Я не знал, что кроется за этими словами. Может, она составила ложное представление обо мне из-за уважения, которое я ей выказывал? Что, если она полагает, что я не способен ее возжелать? Я не успел ни смутиться, ни подыскать возражения: она вдруг вытянула руки перед собой, с улыбкой глядя в темноту опочивальни.
– Мне рассказывали о казначее… Такой высокий пост, мне показалось, что его занимает суровый господин. А потом… я увидела тебя. – Она повернулась ко мне и снова рассмеялась. – Вместо сурового господина передо мной стоял ангел. Заблудившийся ангел. Да, ты именно такой: упавшее с Луны создание, с которым судьба сыграла шутку, дав ему высокое положение. И ты вовсю стараешься доказать, что ты и впрямь на своем месте.
– Тебе кажется, я такой?
– А я ошибаюсь?
Для порядка я стал защищаться: сказал, что усердно работал, чтобы получить то, что имею, попытался убедить ее в том, что я человек серьезный. Но я не стал долго оправдываться: она увидела меня таким, каков я есть. Еще никому не удавалось так быстро и так глубоко определить разрыв между моей официальной ролью и миром моих желаний, миром мечты.
– Мне страшно! – вдруг воскликнула она. – Знаешь, как мне страшно? – Она склонилась надо мной, обняла меня, приникнув головой к моему плечу. – Хорошо, что я могу это высказать. У меня же никого нет, понимаешь? Никого, кому я могла бы довериться.
– Королю… – отважился произнести я.
Она резко выпрямилась:
– Ему-то меньше всего!
– Ты его не любишь?
Мы говорили не об этом, но мне больше всего хотелось задать именно этот вопрос. Агнесса пожала плечами:
– Да как бы я могла?..
Перед ее мысленным взором мелькнули неведомые мне страшные сцены. Овладев собой, она продолжила уже более уверенно:
– Мне приходится бороться со всеми, постоянно. Так-то вот. Ты не можешь себе представить, каково это – хоть на минуту перестать опасаться и свободно поговорить. С ангелом.
Она лукаво взглянула на меня, и мы рассмеялись. С ней мне было невероятно легко, будто я обрел сестру. И я подумал, что она тоже заблудившийся ангел, – наверное, мы прибыли с одной и той же планеты, затерянной в эфире.
Вслед за этим Агнесса принялась рассказывать о своих замыслах, вполне стройных и продуманных. За образом юной куртизанки, по чьему виду никак не скажешь, что она сознает враждебность окружающих, за образом любовницы, изъявляющей королю восхищение и нежность, за образом хрупкого создания из анжуйского клана скрывалась здравомыслящая, решительная женщина с присущим ей мощным инстинктом выживания и исключительным умом, женщина, обдумывающая, как защитить свои интересы.
– Я уже там, где у меня нет выбора, – призналась она. – Я должна оставаться любовницей короля, обладающей безраздельной властью над ним. Прежние его женщины не были с ним на равной ноге. Король держался робко, его связи были если не тайными, то, во всяком случае, не громкими. Теперь он переменился. Он вознес меня слишком высоко, наделав столько шума, что мне вряд ли удастся выжить, если он откажется от меня. Стоит ему поставить другую на мое место, как мои враги увидят, что я беззащитна, и убьют меня.
– Но зачем ему ставить кого-то другого на твое место? – сказал я, чтобы успокоить ее.
Я и в самом деле считал, что предел желаний любого мужчины – иметь такую любовницу. И в то же время мысль, что такой шанс выпал кому-то, а не мне, жестоко ранила сердце.
– Я совсем не доверяю ему на этот счет, – сухо заметила она. – И мне известно, что Карл Анжуйский, вечно стремящийся выслужиться, не преминет подсунуть ему других женщин, чтобы выжить меня.
– Это недальновидно. Ты ведь некоторым образом принадлежишь к его дому…
– Все меньше и меньше. Страсть короля делает меня независимой. Средства, которыми я располагаю, дарованные мне земли позволяют выйти из подчинения анжуйцам. Они издавна поступали со мной, как им взбредет в голову. Теперь хватит.
При воспоминании о пережитых невзгодах нежность уступила в ней место тревоге. Однако через какое-то мгновение она выпрямилась и сказала:
– Я проголодалась. Сходи вниз.
– Думаешь, они что-нибудь оставили?
– Моя камеристка знает, что я встаю по ночам, чтобы поесть, и оставляет для меня блюдо с фруктами или пирожными.
Она встала, и я тоже. Мы были в ночных рубашках и, словно дети малые, осторожно ступали по комнатам. Агнесса держала меня за руку. Мы открыли дверь в маленькую столовую. Действительно, на сервировочном столике нас поджидала оловянная ваза, полная ранета. Она взяла яблоко и стала его грызть, я последовал ее примеру. Мы сдвинули два стула, чтобы сидеть рядом. Агнесса, облокотившись одной рукой о стол, повернулась на стуле и положила ноги мне на колени.
– Я беременна, – рассеянно проговорила она, выбирая себе яблоко.
– Прекрасно. Это должно еще больше привязать короля к тебе.
Она пожала плечами:
– Вовсе даже напротив. Чтобы рожать ему детей, у него есть королева. А в моем положении это станет только помехой, так что я буду скрывать это от него как можно дольше. Пока что из этого следует только одно: мне надо действовать быстрее.
– Действовать?
Она бросила огрызок яблока на стол и вытерла губы тыльной стороной ладони. Простоволосая, с открытой шеей, она сидела ко мне боком, облокотившись на хлипкий столик, у нее был вид девки из таверны, чувственной и грубой дикарки. Исчезла сдержанность куртизанки. Меня отнюдь не ужаснуло такое превращение, я испытывал настоящее удовольствие, поскольку сознавал, что передо мной та правда, которую она таила от других. Она говорила со мной в такой доверительной манере, словно обращалась к себе самой. И я, тоже привыкший к скрытности и одиночеству, пребывал в странной уверенности, что могу рассказать ей все и открыть ей свою истинную душу.
– Да, действовать. Все готово, сердце мое. – Она вдруг рассмеялась и сжала мое лицо в ладонях. – Слушай, я буду так тебя звать. Мне совсем не нравится имя Жак. Ты будешь «сердце мое»
[30].
Она потянулась ко мне и поцеловала в губы. Это был целомудренный поцелуй.
– Так ты говоришь – действовать?
Она встала, подошла к стенному шкафу у нас за спиной, достала кувшин с водой и два стеклянных бокала.
– Пора ограничить влияние анжуйского семейства, – заявила она таким тоном, словно речь шла о несомненной истине, подобно судье, оглашающему приговор. И добавила: – Кстати, Пьер де Брезе вполне с этим согласен.
Мне было известно, что она в хороших отношениях с сенешалем. Но вдруг меня пронзила ошеломляющая ревность: а что, если у нее с ним столь же тесная связь? Ее близость с королем вызывала во мне только горечь, тогда как связь с Брезе могла привести меня в бешенство. Она улыбнулась и, догадавшись о моих мыслях, снова села рядом и погладила мою руку.
