Де Бриан, выйдя из тюрьмы, потихонечку восстановил свою репутацию серьезного ученого-историка, с ним считались, хотя тени прошлого и кровь невинных, пролитая его сыном, не помогли отмыть имя прежних владельцев «Шато Бельвю» до конца. Главного свидетеля по всему этому делу – Василия Ващенко – во Франции уже давно не было. И вот почему. В 1944 году русские получили в свое распоряжение заброшенную ферму в деревушке Борегар под Парижем и устроили там свой центр для перемещенных лиц. Командовал им фактически Ващенко. В его дела французы до поры не вмешивались. И все же в ноябре 1947 года, после того как выяснилось, что из Борегара через Париж отправляются прямиком в ГУЛАГ белые офицеры и члены их семей, давно уже ставшие гражданами Франции, Роже Вибо, основатель ДСТ, штурмовал эту цитадель Ващенко. Там нашли целый арсенал и такую кучу неудобных для русских документов, что те предпочли тихо закрыть Борегар, не поднимая скандала, если не считать серии возмущенных статей в советской прессе и в «Юманите».
Война сломала многие прежние стереотипы. Уже не таким страшным казался в Европе Сталин. Вместе сражались не только союзные армии, но и разведки. Вчерашние маки не могли не доверять таким, как Ващенко. Для них он был товарищ. Также и советским солдатам и офицерам не верилось, что их товарищи по оружию из армий Второго фронта – сплошь шпионы и диверсанты. Но Европа уже была поделена в Ялте. И правители мира по обе стороны этого раздела принялись расставлять пограничные столбы и в умах людей. Жестокое правило – кто не с нами, тот против нас, – вновь становилось нормой жизни. Тех, кто этого не понимал, – ломали.
Ващенко тихо выехал из Франции через два месяца после штурма Борегара, и о судьбе его до поры никто во Франции не знал. Однако в 1961 году дотошный корреспондент «Франс Пресс» обнаружил его в Москве и взял у него интервью по поводу сокровищ «Бельвю». Ващенко подтвердил заявление советского посольства слово в слово. Но добавил и немаловажную деталь: существует акт о передаче всех этих ценностей городу Мангу, подписанный французскими властями. Вот так и был обнаружен этот документ с подписью Анри Боле. Его опубликовали в печати вместе со списком ценностей де Брианов, выставленных в городском музее Манга. Когда Боле стали спрашивать, почему же русский список явно обширнее описи мангского городского музея и куда девались остальные сокровища, он ответил, что подмахнул русский акт не глядя, по русскому оригиналу, потому что полностью доверял советским товарищам. Это заявление стоило ему поста мэра. Началось расследование, результатов которого он не дождался, так как, стремясь избежать позора, повесился. Видимо, объясняться ему пришлось не только со следователем. Сканнер зафиксировал в досье Ващенко предсмертную записку его французского друга: «Я ни в чем не виноват перед партией. Анри Боле». Поиски пропавших сокровищ де Брианов и нацистского золота из «Шато Бельвю» не дали никаких результатов и много лет спустя. Когда после развала СССР открылись архивы КГБ и ЦК КПСС, еврейские организации Франции направили русским новый запрос, но и на него ответ был отрицательный: никакого золота в 1944 году на территории замка найдено не было…
Перед выездом в Манг Готье снова прогнал досье Ващенко-старшего по экрану монитора вперед и назад, пытаясь собрать общую картину из набросанной мозаики информации. Просматривая вновь документы 1960 года, он увидел не замеченное им прежде примечание с кодом другого досье, к которому дело Боле имело какое-то отношение. Он попытался его вызвать, но на экране вспыхнул сигнал: «Досье Директора. Получите допуск». Готье послал запрос кодом помощнику шефа, и через десять минут на экране появился ключ. Его пускали в святая святых. Готье удовлетворенно хмыкнул и принялся за чтение нового документа. Электронный