень ценный, секретный груз – для охраны колонны выделили большой отряд гитлеровцев. Колонна направилась в сторону города Эльблонга, но по дороге на нее напали с воздуха наши штурмовики, один из грузовиков был разбит. Вот тогда водитель и узнал, что находится в ящиках, – это были всевозможные янтарные изделия: гирлянды, гербы, вензеля…
Я вопросительно посмотрел на Марка:
– Детали Янтарной комнаты?
– Ваш пленный не сказал, сколько всего было машин в колонне? – не ответив мне, продолжил Марк разговор с фронтовиком.
– Я хорошо запомнил – шесть грузовиков.
– А дальше?
– Оставив разбитую машину на дороге, немцы были вынуждены вернуться в Кенигсберг, но в предместье Понарт колонну остановили эсэсовцы, приказали сгрузить ящики с машин и перенести в погреб какой-то пивоварни.
– Вы проверили сообщение пленного?
– В тот же день наш лейтенант отправил туда солдат. И тут выяснилось, что рядом находятся две пивоварни: «Понартер» и «Шенбуш». Мы начали с подвалов последней и убедились, что там никакого тайника нет. Тогда попытались проникнуть в подвалы «Понартер», но они были замурованы. Нам удалось найти местного жителя, видевшего, как в подвалы этой пивоварни спускали какие-то ящики, но это случилось позже, чем вернулась колонна, о которой рассказывал пленный водитель.
– Там могли спрятать не только Янтарную комнату, но и другие ценности, – вслух рассудил Марк. – Вы не пытались проникнуть в подвалы?
– Нам это оказалось не под силу – замурованный вход можно было только динамитом разрушить.
– Как же вы поступили?
– Мы уже хотели возвращаться в часть, когда старик-немец вспомнил, что неподалеку, возле кирхи, еще в конце сорок четвертого года пленные французы под охраной эсэсовцев копали котлован и настилали его бревнами. Затем несколько раз к бункеру подъезжали крытые машины, из которых выгружали ящики, а позднее фашисты произвели в том месте взрыв, после которого воронки почему-то не осталось, но исчез холм возле кирхи. Мы попросили старика показать это место, однако ничего там не нашли. Тем и закончились наши поиски.
– Не помните, как называлась улица, на которой стояла кирха?
– Шиффердеккерштрассе.
– А еще на память жаловались, – с улыбкой заметил Марк.
– Я тогда же сделал план местности, который отдал лейтенанту. Если хотите, могу этот план хоть сейчас воспроизвести.
Ни слова не говоря, Марк протянул Иванову записную книжку.
Водя по бумаге шариковой ручкой, тот объяснял:
– Это – пивоварня «Шенбуш», возле нее – «Понартер». К ней подходит узкоколейка. Рядом – два небольших пруда, от одного из них к пивоварне прорыт канал. Пруды находятся вблизи от Шиффердеккерштрассе, где стоит кирха. Рядом с ней был сооружен бункер, здесь я пометил холм, который, по словам старика-немца, исчез после взрыва.
Марк долго и внимательно рассматривал нарисованный Ивановым план, а потом негромко обронил:
– Все сходится.
Теперь пришла очередь удивляться фронтовику:
– Вы о чем?
– Ваше сообщение подтверждает рассказ одной немки, во время войны жившей в пригороде Понарт. В своем письма она сообщила и о пленных французах, которые возвели бункер возле кирхи, и о взрыве, после которого исчез холм. Неподалеку от того места находилась школа, где это немка училась. Однажды к ним в класс пришел гитлеровский офицер и приказал открыть окна, чтобы в момент взрыва не вылетели стекла. Взрыв действительно прогремел очень сильный, но когда на обратном пути из школы дети попытались найти воронку, то не обнаружили ее. Пленных французов эсэсовцы расстреляли тогда же возле кирхи. Вероятно, под исчезнувшим холмом были погребены какие-то большие ценности или важные архивные документы.
– Выходит, я не сообщил вам ничего нового? – разочарованно констатировал Иванов.
– Вы подтвердили свидетельство, которое вызывало сомнения.
