* * *
Гильом прибыл в самом начале осени, а Жан присоединился к нам неделей позже. Я снял для нас троих дом на холме, среди виноградников. Турень с ее чистым небом, славившаяся своим мягким климатом, располагала к длительным прогулкам, нескончаемым трапезам, вечерним беседам, которые мы вели, вытянув ноги к разожженному Марком огню, где горели побеги виноградной лозы.
Я быстро осознал, что мои товарищи видят ситуацию иначе, чем я. Им была известна лишь коммерческая сторона нашего предприятия, они не имели ни малейшего представления о моих более масштабных планах. Они не очень-то понимали, зачем мне сближение с королем, и истолковывали это как желание подкрепить наш денежный оборот чеканкой монет. Как бы то ни было, я не стал это опровергать и сообщил, что приобрел меняльную лавку на Новом мосту. Это было правдой, однако потребовались бы годы, чтобы она заработала в полную силу.
Я настойчиво убеждал их, что жить в столице сейчас нелегко и что я намереваюсь вновь обрести независимость от короля. Они сочли это хорошей новостью, поскольку им, в отличие от меня, не пришлось пережить те неприятные моменты, которые я пережил в Париже. Они были настроены оптимистично и были всем довольны. В Лангедоке Гильом заложил весьма солидную базу для коммерции. По суше он торговал с Каталонией и католической Испанией, Савойей и Женевой. По морю отправлял грузы на Восток и вел регулярную торговлю с Генуей и Флоренцией. Он весьма подробно обрисовал нам расстановку сил в Средиземноморье. Купцы из Монпелье и всего края привыкли к этому невысокому трудолюбивому и отважному беррийцу. Все уже было готово для открытия нашей собственной судоверфи. Гильом рассчитывал, что мы одобрим это важное начинание.
Что до Жана, то он прибыл довольно странным образом. Охранявшие его наемники привязали его к седлу, чтобы он мог сидеть на коне, не напрягая ноги. Попав в засаду, он был ранен в бедро, и рана начала гноиться. Однако этот инцидент не повлиял на его активность, скорее наоборот. Он ел и пил чуть более обычного. Другой бы на его месте раздобрел. Он же расходовал энергию в пламени бурной непрерывной деятельности. Когда он отдыхал в своей комнате по соседству с моей, я слышал, что даже во сне он мечется и кричит. Его усилия дали свои плоды. По всем дорогам передвигались повозки, доставляя отобранные им товары. Теперь у него были поставщики во всех крупных производственных центрах.
После подписания Аррасского мира во Франции воцарилась атмосфера свободы и воодушевления, облегчавшая торговлю. Война длилась так долго, что каждая область приноровилась производить все необходимое самостоятельно. Так или иначе, везде можно было найти что-нибудь более или менее сносное по части еды, выпивки и одежды. Но существовал огромный спрос на товары, привозимые издалека. Женщины грезили о тканях, непохожих на сотканные в их городе, которые носили все. Как только появлялась какая-нибудь заморская вещь, еда или наряд, это сразу же становилось желанным.
Франция, особенно север и центр, еще не оправилась от тяжелых последствий войны. Вооруженные банды по-прежнему рыскали по стране, разоряя деревни и грабя города. Ситуация была далека от нормальной. По правде сказать, народ почти забыл, что означает слово «нормальный». Война продолжалась так долго, что стала чем-то обыденным. Достаточно было, чтобы она лишь слегка ослабила свою хватку, – и это малейшее послабление было воспринято как благо и едва ли не счастье.
Многие купцы поняли, что время для них благоприятное. Однако по большей части они еще не справились с преследовавшими их трудностями. Как правило, они торговали либо одним, либо другим, но лишь немногие, подобно нам, решались браться за все, что продавалось и покупалось. Я был весьма горд своей прозорливостью. На мой взгляд, главное было создать сеть маршрутов и перевалочных пунктов, и тогда эта сеть позволит нам поставлять любой товар, который найдет своего покупателя. Жан сумел обеспечить безопасность наших перевозок. Гильом, со своей стороны, должен был соединить север и юг королевства и подготовить все, чтобы мы могли в ближайшее время развернуть дела на всем Средиземноморье и на Востоке. Что до меня, то я предоставил в их распоряжение сеть менял, для которых мое имя звучало как магический пароль. Первая часть нашего предприятия завершилась успехом.
