– Ты понял, Рауль! – не сдерживая эмоций, воскликнула Мария, обвив шею мужчину руками и прижавшись к теплой груди. – Ты все понял! Я верю, что ты изменишься, пусть и не сразу, но со временем все вернется на свои круги. Ты станешь таким, каким был до встречи с ней.
– Я не хочу быть таким, Мария, – слегка отстранил ее Рауль, обхватив пальцами пылающее лицо девушки, осознавшей, как импульсивно она повела себя. – Я больше не хочу быть одиноким.
Прежде чем Мария успела обдумать сказанное, губы мужчины накрыли ее, сладко и томительно, увлекая в требовательный и жаркий поцелуй. Она скользнула ладошками по крепкой спине, чувствуя, как перекатываются твердые мышцы. Сильный. Мускулистый. Опьяняющий. Все это Рауль Дюмон, дарящий ей острые эмоции, до сего момента не испытываемые ею. Мария невольно застонала в знак протеста, когда Рауль прекратил эту сладостную пытку, тяжело переводя дыхание. В голубых глазах зарождалось незнакомое ей пламя. Пламя, испугавшее Марию, отчего та поспешно встала и облизнула покалывающие от поцелуя губы.
– Принеси, пожалуйста, мне набор для рисования, – неожиданно попросил Рауль хрипловатым голосом, повергнув Марию в легкий шок. Что он хочет?..
– Прости. Что мне принести? – недоуменно покосилась на мужчину, который уже пришел в себя от накрывших обоих волны темного и пленительного желания.
Господи! Энрике никогда в ней не будил подобных ощущений, хотя кто знает… Если бы они перешли запретную границу и не ограничивались только поцелуями, то, возможно, и он вызвал бы в ней шквал эмоций? Только почему-то Марии с трудом в это верилось.
– Бумагу и карандаш, – невозмутимо ответил Рауль, как-то странно оглядывая ее, и девушка вновь тупо уставилась на него, так как смысл упорно отказывался до нее доходить. Зачем ему это?
– Наверное, я перегрелась на солнце, потому что я ничего не понимаю. Ты собираешься написать кому-то письмо? – привела неверную догадку Мария, и впервые за проведенное вместе время она заметила, как в уголках глаз мужчины появляются морщинки. Запрокинув голову, Рауль громко расхохотался. Теперь он совершенно не напоминал ей того хмурого и мрачного человека, которого она повстречала ночью на пустынном шоссе.
– Почему ты так удивлённо на меня смотришь? Я всего лишь попросил бумагу и карандаш, а не африканского зверька в клетке, – не упустил возможности пошутить Рауль. – Я хочу нарисовать тебя.
– Меня? – ахнула от удивления Мария. – Но во мне нет ничего особенного, чтобы тратить свое время на мой портрет.
– Мария, поверь, я знаю, что делаю, – произнес Рауль, вмиг став серьезным и уверенным. Таким, каким он почти наверняка и был до тех пор, пока его не предали. – Ты выглядишь, как лакомый кусочек для художника, давно потерявшего музу. Я не помню, когда в последний раз держал в руке кисть или карандаш, но сейчас я хочу изобразить то, что мне удалось рассмотреть в тебе. Твою невинность!
– Рауль… – вспыхнула Мария, нервно проглотив слюну.
– Я хочу изобразить невинность твоего лица и блеск плотского желания в твоих глазах, – откровенно признался Рауль, и Мария опустила голову, скрывая пунцовые щеки. – Я не лгу сам и не терплю вранья от других. Я хочу тебя, Мария Канарис, и когда-нибудь ты узнаешь, чему я способен научить тебя. А сейчас… принеси мне бумагу, пока я не передумал.
***
Подобно крыльям бабочки, тонкие пальцы девушки проводили по старому и уже пожелтевшему рисунку, по собственным идеальным чертам лица, изображенным на бумаге. Прошло столько лет, а Саманта Джеймс не могла заставить себя сжечь подарок Рауля, миниатюрный портрет на клочке бумаги, который легко умещался в отделе кошелька. Рауль был прекрасным и одаренным художником, способным передать настроение, эмоции и красоту при помощи красок или обычного карандаша.
