Но уйти в беспамятство ей не дали. Холодная вода плеснула в лицо, заставив мигом прийти в себя. "Выключили бы лампу", - подумала она, но лампа, по-видимому, была немаловажным фактором воздействия, и поэтому ее никто не выключал. А может, неизвестные просто прятали лица, желая и в дальнейшем остаться безликими.
- Ну что ж, если не хочешь по-хорошему - будем по-плохому.
В голосе прозвучала угроза, и Ромашка напряженно прислушалась. Кто-то подошел к ней почти вплотную, а лампа, кажется, еще больше приблизилась к лицу. И в то же время кто-то, как показалось Ромашке, вышел из помещения - негромко хлопнула дверь. Но и сейчас девушка слышала дыхание нескольких человек или, скорее, она просто ощущала их присутствие рядом с собой.
На ее колено легла тяжелая ладонь и поползла выше. Девушка дернулась, пытаясь отстраниться, но ее бедра уперлись в спинку кресла, а чужая рука поднималась и бесцеремонно шарила под подолом платья. Это оказалось настолько неприятно и мерзко, что Ромашка не удержалась и всхлипнула, а потом попыталась закричать, хотя и знала точно, что это бесполезно. Чужая рука оставалась на месте, но теперь рот девушки был закрыт второй пятерней. Тогда Ромашка принялась пинать ногами наугад.
Неизвестно, чем бы это закончилось, если б дверь вновь не открылась. Рука, наконец, выбралась из-под платья и оставила девушку в покое. Что-то звякнуло, как если бы на стол поставили металлический поднос с инструментами. О том, что там могли быть за инструменты, девушке думать не хотелось, но страх поднялся неудержимой волной, и теперь ее действительно трясло мелкой дрожью. Девушка крепко сжала зубы, потому что они порывались отбивать дробь.
Ее страх не остался незамеченным.
- Ну что? Будешь говорить? - это был уже другой голос, злорадный, ехидный. - Нет? Ну тогда… Смотри-ка, что у нас тут есть!
Ромашка, естественно, так и не смогла посмотреть - мешала ненавистная лампа - да и не больно-то хотелось.
- Не хочешь? Боишься? - голос продолжал насмехаться над ней, и от насмешки этой кровь постепенно превращалась в лед. - Ну что ж, тогда не подскажешь ли, с чего начать? Может, выколоть глаза? Или повыдирать ногти?
К своему неописуемому ужасу Ромашка ощутила, как кто-то взял в руку ее кисть и принялся перебирать пальцы, вертеть их, будто разглядывать. Теперь девушка окончательно поняла, что сейчас начнется самое страшное, и самым постыдным образом тряслась уже, как в лихорадке. Но вместе с этим почему-то появилась твердая уверенность в том, что безликие ничего от нее не добьются. Она не выдаст Мирослава. Она ничего им не скажет. Никогда. Чем бы они ей не угрожали, и чего бы не сделали. Потому что жизнь чужака-Мирослава бесконечно дороже и ценнее ее собственной никчемной жизни, потому что, если не будет Мирослава - не будет и надежды, свет которой уже успел озарить существование города, отгороженного от всего живого, всего настоящего высокой стеной. Потому что, если Мирослав не выполнит свое задание, никакого города не будет. Не будет всех тех людей, что окружали Ромашку ее двадцать с лишним лет - ни тети Полианы, ни матери Дельфины, ни даже Рыся, никого…
Решимость придала ей хладнокровия, и Ромашка с некоторым удивлением почувствовала облегчение. Виски словно бы обдало прохладой, и девушка подумала, что теперь готова ко всему. Что выдержит любое издевательство. Должна выдержать. И только не понимала, почему медлят ее палачи. Что-то звякнуло о поднос. Ромашка, разом потеряв свое хладнокровие, вцепилась в подлокотники кресла и напряженно ожидала чего-то. Только бы не закричать, только бы сразу не закричать!…
Действительность оказалась еще страшнее.
- Хватит, - сказал первый голос, предоставив Ромашке целых несколько секунд, чтобы осознать короткое слово и обмякнуть в кресле, чувствуя невероятное облегчение. - Давай, делай ей укол. Сейчас она нам все расскажет сама, без принуждения.
- Нет! - Ромашка не сразу поняла, что выкрикнула это вслух. - Нет!
Она готова была терпеть любые мучения, но оказалось, этой жертвы от нее не требовалось. Все будет намного проще: сейчас ей вколют "сыворотку правды", и она расскажет все, что знает про чужака-Мирослава, да еще и укажет дорогу в его убежище.
- Нет! - снова закричала Ромашка, отчаянно и безнадежно пытаясь высвободить запястье. Жесткие ремни врезались в кожу, но девушка почти не ощущала боли. Ей было безразлично, что будет с нею, но становиться предательницей Ромашка не хотела. Ни за что!
Ее левый локоть внезапно словно оказался в железных тисках, и чей-то шершавый палец провел по коже там, где чуть ниже сгиба голубела вена. В следующий миг Ромашка почувствовала укол. Напряженно замерев, она беспомощно смотрела, как из шприца уходит в ее тело мутновато-белая жидкость. Когда шприц опустел, иглу вынули и быстро заклеили маленькую ранку, из которой уже показались капельки крови.
Ромашка ждала. Пока она не чувствовала ничего необычного, кроме вновь подступившей дурноты, и надеялась, что, возможно, препарат на нее не подействует. Безликие стояли прямо перед нею, но Ромашка по-прежнему не могла их видеть. Она прикрыла глаза и сосредоточилась, стараясь выровнять дыхание, успокоить бешеное биение сердца.
- Все хорошо, хорошо, - мысленно говорила она себе.
Далеко не сразу Ромашка поняла, что уже теряет контроль не только над телом, но и над собственным сознанием. Девушка пыталась сопротивляться, но голова вдруг показалась какой-то тяжелой, а мысли потекли медленно и лениво, и когда Ромашка попыталась сжать подлокотники кресла, пальцы не послушались ее.
- Ромашка!
Девушка увидела Мирослава. Он склонился над нею, прядь его светлых волос, выбившаяся из-под ремешка, почти касалась ее лица. В руке Мирослава был мокрый платок, который он собирался положить Ромашке на лоб. Они находились в его подземном убежище, и Ромашка вспомнила, что теперь об этом убежище знает полиция.
- Нам нужно уходить отсюда! - зашептала она, с удивлением слыша свою неразборчивую речь. Кажется, Мирослав не понял, что она хочет сказать.
- Нам нужно уходить! - повторила Ромашка. - Сейчас сюда придут. Мирослав, нам нужно уходить.
Он молчал. Неужели, он не слышит, не понимает?
- Мирослав! - из последних сил выкрикнула Ромашка. - Я предала тебя, Мирослав, я все рассказала. Я нечаянно. Я не хотела!…
Мирослав смотрел на нее своими светлыми глазами, очень грустными, не то с жалостью, не то с сочувствием.
Где-то недалеко послышался шум.
- Уходи! Уходи скорей! - крикнула Ромашка, но в эту минуту за спиной Мирослава раздались выстрелы, и девушка, хоть и не видела крови, вдруг поняла, что он ранен и сейчас упадет.
- Нет! - закричала она…
…и проснулась.
Она лежала возле стены дома в проулке. Вокруг сгущались сумерки. Ромашка попыталась оглядеться, но повернуть голову ей удалось лишь с огромным трудом. Было холодно. Прямо перед нею, на куче пустых коробок, что-то белело, и Ромашка хотела было подойти и посмотреть, что там, но не смогла встать на ноги. Тогда она поползла на четвереньках.