цензор, несмотря на допуск, вычистил имя агента французской разведки, который сообщил из Москвы в 1947 году о том, что КГБ с 1944 года создает новую сеть своих резидентур в Западной Европе. В рамках этой операции во всех европейских странах, освобожденных от фашистов, создаются склады оружия, тайные центры связи, открываются анонимные номерные счета в крупных банках, а также закладываются тайники с золотом и валютой. В этих целях используются захваченные у немцев оружие, ценности и валюта, а также средства, конфискованные «друзьями» (кодовое название коммунистов – отметил про себя Готье) у коллаборационистов. Все эти тайники, сообщал агент, закладываются на случай коммунистических восстаний в послевоенной Европе с тем, чтобы облегчить приход просоветских сил, прежде всего коммунистов, к власти насильственным путем. Московский агент сообщил, помимо всего прочего, и о складе оружия в Борегаре и в «Шато Бельвю». Но шато уже стал «Русским замком», а с Борегаром все-таки разобрались. Готье стало яснее, почему его решили взять штурмом в 1947 году. «Холодная война» началась именно там, у этой маленькой деревушки под Парижем. А может быть, еще раньше, в 1944-м, в Манге?
Пометка шефа на донесении московского агента не оставляла сомнений в том, что его приняли в ДСТ серьезно. Было проведено тщательное расследование истории с золотом и драгоценностями из «Шато Бельвю». Фактически оно велось еще много лет после окончания войны. В 1960-м ДСТ удалось с помощью своих западногерманских коллег найти бывшего сотрудника фон Штаунберга некоего Зигфрида Лемке. Он показал, что сразу же после высадки американцев в Нормандии в июне 1944 года немцы свезли из Парижа к де Брианам в замок архивы двух масонских организаций – «Великого Востока Франции» и «Великой Ложи Франции». Что касается золота, то его было немного – не более двухсот килограммов в монетах и слитках. Лемке утверждал, что масонские архивы так и остались в «Шато Бельвю». Золото же поначалу решили спрятать на время в погребах замка, где хранились вина и припасы, а затем вывезти по Сене в более безопасное место. Русских военнопленных, которые проводили закладку золота в погребах, расстреляли охранявшие их власовцы. Лемке не знал, удалось ли вывезти золото из «Шато Бельвю», но не исключал, однако, что сами власовцы (Лемке не знал, что их расстрелял Ващенко) и воспользовались этим золотом. Надпись Директора на этих показаниях была лаконичной: «Искать». С тех пор и искали. И даже кое-что нашли. Масонские архивы обнаружились в Москве. Как только началась перестройка, по настойчивой просьбе министра иностранных дел Франции А. Дюма, человека весьма близкого к президенту Ф. Миттерану и, как говорят, масона весьма высокого ранга, русские их вернули без звука. А вот золото как в воду кануло. И пока никто не отобрал у русских их право собственности на владения в Манге, раздумывал Готье, никто не узнает, лежит оно и по сей день в погребах теперь уже русского замка, либо Ващенко-старший вывез его в Россию каким-то образом, или перепрятал здесь же в тайник КГБ на случай коммунистического путча. Не исключено, что он мог передать его и напрямую своим друзьям-коммунистам, а те вовсе не были заинтересованы в том, чтобы рассказывать об этих своих «доходах» в прессе или в налоговом управлении. Точно так же могли исчезнуть и сокровища де Бриана. В любом случае отец и сын Ващенко что-то об этом знали. А уж если учесть, чем занимался хозяйственный отдел ЦК КПСС, где трудился Ващенко-старший, подумал Готье, завершая свою работу с досье бывшего резидента Смерша, то его «ностальгический» визит в Манг через столько лет наверняка не случаен. Что-то ему здесь понадобилось… Готье вспомнил, сколько было споров по поводу того, давать ему визу или нет. Наверху все же решили дать. За давностью…
