Катюши дома нет уже третьи сутки, ее телефон не отвечает, в социальных сетях она не появляется. Наташа поставила оповещение на каждую страницу дочери – если она выложит хоть один пост, Наташа сразу же об этом узнает.
Она периодически просматривает активность дочери: смотрит, кому и когда она ставит лайки, какие комментарии пишет. Не для того, чтобы снова влезть куда не следует, а просто для того, чтобы знать, что она жива-здорова и просто все еще дуется. А не лежит в канаве голая, изнасилованная и мертвая.
Катюша три дня ничего не «лайкает», не оставляет комментариев, и ее месторасположение не определяет даже фейсбук. То есть она залегла на дно.
Или лежит на дне в прямом смысле этого слова.
Наташа даже высказать эту мысль не могла – ей казалось, что если она опишет, как ее дочь лежит в грязной канаве, окружаемая ледяными водами какого-нибудь чистого ручья, это сразу же и случится. Но запах чистого леса с металлическими нотками крови стоял у нее в носу с тех пор, как Катюша ушла.
– Я думаю, что можно заявить в полицию, – сказала Наташа спокойно. – Я понимаю, что она обижена, но всему есть предел. Она знает, что я волнуюсь, и специально исчезла со всех радаров. Но вдруг что-то случилось? Мне кажется, я дала ей достаточно времени насладиться свободой и остыть.
– Согласна, – сказала Манюня. – Только ты забыла про кое-что.
– Про что опять я забыла?
– Не злись, – беззлобно ответила Манюня. – Но ты действительно забыла, что связь у Катюши может быть со мной.
Наташа задохнулась от возмущения.
– То есть? То есть ты серьезно сейчас, да?! Я схожу с ума от беспокойства, думаю, что она лежит в какой-то канаве изнасилованная, мертвая, а ты с ней переписываешься? И даже мне не сказала? Маша!
– Так, спокойно, – ответила Манюня и для пущего успокоения выставила вперед ладонь. – Я разве сказала, что я с ней переписываюсь? Нет. Я сказала, что если она не отвечает тебе, это не значит, что не ответит мне.
– Да она нигде не появляется! У нее везде в статусах указано последнее посещение двенадцатого марта!
– Наташа, ты просто наивная старая журналистка, – ответила Манюня. – Везде она есть, уже давным-давно существуют приложения, которые позволяют заходить в соцсеть так, чтобы система этого не видела и всем врала, что ты в последний раз была давным-давно. Как раз для таких случаев придумано.
– Напиши ей в таком случае немедленно!
– О’кей-о’кей!
Манюня начала что-то набирать на телефоне, а Наташа тем временем открыла фейсбук и посмотрела – Катюша в последний раз была в сети 19.34, 12 марта.
– Ну вот, пожалуйста. Что-то печатает.
Наташа не поверила и посмотрела в Манюнин телефон. Действительно, напротив имени Катюши в чате фейсбука горел красный огонек, но она набирала ответ. Манюня написала ей: «Привет! Твоя маман меня достала – испереживалась вся! Скажи мне, что с тобой все в поряде, а ей могешь не отвечать!».
Через секунду Катюша выдала: «Манюнь, привет! Можешь передать маме, что со мной все хорошо. Я в раю, в прямом смысле этого слова! Отдыхаю на Мальдивах со своим мч. Вернусь скоро, но домой не планирую. Если тебя не убьет это, то не говори ей, где я, пусть привыкает жить в мире, где не она все контролирует!». Манюня кивнула с видом «А я говорила!» и ответила: «Не буду тебе врать, она все прочитала».
Катюша ответила: «За что я тебя люблю – так это за честность. Привезу тебе магнитик отсюда. Ты бы видела это море, этот песок…»
– Не море, а океан, – машинально поправила Наташа. – Индийский океан. Спроси у нее, когда она летит обратно.
Маша с трагическим видом кивнула и напечатала: «Мама интересуется, когда ты обратно. Если не хочешь, чтоб я написывала тебе каждый день, лучше скажи». Катюша ответила быстро: «17-го утром буду в Москве».
Наташа выдохнула. Опасений, конечно, не убавилось, но хотя бы что-то. Идеально было бы узнать, с кем она, где конкретно, и проверить – действительно ли все так, как говорит дочь. О пропавших деньгах Наташа совсем не думала. А смысл? Их уже нет, назад с дилеров долги не соберешь, вещи по их номинальной цене не продашь. Остается только махнуть рукой и выдрать космы Катюше, как только она явится домой.
Они с Манюней собирались укладываться спать, когда зазвонил телефон. Номер Наташе был незнаком.
– Наталья, здравствуйте, это Михаил, ассистент министра юстиции, – услышала она хорошо поставленный голос, который знала.
– Да, Михаил, добрый вечер.
– Я не знал, как вам позвонить… Вернее, конечно знал, и номер ваш у меня есть, и телефон пользоваться умею. Я просто не знаю, что делать со своими мыслями. Я не могу сказать это полиции, мне прежде нужно поговорить с вами.
– О чем?
– Вы были там, в Дубае. Вы должны помнить…
– Да, я помню ту поездку.
– Вот по этому поводу мне и нужно с вами поговорить. Меня вчера допрашивал следователь, неприятный тип… И он спрашивал о той поездке… С вами еще не говорил?
– Нет, а о чем ему со мной говорить?
– Я думаю, скоро он с вами свяжется. Мне кажется, я знаю, что случилось с Дмитрием… Я думаю, мне известно, кто его убил.
– Так сообщите следователю, Михаил! Вы просто не имеете права это скрывать!
– Ошибаетесь, Наталья, – ответил Михаил. – Если все так, как я думаю, то скрывать мне есть что.
– Но я здесь точно ни при чем, – ответила Наташа. – И крайне рекомендую вам связаться с полицией по этому поводу!
– Нет, я не могу. И вы не сможете. Поймете это, когда выслушаете меня.
– Михаил, это очень плохая идея…
– Вы знаете, каким человеком он был, – сказал Михаил. – И я точно знаю, что вам это известно как никому другому. Если то, о чем я думаю, правда, то вы должны помочь мне сохранить тайну Дмитрия и наказать его убийцу. Мне нужна помощь, но я не знаю, кому я еще могу доверять. А вам Шелехов доверял!
– Да с чего мне вам помогать?..
– Встречаемся завтра утром в кафе на Октябрьской кольцевой. Я отправлю вам координаты. В восемь утра, не опаздывайте, к девяти мне нужно быть в министерстве.
Макс, 15 марта года
Я знал, что эта встреча неизбежна. Рано или поздно мы все равно столкнулись бы – Москва слишком маленький город для двоих, у которых было общее прошлое. Едва я заканчивал дела, сразу либо возвращался в съемную квартиру, либо шел гулять туда, где был счастлив, либо на кладбище, к дочке.
Увидев меня, Алина быстро положила цветы на могилку и, кивнув мне, собралась уходить. Я сказал:
– Привет.
– Привет, Макс, – отозвалась она и остановилась. – Я знаю, ты против, чтобы я сюда приходила. Та женщина, которая ухаживает за могилой, делает все добросовестно. Я часто приезжаю, здесь всегда чисто и всегда лежат свежие цветы.
