– Но адрес-то есть? Ну я не знаю: штаб, офис…
– Адресов много. Так же, как вывесок. Под новую вывеску – новый адрес, новая легенда.
– А начальник? Тот, который над всеми вами?
– Наверное, есть. Но я про него ничего сказать не могу. Я знаю только то, что должен знать. Что имею право знать. Не более того. Главный наш начальник – Президент и Верховный главнокомандующий. То есть вы.
– Что-то я не знаю о существовании в своем хозяйстве такой службы. ФСБ, ГРУ, ФСО, внешняя разведка – про тех знаю. А про вас раньше даже не слышал.
– Не может быть. При вступлении в должность вас должны были проинформировать. Просто вы, наверное, запамятовали.
– Проинформировать? Как?
– Не могу сказать. Представиться, объяснить цели и задачи, передать каналы связи. В том числе на случай возникновения экстренных ситуаций.
– Что? Какие такие каналы? Всех, кто мне нужен, я вызываю к себе!
– Через исполнителей. Ну, не сами же звоните?
– Допустим.
– Это исключенный формат связи. Мы находимся в прямом вашем подчинении и поэтому должны иметь неподконтрольные никакой третьей стороне каналы обмена информацией. По крайней мере, я так предполагаю. Вам должны были дать какой-то контактный телефон, адрес доски объявлений и текст объявления, возможно, контрольную фразу, которую вы бы могли озвучить на публичном выступлении, метку на одежде, тревожный жест или что-то еще.
– Бред! Зачем? Зачем эти шпионские игры? Причем какие-то детские шпионские игры!
– Затем, что если случится заговор, который, похоже, случился, вам кто-то должен помочь. Только как он об этом узнает, если заговорщики в первую очередь возьмут под контроль все каналы общения с внешним миром. А архаичные методы – самые надежные, потому что не привязаны к высоким технологиям, которые можно отследить. Здесь чем проще сигнал – тем он надежней сработает. Телефона вас могут лишить, а о незастегнутой пуговичке, не в тон надетом галстуке или случайно вырвавшемся слове никто не подумает. Вы вспомните…
– Ну да, что-то такое было. Какое-то объявление, которое я должен был на память… Какое-то совершенно идиотское… Но я подумал, что это глупая шутка. И вообще не придал этому значения.
– И тем лишили себя возможности, при необходимости, подать сигнал бедствия. Защита Первого Лица Государства – одна из приоритетных наших задач. И на то придуман и существует соответствующий регламент, который вам должны были довести до сведения. И все эти «идиотские» формы связи позволяют вовремя узнать о возможной угрозе и начать мероприятия по обеспечению вашей безопасности. А если взаимодействовать с вами через ваших служек, то вряд ли вам удастся помочь.
– А так удастся?
– Вполне вероятно.
– Что ж вы так рьяно Государю служите, что готовы против всех в бой кинуться? Что это за любовь такая? Неземная.
– Мы не Государю, мы Государству служим. В котором он – Первое Лицо. Так что мы обязаны…
– Не за страх, а за совесть? – иронично спросил «Семен Михайлович».
– За совесть, – серьезно ответил Незнакомец. – И за страх. Если теперь я не выполню приказ, если с вами что-то случится, я отвечу по всей строгости законов военного времени.
– Теперь не война.
– У нас война. И сильно упрощенное судопроизводство. Как на передовой – короткое дознание, трибунал, приговор, исполнение в двадцать четыре часа и репрессии в отношении близких родственников. Или вы думаете, я бы просто так, из любви к искусству тут головой рисковал? Или за деньги?
– А если бы те полицейские… Или бы ты на угоне попался? Кто бы тебя с нар вызволял? Свои? Или ко мне пришли?
– Никто. Отсидел бы срок от звонка до звонка. Это мои ошибки и мои проблемы, которые я должен решать сам.
«Семен Михайлович» внимательно взглянул на собеседника.
– Я не верю тебе! Совсем! И… верю. Потому что видел… Видел, как ты рисковал. За деньги и звездочки в такое дерьмо не лезут. А ты – по уши. Не понимаю…
А как понять тому, кто не ходил под Организацией, не оканчивал Учебку с драконовскими правилами, не хоронил самого себя в гробу, над которым рыдали мать и отец, не стрелял, приводя приговор в исполнение, в лицо приятелю, почти другу, с которым несколько месяцев просидел в одной камере, с которым одну баланду ел, не «чистил» своих «промахнувшихся» коллег. Как объяснить это простому «обывателю», пусть даже он среди них «Первый»?
Никак не объяснить. Это можно только на своей шкурке.
– Если то, что ты тут рассказываешь, не блеф, то вы… вы бандиты из девяностых. Тем тоже закон был не писан. И боялись они только своих, пуще всяких прокуроров и оперов. Потому что на расправу были скоры.
– Пусть так. Но как иначе добиться беспрекословного подчинения и выполнения приказа? Только круговой порукой и неотвратимостью наказания. Самого жестокого.
– А это нормально? Так-то?
– Нормально. Других методов еще никто не придумал. Другие методы чреваты предательством. Потому что если платить деньги, то кто-то всегда даст больше. Но никто не даст второй жизни. И не вернет близких.
– Откуда вы такие взялись? Ухари.
– Точно не знаю. Предполагаю, что из сороковых. Когда вождю противовесы нужны были против НКВД и верхушки партийной. Служба, которая подчиняется только ему, которой позволяется всё без оглядки на закон, но и спрашивается без снисхождения. Можете называть ее внутренней разведкой.
– Разведки внутри не бывает. На то есть другие госорганы – ФСБ, МВД, внутренние войска. Разведка – это когда снаружи, когда за пределами страны.
– Да? А кто бы страну, ту, прежнюю, которая Союз Советских Социалистических Республик, в узде удерживал, когда ни милиция, ни КГБ права не имели следствие против больших чинуш на местах вести? Когда каждый секретарь республиканского ЦК и даже обкома партии над законом стоял. Только отчего-то они никуда не рыпались, заговоров не строили и даже сильно не воровали, а служили верой и правдой! Как с этим быть? Ведь чего-то или кого-то они боялись. На кого-то оглядывались!
А ведь верно! Крепенько стоял Союз, никому в голову не приходило отделяться или Центру себя противопоставлять. Хотя наверняка хотелось. Ох как хотелось! Потому что когда возможность представилась, они побежали, да еще как – наперегонки!
– Так ты хочешь сказать…
– Я и так сказал больше, чем мог. За это меня по головке не погладят.
Замолчали.
«Семен Михайлович» о чем-то напряженно думал.
– Но если я, как ты утверждаешь, ваш Верховный, то ты должен безоговорочно меня слушаться. Так?
– Совершенно верно.
– А если я дам приказ тебе следовать в Кремль, вот прямо теперь, то…
– То я его не исполню.
