– Не исключен, конечно, и такой вариант. О гриме я не подумал, – признался Бросс. – Тогда еще один вопрос. Как вы считаете, убийцы Робинса и Ротштейн – это одни и те же люди, либо эти убийства между собой не связаны?
– Убийства могут быть связаны между собой, но убийцы, скорее всего, нет. Почерк разный, – ответил Бартлет. – Я уже объяснял это господину Готье.
– Тогда скажите, сколько было личных встреч Ротштейн и Робинса во время его поездки во Францию. И где они проходили?
Бартлет понял, что Бросс задал этот вопрос не случайно. Вполне возможно, у комиссара мог быть видеоматериал встречи Джонсона с Блэкберд. И поэтому сказал:
– Я уже говорил об этом господину Эрвилье. Я знаю только об одной встрече. А где она имела место, я, право, не знаю.
– Она состоялась на парковке казино в Карсене, – сказал Бросс. – Служба наружного наблюдения казино зафиксировала этот факт. Мы знаем, что в момент их встречи в казино был Моховой и его гости из фирмы «РУСАМКО». Мы знаем также, что Робинс использовал баржу г-на Боле для транспортировки своей машины марки «Мерседес-307» с правосторонним управлением. Но эту же баржу использовал и Моховой. Это не означает, что Робинс имел какие-то дела и с ним? Тут для меня много неясного.
– Элементарно, Ватсон, – позволил себе пошутить Бартлет. – Моховой нас интересовал как поставщик оружия. Поэтому Робинс решил отправить свой «Мерседес» в Англии на той барже, которую использовал Моховой для перевозки мешков с углем. А в них он мог скрыть все что угодно. Нам нужно было определить точный маршрут этой баржи и порт загрузки. Не исключено, что он встретился с Ротштейн, которая работала на фирме Мохового, для того, чтобы уточнить какие-то детали. Понятно, что он не мог получить информацию у самого Мохового.
– Логично, господин Шерлок Холмс, – не остался в долгу Бросс. – Но, видимо, не только наружка казино зафиксировала их встречу, если вскоре после нее была тут же убита Ротштейн, а через сутки и Робинс. Единственно кому они могли угрожать, так это тем, кто вас интересовал, – Моховому и компании.
– Или тем, кто связан с ними, – согласился Бартлет.
Бросс достал фотографии, добытые Мюраном в казино, и разложил их на столе перед Бартлетом и Готье.
– Помогите мне, господа, – сказал он. – Возможно, эти лица вам больше скажут, чем мне.
Фото Вентуры оба разведчика проигнорировали. Но фотографии Кокошина и Ходкина Готье тут же взял и подложил их к фото Мохового.
– Это – «Наш уголь», а точнее, «РУСАМКО», – сказал он. Фотографию Лютого он положил отдельно, добавив: – А это – Семен Лютый, майор ГРУ, сотрудник военной миссии русских.
Бартлет добавил:
– В Анголе он был известен как Чистильщик. – Он взял со стола фотографию Рубцова и, внимательно рассмотрев ее, воскликнул: – Черт возьми! Да это же знаменитый Забойщик! Это он отправил на тот свет Амина, а потом мы вместе с американцами гонялись за ним в Анголе. Я мог бы догадаться о том, что он здесь, по тому, как расправились с Ротштейн. Это его метод допроса – дробить выстрелами суставы. Как же вы его пустили во Францию, Готье?
– Мы не воевали ни в Афганистане, ни в Анголе, в отличие от вас, – ответил Готье.
– Да, в Анголу вы только поставляли оружие. Кстати, не без помощи фирмы «РУСАМКО», – съязвил Бартлет. – Но не будем ссориться. Скажите мне лучше, чем отличился в последнее время господин Лютый, он же месье Чистильщик?
Готье взял фото Васина и Рубцова, подложил их к фотографии Лютого и сказал:
– Майор встречал этих господ с неделю назад в аэропорту Шарль-де-Голль. И проводил их в ночь с прошлого понедельника на вторник. Наша служба зафиксировала номер его машины у аэропорта. И вот что любопытно. Он доставил их не к себе в миссию, а в Манг. В «Русский замок».
