Бартлет, несмотря на субботу и поздний час, тут же доложил шефу МИ-6 об этой шифровке, откомментировав ее так: «Москва использовала Керкленда для передачи прямого послания нам: деятельность „РУСАМКО“ не соответствует интересам нового российского руководства и будет постепенно прекращена, что приведет неизбежно к самоликвидации „РУСАМКО“, которому покровительствовало прежнее руководство. Они действительно считают, что Керкленд их двойной агент, а не наш».
– Что ж, – услышал он в ответ, – если они его на самом деле не перевербовали, – шучу, шучу, – то я вас поздравляю. Это избавляет нас от необходимости устраивать шумовые эффекты для предупреждения Москвы о том, что мы про ее шалости знаем. А для «Аль-Каиды» это будет хороший урок. Что ж, в Москве что-то меняется к лучшему. Я немедленно доложу об этом премьер-министру. Что касается Керкленда, то найдите способ сообщить ему, что мы им довольны.
– Понял вас, – ответил Бартлет. Взрыв на «Би-Би» отменялся. Жерому выпала счастливая карта долгожителя.
Шеф спросил, когда возвращаются Джонсон и Робинс. Бартлет удивленно поднял бровь – обычно шефа интересовали только результаты, а не те, кто работал в поле.
– Что-то случилось? – спросил Бартлет.
– Нет, – ответил шеф. – Но постарайтесь, чтобы они долго во Франции не задерживались. Я не хочу, чтобы у наших французских коллег возникали вопросы, на которые нам будет трудно ответить.
Указаний, отданных Робинсу и Джонсону, Бартлет, однако, отменять не стал и уехал к себе в имение с уверенностью в том, что заслужил хотя бы воскресный отдых.
В понедельник только вечерние газеты Франции успели сообщить о последней зловещей находке в Манге. В ночных теленовостях показали фотографию Робинса и интервью с комиссаром Броссом. Ни о каких пытках не было и речи. В английских теленовостях в ту же ночь потребовали детального расследования «зверского убийства английского биолога в Манге». Фотографий трупа Робинса, однако, ни у кого пока не было. Бросс категорически запретил пускать репортеров в морг. Публиковались только фото Робинса с его паспорта. Бартлет лично проверял, чтобы его фотография в паспорте была максимально схожа с той, которую вклеили в паспорт Джонсона. Робинса лепили с него уже после того, как хирурги переделали Ващенко. Робинсу ничего не оставалось делать, как согласиться. На жаргоне МИ-6 таких, как он, людей без прошлого называли «зомби». Когда в Северной Ирландии его приговорили к пожизненному заключению за терроризм, в МИ-6 ему предложили работу и свободу в обмен на его лицо и биографию. Так он стал двойником Джонсона. Это была его работа.
Бартлету о гибели Робинса сообщили из посольства в Париже в понедельник днем, через три часа после того, как Джонсон доложил ему, что все проверил и баржа ушла в Гавр. Бартлет тут же вызвал по мобильной связи сначала Робинса, потом Джонсона. Ни тот, ни другой не ответили. В размышлении о том, кого же из этих двух близнецов МИ-6 убили во Франции, его застал звонок Великого магистра тайного ордена «Друиды Кента» лорда Уильяма Девонкасла. Магистр просил о встрече, и Бартлет никак не мог ему отказать: ни как член того же ордена, ни как государственный служащий, ибо в сложной иерархии Соединенного Королевства Девонкасл занимал далеко не последний пост.
Бартлет не так часто бывал в его «Военно-Морском клубе» на Пикадилли, 98. Но каждый раз, когда он встречался там с лордом Девонкаслом, тот, прежде чем приступить к делу, рассказывал ему всю историю клуба. От того момента, когда этот дом на Пикадилли приобрел премьер-министр времен Крымской войны лорд Пальмерстон, до легенды о поселившемся в клубе привидении майора Бределла, едва не погибшего в клубе в 1940 году, когда туда попала немецкая бомба.
Они встретились в пять часов дня. Лорд на этот раз не стал разбавлять традиционный «five o’clock» своими экскурсами в историю, а сразу приступил к делу. Так Бартлет, к своему изумлению, узнал историю Арийского ларца. Ясно было, что сын полковника Смерша Ващенко, который сыграл в судьбе этого сокровища роковую роль, был прекрасно обо всем, что касается этого ларца, осведомлен. По каналам ордена лорд получил информацию о том, что полковник Джонсон-Ващенко ехал в Манг не только для того, чтобы выполнить задание МИ-6. Скорее всего, именно он изъял Арийский ларец из тайника на даче русского посольства, и если он будет безвозвратно утерян, это будет весьма серьезным ударом и для Ордена, и для британской короны. В Ордене, – пояснил Великий Магистр, – этому ларцу придают такое же значение, как Чаше Грааля и Копью Лонгина. Но помимо его эзотерических достоинств в ларце есть царские сокровища, что для британской короны небезразлично. Он пояснил ошарашенному Бартлету, что его брат по ордену Принц Кентский является более законным наследником русского престола, чем все остальные Романовы и их родственники. И именно поэтому Арийский ларец должен быть доставлен в Англию и передан тому, кому он принадлежит по праву. Прецедент тому есть. Георг V именно так и поступил после смерти вдовы русского императора Александра III, матери последнего русского царя Николая II, когда после ее смерти в Швеции конфисковал ее фамильные драгоценности. К сожалению, среди них не оказалось сокровищ из Арийского ларца.
Больше Бартлету знать не полагалось. Лорд Девонкасл мог раскрыть тайну ларца только тому, кто унаследует его пост после его смерти. Так ему открыл эту тайну его предшественник Великий Магистр Ордена Верховный Друид Стоунхенджа Дан Гасмер. «Для нас в Ларце, если он все еще существует, – сказал он Девонкаслу незадолго до своей смерти, – ценнее всего не драгоценности Романовых. Там находится ключ к Великому Знанию Ариев. Тот, кто им владеет, будет владеть всем миром. К счастью, русская императрица об этом не знала». Дан Гасмер передал Девонкаслу все свои знания, в том числе умение волхвов ариев открывать третий глаз. Именно это требовалось для того, чтобы прочесть надпись на древнем гаммадионе, который де Бриан, как и Александра Федоровна, принял всего лишь за скифское украшение. О том, что этот гаммадион существует, друиды знали со времен незапамятных, передавая друг другу из века в век технику овладения Великим Знанием. Дан Гасмер, как и многие до него, считал это всего лишь частью Ритуала Посвящения. Только увидев фотографии коллекции де Бриана, он поверил, что это не просто легенда.
Вернувшись в свой офис из «Военно-Морского клуба», Бартлет увидел на своем столе оттиски утренних газет. На первых полосах трех из них был напечатан портрет Робинса. Четвертая вынесла на первую портрет Аси Ротштейн.
Вечером в понедельник Моховой по пути из Парижа в Манг остановился у газетного киоска и купил все парижские «вечерки». Вернувшись домой, он вызвал к себе Степана и показал ему фото Робинса.
– Это он? – спросил он побледневшего коменданта.
– Он. Ей-богу, он, – сказал Степан. – Выходит, поквитались с ним?
– Ты трепись поменьше, – резко оборвал его Моховой. – Он утонул. Так газеты пишут.
О том, что в Сене у Манга был обнаружен в мешке труп перебежчика Ващенко со следами пыток, дежурный офицер командного пункта СВР в Ясенево узнал через десять минут после этого разговора.
