Мюрану явно везло в этот день. Зная по опыту, что удачу, если уже пошло, надо использовать до конца, он спросил Робера:
– У вас случайно не сохранились другие записи с господином Моховым и его гостями?
Робер быстро нашел запись Мохового. Он играл в рулетку и, судя по его хмурому лицу, проигрывал. За его спиной стоял коренастый мужчина с фигурой профессионального борца. Время от времени Моховой обращался к нему, словно за советом, на что ставить. К «борцу» подошли еще двое мужчин. Моховой подозвал их и дал каждому по фишке. Они подошли к столу, сделали ставки и, видимо, проиграли, так как тут же вернулись туда, где стоял «борец». Камера показала его крупным планом, и де Тонвилль попросил Робера остановить кадр:
– Это он, – сказал де Тонвилль. – Мой фоторобот.
Робер тут же сканировал «борца» и его двоих приятелей и ввел фото в архив регистрации. «Борцом» оказался Семен Лютый. Он и раньше бывал в Карсене. Двое других тоже были гражданами России – Алексей Рубцов и Иван Васин. В игорном бизнесе они нигде не засветились, и компьютер выдал им пропуск в казино незамедлительно.
Робер прокрутил запись дальше и остановил ее в тот момент, когда к Моховому подошел мужчина лет сорока, как сказали бы в России, «кавказской национальности», с густой шевелюрой темных вьющихся волос. Они поздоровались за руку. Моховой что-то сказал ему, и он тут же покинул зал рулетки.
– О, я не знал, что они знакомы, – сказал Луи Динар.
– А что это за тип? – спросил Мюран.
– Корсиканец, – ответил Динар. – Это его кличка. А зовут его Жозеф Вентура. Человек опасный, хотя у нас он себя ведет как положено. Мы знаем тех, кто может нам принести неприятности. Больше я сказать ничего не могу, сержант.
Принтер выбросил фотокопию удостоверения личности. Динар молча протянул ее Мюрану, приложив палец к губам. Мюран прочел запись: «Жозеф Вентура, родился в Аяччо, на Корсике, в 1963 году. Проживает в Париже по адресу Бульвар Рошешуар, 5».
Мюран поблагодарил патрона казино, отметив про себя, что он неспроста так осторожничает – видимо, даже в его кабинете есть чужие «уши». Значит, не все так тихо в Карсене, как утверждает реклама турфирм. Они поблагодарили Динара и пошли к выходу. Вышколенный служитель пожелал им удачи в игре и в жизни, отметив в своем журнале время, когда они покинули игровой зал.
2. Последний вираж коменданта
«Ситроен» Бросса проехал мост через Сену и пошел вдоль правого берега к «Русскому замку», где шоссе резко заворачивало, уходя в долину, а в гору поднималась узкая, но хорошо ухоженная асфальтовая дорога. Там, на поросшем лесом и кустарником склонах и небольшом плато, стояли богатые виллы, хозяева которых укрывались от внешнего мира за высокими заборами и электронной охраной. Даже самые отчаянные жулики не рисковали забираться в такие дома. Их хозяева устанавливали иной раз такие системы, что и видавшие виды воры приходили в панический ужас и бежали оттуда, сломя голову, когда эти дьявольские штуки срабатывали, В этих добротных домах жил народ непростой. Комиссар Бросс мог назвать среди владельцев роскошных вилл в долине Сены и на спускавшихся к ней холмах по меньшей мере двух бывших премьер-министров из Африки, одного центральноамериканского экс-диктатора, шефа полиции, служившего гаитянскому президенту Дювалье-старшему, и еще с десяток темных личностей, числившихся почему-то «политическими беженцами». Морды у этих «беженцев», однако, были такими, что по ним наверняка плакали все тюрьмы мира. Но Бросс по своей инициативе никогда и не пытался проникнуть за эти каменные заборы. Он догадывался, что за ними творились темные дела. Но пока никто не выносил из них сор на улицы Лима и Манга, его это не касалось. А слухи он не собирал.
