Делать сегодня было нечего. Тура мать отправила к дядьке в соседний поселок - гостинец отвезти племянничку, а Тур и Димку с собой взял. Ромашку тоже звали, но она не поехала. Девушка последние несколько дней все смотрела наверх, туда, куда, петляя, уходила тропка. Вот бы по этой тропке пройти да наверх взобраться!… Горы здесь были невысокие, еще ниже Рубежного, да и дорожка к ближайшей вершине вела нетрудная - вполне бывшей горожанке под силу, и вот Ромашка надумала пойти туда, посмотреть сверху на разукрашенную осенними красками долину. Ромашка набрала в котомку пирожков, и, с тоской глядя на свой городской спортивный костюм, пожалела, что не сшила себе штаны, вот хотя бы как у Тура, чтобы удобнее было в гору идти. "Завтра же шить начну" - решила Ромашка и, надев поверх платья длинную шерстяную безрукавку, тетушкой Званой для нее связанную, вышла на улицу.
День был не солнечный, но дождь вроде не собирался, и Ромашка уверенно повернула к тропинке, ведущей в гору. Вскоре домики Вестового остались позади, вокруг Ромашки была лишь желтеющая трава, поздние цветы да редкие кусты вперемешку с невысокими деревцами. Девушка задрала голову, оценила предстоящий путь, и, удовлетворенно хмыкнув себе под нос, начала подъем.
Прошло чуть больше получаса, когда Ромашка, запыхавшаяся, но невероятно собой довольная, выбралась наверх. Девушка нашла удобный каменный выступ и присела на относительно безопасном расстоянии от края. Перед ней расстилалась украшенная осенью долина. До самого горизонта, огибая холмы, пушистым одеялом укрывал землю лес, пестрый и нарядный. Речка отражала голубовато-серое небо и изредка ловила скупые солнечные лучи. "Разве я когда-нибудь увидела бы все это, если б Мирослав не забрал меня из города? Разве у нас, в городе, было хоть что-нибудь подобное?" - думала Ромашка одновременно и восхищенно, и с грустью. Она, как ни странно, скучала по городу. Наверное, чувство это было скорее ностальгическим, потому что хороших воспоминаний о городе у Ромашки осталось мало, а большинство тех, с кем эти воспоминания были связаны, уже мертвы. "Как же все это странно… Вроде и хорошо мне здесь, вроде и понимаю, что в город путь закрыт, а только хочется хотя бы раз пройтись по Кольцевой, кисточку в руки взять, присесть на подоконник…" Тут Ромашка вздрогнула, представив себе открывающийся из ее окна вид - два дома и стена, и полоска яркого неба над ней. Тюрьма, иначе и не скажешь… Нет, в город она не вернется, ни за что, а глупую грусть прогонит из своего сердца. Ей и так есть над чем подумать, отчего вздыхать, а иногда и плакать хочется. "Странные же мы, люди, создания, - девушка невесело улыбнулась. - Вроде все у нас есть для счастья, а постоянно хочется чего-то большего, и уж обязательно несбыточного".
- Здравствуй, Ромашка.
Она не вздрогнула, когда за спиной раздался знакомый голос, а почувствовала, как все тело пронял холод, потом вдруг кинуло в жар. И оглянулась, чувствуя, что голова кружится, а язык вполне может отказаться внятно произносить слова.
- Здравствуй, - выдавила Ромашка и тут же, опустив глаза, вновь отвернулась.
Мирослав подошел и сел рядом. Они оба молчали, глядя вперед, но не друг на друга, потом Мирослав сказал тихо:
- Скажи, Ромашка, ты меня избегаешь?
Девушка растерялась, не зная, что ответить на этот вопрос - она и сама не знала ответа. И Ромашка промолчала, хотя остро ощущала - нельзя молчать. Надо объяснить что-то, что-то сказать, но не молчать. Она очень боялась, что Мирослав вот сейчас встанет и уйдет, и уж тогда можно больше не ждать, что в один прекрасный день вдруг первым подойдет, заговорит…
- Может, я тебя чем-то обидел? Так ты скажи.