– Тогда все сходится, – сказал Бросс, доставая фоторобот, переданный ему де Тонвиллем. – Это фоторобот господина Лютого, составленный со слов заправщика, который видел, как майор преградил дорогу госпоже Ротштейн на заправке и что-то ей сказал по-английски. А она, увидев его, бросилась обратно в свое такси. Заправка эта километрах в трех от того места, где ее убили.
5. Пока отца не было дома
Юра Моховой успел побывать в пещере под «Мандрагорой», пока отец его ездил в Гавр, и в ночь с понедельника на вторник набил полный багажник своего джипа оружием. Все это он вместе с Сеточкиным перебросил в Лавар и спрятал у себя на квартире. Заказ Жозефа он выполнил с лихвой. Вентура не мог даже подумать, что этот начинающий прожигатель жизни так его выручит. В Гавре Моховой сказал ему, что все поставки оружия на Корсику он временно прекращает по независящим от него обстоятельствам. «Кажется, ДСТ нам село на хвост», – объяснил он ему свое решение. И как ни давил на него Вентура, который рисковал головой у себя на острове, если бы сорвал обещанные поставки, Моховой был непреклонен. Корсиканец записал про себя «должок» за владельцем «Мандрагоры», что у его собратьев по бандитскому ремеслу должнику ничего хорошего не сулило.
Юра, сам того не подозревая, отвел от отца на время опасность столкновения с террористами из самой жестокой организации корсиканских террористов «Исторический канал», в которую входил Жозеф Вентура. Получив обещанное оружие, он, как и обещал, полностью расплатился с Юрием долларами, но попросил достать ему еще двадцать «калашниковых» и взрывчатку, желательно с детонаторами. «Канал» вооружал свои отряды для новых терактов на Корсике и в континентальной Франции. Оружия нужно было много, но у Юры больше доступа к нему не было. Моховой начал операцию по эвакуации пещеры, и куда он вывозит оружие, Юрий не знал. То, что осталось под «Мандрагорой», отец взял на строгий учет, и нельзя было даже подумать о том, чтобы что-то взять из ящика незаметно, как в те времена, когда оружие просто лежало грудами по всей пещере, иногда даже не выгруженное из мешков с углем.
Учитывая печальный опыт со взорвавшимся грузовиком, Моховой нанял на подставные фирмы два трейлера, которые грузчики, присланные из торгпредства, набили оружием под завязку. Моховой хорошо им платил и мог быть уверен в том, что они лишнего болтать не будут.
С развалом Советского государства зарубежные торгпредства остались как бы не у дел – монополии внешней торговли больше не существовало, а специалисты по этой части перебежали из госучреждений в частные фирмы и банки. Парижское торгпредство держалось исключительно на том, что торгпреду удалось в августе 1991 года, который он по наитию свыше выбрал для отпуска на родине, взобраться на один танк вместе с Ельциным. И не просто так, а с трехцветным флагом, под которым в царские времена ходили по морям российские торговые суда. За эту помощь в обретении государственного флага новой России торгпред орденов и царской ласки не получил. Зато ему дали небольшой бюджет из госказны, на который он и содержал здание торгпредства, его немногочисленных сотрудников и даже свой самодельный Музей русского флага. Те же, кому бюджета не хватало, жили на подножном корму, не стесняясь никакой работы, потому что в Россию ехать не хотели, и всеми правдами и неправдами пытались закрепиться в Париже. Единственное, что предоставляло им торгпредство, так это статус и дипломатические номера на их автомобилях. Но теперь их надо было заправлять и ремонтировать уже за свой счет. И потому к Моховому и другим российским деловикам, сумевшим раскрутиться во Франции, дипломированные специалисты из торгпредства шли не только на должности менеджеров и экспертов, но не гнушались работать у них и шоферами, грузчиками и охранниками. В торгпредстве смотрели на это сквозь пальцы, а чаще всего вообще не представляли себе, как зарабатывают кусок хлеба их коллеги, не сумевшие получить должности и оклады в новом штатном расписании. Советская элита загранработников повторяла по-своему судьбу послереволюционной русской аристократии в эмиграции, постигая теперь во Франции не французское «l’art de vivre» (искусство жить), а искусство выживать.