Конечно, он не раз слышал страшные рассказы о вилле «Мандрагора», где недавно и поселилась семья «новых русских» – 50-летний Виктор Моховой с женой Валей, которая была его вдвое моложе, и 17-летним сыном от первого брака Юрой.
Говорили, что первый хозяин «Мандрагоры» маркиз Бо Шато еще во времена Наполеона III построил эту виллу над карстовой пещерой, в которую он пробил несколько колодцев прямо из дома. Не один вор, забравшийся туда, сгинул в этих катакомбах. Выхода оттуда не было. Человек исчезал мгновенно, даже не успев понять, что с ним произошло. По крайней мере, так гласила легенда. С годами она обрастала все новыми подробностями. В последнее время в Лиме стали говорить, будто души погибших в «Мандрагоре» воров бродят вокруг нее по ночам. Одно время решили даже, что и прежнего хозяина виллы призраки эти утащили в подземные пещеры. Но тот, как оказалось, долго жил в Швейцарии, где, по слухам, скрывался от налогов, пока не дождался истечения срока давности, и наконец появился в Манге вместе с этими «новыми русскими». Они остались жить на вилле, а его никто с тех пор больше в Манге не видел.
Если бы не последние события в Манге, Бросс наверняка не собрался бы в гости к господину Моховому. И хотя напрямую связать их с хозяином «Мандрагоры» у него пока не было никаких оснований, косвенных признаков уже накопилось немало. Бросс остановился на обочине, достал свою заветную книжечку и зачитал про себя последние записи: «Погибает жена коменданта „Русского замка“, и Моховой каким-то чудом спасает ее мужа Степана Козырева, который у Мохового подрабатывает на вилле. Грузовик, такой же, как у Мохового, взорвался на А-13. Через день после этого погибла Ася Ротштейн, которая работала у Мохового на фирме. Затем находят труп Робинса, которого, судя по всему, пытали на барже Боле. А Боле возит уголь для Мохового. И вот после того, как в комиссариате допросили Козырева по делу об убийстве Робинса и отпустили под честное слово, комендант „Русского замка“ едет на своем мопеде по дороге от Мохового к себе домой и на вираже вылетает с обрыва вниз так, что разбивается насмерть об острые камни. Не слишком ли много тут Мохового?» В конце эта фамилия в записи комиссара была подчеркнута дважды. «Конечно, все это может быть случайным совпадением фактов, – размышлял Бросс. – Но, как говорит доктор Фидо, есть тот предел, за которым случайности складываются в закономерность».
Во вторник, когда Боле выписался из госпиталя, он зашел к комиссару и рассказал, как он заключил контракт с фирмой «Наш уголь» и начал работать на Мохового. Кое-какие подробности Бросс узнал от него впервые. Побывав однажды в «Мандрагоре», куда его пригласил Моховой поговорить о перевозке его очередного груза от шлюзов, Жако усомнился, что на одном угле можно заработать такую кучу денег. Он впервые тогда задумался о том, что, видно, неспроста Моховой просил его ходить на барже к шлюзам по вечерам, а то и ночью. Но Моховой платил хорошо, и потому до поры Жако своими сомнениями ни с кем не делился. Правда, своим дружкам в пивной Жерара Жако поведал о старинных серебряных сервизах, коллекционном оружии и потемневших от времени картинах в позолоченных витых рамах, украшавших дом Мохового. И о тех бриллиантах, в которых расхаживала по этому дому «мадам Моховой» (во Франции склонять русские имена не привыкли). Это уж не говоря о машинах. Сам хозяин «Мандрагоры» водил черный «ягуар», на котором он ездил в Париж и обратно практически каждый день. Жена его каталась на спортивном двухместном «порше», а сыночку, молокососу, папа выделил вседорожник – «хонду», так что до лицея Лавара, куда его определили, примерно в пятнадцати километрах от Манга, он добирался своим ходом.