Телефонный звонок оторвал ее от лицезрения картинки. Поспешно убрав ее обратно в сумочку, Саманта приложила мобильный к уху.
– Дорогая, я заказал билеты в Монте-Карло. – Голос Энрике звенел от нескрываемых радостных ноток. – Сегодня вечером я заеду за тобой, чтобы в двенадцать мы успели пройти регистрацию.
– Бизнес-класс? – равнодушно поинтересовалась Саманта, не разделяя энтузиазма жениха. Меньше всего ей хотелось возвращаться в город, хранящий болезненные воспоминания и напоминающий не только о ее ошибке, но и о несчастной любви.
– Первый класс, дорогая! – последовал удовлетворительный ответ Энрике. – Ты не забыла, что открытие музыкальной школы будет послезавтра? Я, кстати, узнал, кто ее открывает. Жена известного миллиардера, одной крупной шишки в Монако, представляешь? Мы будем на приеме у почетной семьи с титулом, а если мне удастся поближе познакомиться с ним, то все казино Монте-Карло откроют мне свои двери.
– Энрике, ты не столько стремишься на прием, как повеселиться, не так ли? – догадалась Саманта, нанося красную помаду на губы, приоткрыв рот перед зеркалом. Заметив, что в уголках глаз невольно появились капельки слез, она мгновенно смахнула их. Прошло слишком много времени, пора бы уже прекратить тосковать и плакать по Раулю. Слишком много воды утекло, чтобы оживлять призраков прошлого и сокрушаться над выбранной участью.
– Приятное надо всегда совмещать с полезным, – засмеялся Энрике. – К тому же папа поручил мне ответственное задание. Мне необходимо приобрести яхту за четыре миллиона евро, тем более отец впервые доверил мне такую большую сумму.
– Будем надеяться, что ты оправдаешь его надежды, – усмехнулась Саманта, вынимая из собранных волос шпильку, позволяя им водопадом заструиться по плечам. – Мне надо приготовиться. До встречи!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Преодолевая шаги
Рауль благодарно кивнул Луизе, поставившей перед ним тарелку с типичным английский завтраком из яичницы-глазуньи, обжаренного бекона и фасоли. Адриан сидел напротив, сжимая руку жены, расположившейся на соседнем стуле. Кристина совсем не изменилась из-за беременности, наоборот, стала намного красивей и женственней, хотя в ее светло-карих глазах с зеленоватым оттенком по-прежнему весело играли детские чертики. Правда, сейчас в них также светилось счастье и любовь к мужу, который отвечал ей тем же взглядом, полном восхищения и нежности.
Рауль редко завтракал с семьей, предпочитая легкий перекус в одиночестве со стаканом виски. Не потому, что не хотел. Просто эта идиллия и любовь, светившаяся в их глазах, напоминали ему об огромной потере. Вот и сейчас Рауль отодвинул тарелку не в силах справиться с нахлынувшим потоком неожиданных воспоминаний. Когда-то и рядом с ним была женщина, с которой ему хотелось не только спать, но и завтракать по утрам, обедать, и делать все, что положено семейным парам.
Рауль прекрасно осознавал, что десять лет – это долгий срок. За прошедшее время многое изменилось, и пора бы ему уже обо всём забыть. Он должен вычеркнуть Саманту из памяти, будто их ничего и не связывало. Наплевать на то, что именно он стал ее первым любовником. Перестать обращать внимания на ее фотографии и злиться оттого, что когда-то выставленное напоказ тело принадлежало ему. Он так требовательно убеждал себя в этом, что почти поверил в то, что готов отпустить её. Но стоило ему перейти порог дома Дюмон сегодня утром, как от убеждений не осталось ни следа. А ведь Саманта даже ни разу не бывала в новом особняке Адриана.