Девушка качнула головой и прошептала:
- Нет. Не обидел.
Мирослав повернулся и смотрел теперь прямо на нее. Взгляда светлых глаз Ромашка не выдержала, опустила лицо.
- Так что же случилось, Ромашка? Может, я все-таки сказал или сделал что-то не то, или просто…
Он замолчал, но ответа Ромашки, судя по всему, собирался дождаться.
- Я не знаю, отчего так получилось, - пробормотала Ромашка. - Я не избегала… Я не специально. Я, - она перевела дыхание, и, решившись, высказала: - я подумала, что, наверное, и так чересчур тебе надоедаю, а я не хотела…
Брови Мирослава приподнялись, теперь вид у него был слегка ошарашенный:
- И что же, интересно, привело тебя к подобным рассуждениям? - серьезно спросил он.
- Не знаю, - виновато прошептала девушка. - Мне просто показалось…
Мирослав улыбнулся, и улыбка его выражала одновременно и удивление, и облегчение.
- Я ведь сам пытался к тебе подойти, но ты каждый раз то убегала к девушкам, то пряталась в толпу. А когда я решил поговорить с тобой и зашел к вам в дом, у тебя был такой занятый вид, Ромашка, что мне просто неловко стало отвлекать тебя по пустякам. Знаешь, мне уже начало казаться примерно то же самое, что и тебе.
Ромашка встрепенулась, а улыбка Мирослава стала шире. Девушка выдохнула, чувствуя невероятное облегчение и легкие угрызения совести от того, что целый месяц, оказывается, неосознанно обижала человека, да и себя зазря мучила. Ведь ей почему-то думалось, что после непозволительно вольного поведения в лагере, когда она ухаживала за ранеными и за Мирославом, после чрезмерных проявлений заботы ее общество обязательно будет ему в тягость. Как же приятно было узнать, что ошиблась.
- Ой, прости, я не хотела! Я себе чего-то надумала и… Глупо как получилось!
- Верно, - согласился Мирослав.
Поза его перестала быть напряженной, Мирослав поднял руку, убрал с лица выбившуюся прядь седых волос, которую трепал гуляющих в верховьях ветерок. Он, как и летом, в теплую погоду, был одет в простые штаны да вышитую сорочку, подхваченную поясом, и Ромашка удивилась про себя - как это ему не холодно? Прохладный осенний ветерок порой дышит холодом, от которого сама Ромашка зябко съеживается, и даже шерстяная безрукавка ее не спасает.
- Ты не сердишься на меня?
Мирослав отрицательно покачал головой:
- Нет, что ты. Разве что на себя, немного…
Снова повисло молчание, но Ромашка уже чувствовала себя хорошо, по крайней мере, на душе у нее было легко и приятно.
- Я неделю назад в Родень ездил, - сказал Мирослав.
Девушка встрепенулась, ожидая новостей.
- Пленных солдат допросили, и теперь точно известны по крайней мере два города, что входят в военный союз.
Ромашка молча ждала продолжения. Мирослав отвернулся, смотрел теперь на лес, хмурился, словно пытался найти слова, которыми сообщить Ромашке уже наполовину угаданную ею новость. Но, то ли особых слов не нашлось, то ли Мирослав, как всегда, предпочел сказать прямо, как есть, не смягчая и не приукрашивая, но он повернулся, посмотрел в глаза Ромашки…
- Защитные шлемы разрабатывались в том городе, где был Сивер. Там больше всего занимаются различными разработками военных технологий. И половина солдат были оттуда. Вторая половина - из твоего города, Ромашка. Он ближе остальных находится к Рубежному, поэтому в последующих военных действиях будет принимать самое активное участие. А еще в твоем городе начинается призыв в армию молодых парней, более-менее развитых физически. Их тренируют на специальном полигоне, учат держать оружие, стрелять и драться на ножах. Я пока не знаю, есть ли у городов еще какие-нибудь новые разработки, кроме защитных шлемов, но, думаю, есть. Ведь иначе, даже при численном превосходстве, их армия обречена, и они не могут этого не понимать. В общем, как и сказал на Совете Сивер, весной они готовятся идти на нас войной.