В эти сентябрьские дни мы приняли наиболее важные решения. Я убедил своих компаньонов в необходимости направить наши усилия на Восток. Гильом подготовил условия для нашего присутствия на море. Однако там было небезопасно. Последним вопросом стало обеспечение этой самой безопасности. Мы условились, что Жан отправится в Монпелье и оттуда при помощи своих наемников организует сопровождение наших грузов. На первом этапе мы решили довольствоваться отправкой судов в Италию, а потом, постепенно, намеревались расширить географию наших морских перевозок вплоть до портов Леванта.
Тем временем Гильом должен был выехать в противоположную сторону, на север, и наладить движение обозов, которые благодаря связям Жана и конвою смогут беспрепятственно перемещаться по дорогам. Я рассчитывал вскоре к ним присоединиться и полностью посвятить себя нашему предприятию. Но прежде я хотел обратиться с ходатайством к королю и попросить его освободить меня от обязанностей, заверив в своей преданности.
Жан и Гильом разъехались в разные концы. Я направил королю прошение об аудиенции и стал ждать. Зима выдалась спокойная, последняя, которую я смог провести если не в праздности, то, по крайней мере, в безвестности. Я много времени проводил на природе, почти каждый день совершая длительные прогулки по лесам и виноградникам. Никогда прежде мне не выпадала возможность вот так пожить за городом. Наблюдая за природой, я понял то, что до сих пор казалось мне загадкой. Почему я любил роскошь? Каковы глубинные причины того, что меня с детства зачаровывало убранство прекрасных особняков, переливы тканей, дворцовая архитектура? Это пристрастие не было вызвано личной потребностью. Для меня не имело значения, где жить – здесь или там. Я чувствовал себя хорошо даже в самом скромном жилище. Покончив с делами, я сбрасывал богатую одежду и облачался в простую холщовую тунику. Причина моей любви к роскоши, моего восхищения мастерством ремесленников, архитекторов и ювелиров была гораздо более возвышенной и менее очевидной.
Сказать по правде, я люблю все, что создал человеческий ум в своем стремлении сделать так, чтобы наши жилища напоминали о природе. Стены скрывают от нас золото осенней листвы, бурую пашню, белизну снега, бесконечные оттенки небесной сини; крыши домов, деревянные ставни, портьеры на окнах лишают нас всего этого. Искусство – единственное средство воссоздать невероятное богатство природы, от которого мы отрезаны в повседневной жизни.
Во всяком случае, я пришел к такому заключению, и оно меня успокоило. Иными словами, я верил в человека, в его способность сотворить нечто новое, воздав должное первозданной материи, даровавшей нам саму природу. Талант художников, искусство архитекторов, мастерство ремесленников находят свое ярчайшее выражение в роскоши, а богатство дает им возможность раскрыться. Однако это не праздное увлечение. Как раз напротив, речь идет о высших деяниях человека, о том, что приравнивает творца к богам, превращая его в господина, создающего новые миры. После стольких страданий и разрушений настало время раскрыть именно эту, созидательную, а не разрушительную грань человеческой натуры. Это и определило направленность нашего предприятия, которую я придал ему не раздумывая и которую мои компаньоны уже считали само собой разумеющейся: да, мы были торговцами, но нас не интересовали повседневные товары. Мы никогда не стали бы перевозить муку или торговать скотом и сырами. Единственный продукт, который мог бы привлечь наше внимание – мы это обсуждали, – была соль, и в этом следовало усматривать некий символ. Мы интересовались тем излишеством, которое придает вкус обыденному, тем, что отличает трапезу человека от животного. Соль земли…
