– Судье Приёмышеву тоже угрожают. Он обратился за помощью. Я согласился.
– Бесплатно?
– А ты считаешь, я должен был взять с него деньги за то, что он просит спасти его жизнь?
– Ты прав, прости.
– Приёмышева собирались отправить в мир иной в тот же день, когда он и подошёл ко мне со своей просьбой. Кроме него мог пострадать, кто угодно. И гости, и жена, и дети. Им принесли отравленный хлеб якобы из булочной.
– Какой ужас!
Клим Пантелеевич допил чай, промокнул губы салфеткой и поднялся.
– Ты когда сегодня вернёшься? – спросила жена.
– Заседание начнётся в десять. А сколько продлится – одному Богу известно.
– Желаю тебе удачи, милый.
– Спасибо, дорогая.
Снег под подошвами прохожих скрипел жалобно, словно был обеспокоен за свой ногами мятый вид. Дома стояли угрюмые и отрешённые, будто сонные. Дымными нитками из печных труб тянулось тепло. Колокольня Казанского собора расчертила бирюзовое небо на две ровные части, точно по линейке. Справа – Нижний базар и Ташлянское предместье, слева – Николаевский проспект, Александровская улица, Воробьёвка, Барятинская, Госпитальная… Шум пролёток, крик молочницы и ленивое карканье ворон тонули в снежных перьях, покрывавших землю.
Коляски по близости не было, ждать её не хотелось. Извозчичья биржа находилась за Тифлисскими воротами, и присяжный поверенный пошёл вниз по проспекту.
До начала судебного заседания оставалось ещё три четверти часа, можно было не спешить. Да и думалось, идя пешком, легче. «Итак, на сей момент ситуация пресквернейшая. Один труп уже есть, а могло быть три. Способы убийства на любой вкус: отравление, разрыв картечи, сожжение. И всё это, несмотря на присланные фальшивые покаянные письма… Ох, господи, я же должен был проверить залу судебного заседания Приёмышева…
– Извозчик! – Ардашев махнул тростью, и пролётка остановилась.
XI
Поднявшись по ступенькам здания Окружного суда, Клим Пантелеевич понял, что опоздал. В коридоре, у кабинета судьи Приёмышева, толпились люди. Ардашев заглянул в приоткрытую дверь. Приёмышев лежал на полу лицом вниз и корчился в судорогах, пытаясь что-то произнести. Прокурор и присутствующий в процессе присяжный поверенный склонились над ним.
– Что здесь произошло? – Ардашев обратился к присутствующим.
– Ничего не могу понять, – развёл руками секретарь судебного заседания. – Павел Филиппович зашёл в залу, сел в кресло и вдруг вскрикнул. Тут же резко поднялся, сказал, что заседание начнётся позже и вышел. Ни я, ни прокурор, ни адвокат ничего не поняли. Он слегка пошатывался. Я за ним. Открыв дверь, увидел, что судья опустился на четвереньки. Тут же послал за доктором. Я и в полицию на всякий случай протелефонировал, ведь в его адрес были угрозы… Смотрите, он еле дышит. Наверное, апокалиптический удар.
– Маловероятно, – выговорил Ардашев и тут же направился в залу судебного заседания.
На зелёном сукне стола среди стопки чистой бумаги лежал конверт, адресованный Приёмышеву. Текст на нём был набит на пишущей машинке.
Затем присяжный поверенный перешёл к осмотру кресла. Он вынул лупу и принялся изучать поверхность сиденья.
– Господа, господа, это полиция! Приказываю всем разойтись! Пропустите врача! – донеслось из коридора.
Ардашев обернулся.
Перед ним возник Поляничко.
– Клим Пантелеевич, вы уже здесь?
– Да, но Слепень меня опередил и на этот раз. Вот, посмотрите, – адвокат указал на кресло.
– Что это?
– Сырная кнопка
[3]?
Начальник сыскного отделения уже протянул руку, но адвокат предостерёг:
– Осторожнее, Ефим Андреевич, не пораньтесь. Она заточена на манер ножа и остриё, вероятно, пропитано ядом. Состав ещё предстоит выяснить химикам.
– Он что, сел на неё? – рассматривая орудие убийства, спросил Поляничко.
– Именно. Преступник проник в зал заседаний, скорее всего, ещё вчера вечером, или сегодня утром, вспорол кресло и укрепил кнопку в деревянной части.
– А почему она коричневая? Обычно сырные кнопки стального цвета.
– Слепень выкрасил её под цвет обивки, чтобы она была незаметна. Расположив кнопку под обивкой острыми концами вверх, он, как я смею предположить, обмазал её ядом повышенной концентрации. Ведь судья сумел только дойти до кабинета и упал. Яд быстро проник в кровь. Не последнюю роль сыграло его щуплое телосложение. Злодей предусмотрел и это.
– Получается, что и в данном случае вилка для нарезки и сыр соответствуют способу совершения преступления?
– Совершенно верно.
Поляничко потёр лоб и промолвил:
– Вы не представляете, какой я сегодня получу разнос от полицмейстера. Чувствую, коллежским секретарём и отправят в отставку. Титулярного не дадут…
– Очень важен состав яда. Зная его, будет легче выйти на преступника.
– На это уйдёт день-два, – вздохнул Поляничко, – слишком долго. Но я потороплю эксперта.
Появился Каширин с фотографом.
– А? Клим Пантелеевич, и вы тут? – деланно удивился полицейский.
Ардашев усмехнулся:
– А где ещё быть адвокату, как не в суде?
Начальник сыскного отделения недовольно посмотрел на своего помощника и проговорил ледяным голосом:
– Позовите фотографа. Пусть снимет орудие убийства – сырную кнопку. Укупорьте её в пакет, как вещественное доказательство.
– Мать честная! – воскликнул Каширин, наклоняясь над креслом. – Ого! На обшивке следы крови, глубоко вошла. Жестоко, спору нет. Но зачем? Таким образом, ведь не убьёшь.
– Как сказать, Антон Филаретович. Если лезвие смазать ядом, то можно и сдушегубить.
– Вот оно что! Теперь понятно, почему потерпевший еле дышит. – Он поднял глаза на Поляничко. – Приёмышева увезли в санитарной карете. Даст Бог, выкарабкается.
– Спаси его Господь от смерти, а нас с вами от позора! – Начальник сыска перекрестился и велел: – Пошлите за судебным следователем. И выясните, кто заходил в залу до начала судебного заседания.
– Да-да. Начну с секретаря, – согласился помощник и скрылся за дверью.
– Обратите внимание на письмо. Адрес набит на машинке. Думаю, Ефим Андреевич, его надобно вскрыть.