– А что замуровано в подвалах пивоварни? Янтарная комната? – спросил я Марка.
– Трудно сказать, но такая версия возможна. Об этом тайнике есть сведения у калининградских краеведов, которые тоже ведут поиски украденных фашистами сокровищ. Они нашли схему подвалов, где раньше были ледники, обнаружили несколько подземных ходов, однако к тайнику так и не смогли проникнуть.
– Что же им мешает?
– На том самом месте построили новый цех. Чтобы добраться до подвалов, необходимо прорыть к ним наклонную штольню, – ответил мне Марк и опять обратился к Иванову: – Жаль, ваш лейтенант не записал показаний пленного немецкого шофера и не сообщил о них куда следовало. Тогда, по горячим следам, поиски Янтарной комнаты были бы успешнее, чем сейчас.
– Да просто не успел – через день погиб, когда из развалин эсэсовцев выбивали. Сразу после этого и Шошин куда-то исчез…
Мы помолчали, пока Марк не сказал фронтовику:
– Огромное вам спасибо, Сергей Владимирович. Я ведь, когда вас разыскивал, думал, вы нам только с Шошиным поможете разобраться, а тут вон сколько дополнительной информации.
Иванов с досадой проговорил:
– Бросьте, я не девица, чтобы комплименты выслушивать. Пришел, потому что почувствовал – дело серьезное, государственное. Если найдете этого Шошина и потребуется его опознать – я к вашим услугам…
Когда за фронтовиком закрылась дверь, Марк пригласил меня поближе к столу.
– Слышал, какие истории приходится распутывать? Это не подземный ход под сельской церковью разыскивать, Янтарную комнату просто так из нашей картотеки не выбросишь. Вот и приходится такие дела годами вести. А она, эта Янтарная комната, может, давным-давно, еще при штурме Кенигсберга, сгорела. В Германии о ней целый фильм вышел, так в нем упоминается женщина, которая своими глазами видела расплавленную массу янтаря в подвале под Королевским замком. Но можно ли верить этому сообщению? Не с умыслом ли оно сделано, чтобы надежнее ее спрятать? Кстати, благодаря Янтарной комнате я и стал профессиональным кладоискателем.
Последнее замечание разожгло мое любопытство:
– Если это не служебный секрет, расскажи.
На мою просьбу Марк откликнулся охотно, только взглянул на часы, видимо, кого-то ожидая:
– После окончания юридического института я несколько месяцев проработал следователем в прокуратуре, и тут мне поручили одно дело, вроде бы ничего особенного на первый взгляд не представлявшее. При осмотре багажа в аэропорту Домодедово у пожилого немца Густава Бютнера обнаружили старинные украшения, которые не подлежали вывозу за границу. Где он их взял, Бютнер отказывался отвечать. В конце концов удалось выяснить, что их вручил ему некий Семен Райков. Когда я вызвал Райкова к себе в кабинет, он рассказал целую историю о семейных реликвиях, передававшихся из поколения в поколение. Не надо было быть тонким психологом, чтобы догадаться, что вся эта сентиментальная история с бабушками и прадедушками шита белыми нитками. Вскоре я узнал, что буквально за день до того, как Райков передал Бютнеру свои «семейные» реликвии, он вернулся из Калининграда – бывшего Кенигсберга. Я обратился в милицию Калининграда с запросом, не зарегистрировано ли случая с похищением янтарных изделий. Получив отрицательный ответ, хотел было уже отказаться от версии с кражей, но тут в сводке происшествий, которую мне прислали из Калининграда, мое внимание привлекло одно сообщение. В отделение милиции явился местный житель и рассказал следующее. К нему на квартиру напросился какой-то молодой москвич, которому не удалось устроиться в гостиницу. Турист пообещал хорошо заплатить, сразу же дал денег на бутылку коньяка, чтобы вечером выпить «за знакомство». Сам улегся спать, будто бы устав с дороги, но, когда через час хозяин вернулся домой, квартиранта уже не было. Из вещей ничего не пропало, но в стене комнаты зияла дыра, а за ней – пустая ниша, о существовании которой старик даже не подозревал, хотя и поселился в этой квартире почти сразу после войны…
