Неожиданно мне резко захотелось поговорить с мамой. Набрав знакомый номер, я замерла, ожидая ответа.
- Алло, - раздался знакомый и самый любимый женский голос.
- Мам, это я, - улыбаясь, сказала я.
- Давина, малышка моя! - голос Дакоты Кук звенел от искренней радости, - Ты так давно не звонила! Забыла про своих стариков!
- Нет, мам, ну что ты, - я тут же принялась оправдываться, - Просто было очень много работы. Замоталась совсем.
- ну хорошо, - смягчилась мама, - Как твои дела? Когда приедешь в гости?
Откровенно говоря, ехать в пригород, в маленькую квартирку моих родителей у меня не было никакого желания. Но не говорить же это родной матери! Так можно и гнев богов на свою голову вызвать.
- Постараюсь выбраться в ближайшее время, - пообещала я в итоге, скрестив пальцы.
Дальше мы болтали о пустяках – ее делах, папе, моей работе. Но в какой-то момент, поддавшись внезапному порыву, я спросила:
- Мам, а у нас есть семейное древо?
- Конечно, - удивленно ответила моя родительница, - А почему ты интересуешься?
- Так просто – вдаваться в подробности мне не хотелось, - А оно у нас дома хранится?
- Ну да. Ты должна помнить его, ведь в школе у вас как-то было задание про семью.
О, точно. В памяти всплыло, как еще в начальной школе я негодовала, что у всех детей древо только до бабушек, а у меня по материнской линии ветви уходят чуть ли не в средневековье.
- Мам, а ты хорошо знаешь историю своей семьи? - осторожно поинтересовалась я.
- Ну, достаточно. Детка, что тебя так интересует?
- У нас есть корни в Исландии? – я невольно затаила дыхание в ожидании ответа.
- Насколько мне известно — нет.
Облегченный вздох сорвался с моих губ. Ну конечно, те трое были просто сумасшедшими. И, видимо, на минуту мне передалось их безумие. Раз я начала колебаться и, хотя бы делать предположения, что весь этот бред – правда.
-У нас корни в Греции, - продолжала тем временем моя мать, - Хотя, подожди, припоминаю, как мой дед рассказывал какую-то старую историю. Была в нашем роду одна особа. «Паршивая овца», как он ее называл.
- А что с ней было не так? – я напряглась в ожидании ответа.
- Она была...- мама помялась, подбирая слово, - Нехорошим человеком. Грабила магазины, взламывала дома. Семья отказалась от нее, и она уехала из страны. Ходили слухи, что подалась куда-то на Север. Может быть, даже и в Исландию.
- Мам, - я говорила еле слышно, - А ты не знаешь, как её звали?
- Нет, родная, - с ноткой сожаления ответила она мне, - Это ведь было так давно. И потом — тех, от кого семья отреклась, в древо не вписывают.
- Понятно. Спасибо, мам.
- Ой, да не за что. Дорогая, у тебя все хорошо? - заволновалась родительница, - Мне твой голос не очень нравится.
- Нет, мамуль, все в порядке, - я заставила себя улыбнуться в трубку, - Я побегу. Папе привет.
- Береги себя, родная. Мы тебя очень любим.
- И я вас, - в этот раз я улыбнулась уже искренне, - Пока мам.
- Пока, родная.
Положив трубку, я вздохнула. Выходит, эти психи в чем-то были правы. У меня действительно были родные в Греции, и одна из них подалась на Север. Это была женщина, и была она разбойницей.
- Бред, - вслух сказала я.
Ну и что с того, что они оказались правы? Еще неизвестно, как эта информация попала к этим трем. Может, они копали под меня?! Это вполне вероятно, если вспомнить, что одна из них – капитан полиции. Вот только зачем им всё это? Что за дурацкая игра. «Хотя…будто психам повод нужен!» - мысленно фыркнула я.
Я почти убедила себя, что все это - пустяки и не стоит моего внимания. Но, червячок сомнения уже шевелился внутри, заставляя думать о произошедшем снова и снова. Черт, похоже, я начинаю сходить с ума.
Глава 7. "Безумие - во сне и наяву"
Давина.
Прошла неделя с того злополучного вечера. Я вела себя как обычно — ходила на работу, обедала с Биллом, иногда ужинала с Хеленой. Три психа — как я их мысленно окрестила — больше не объявлялись. И это хорошо, потому что я всерьез вознамерилась, в случае их возвращения, обратиться в полицию. Тот факт, что Авелин – сама страж порядка, я как-то упустила из виду.
Но все равно – несмотря на внешнее спокойствие - что-то было не так. Я сама не заметила, как стала какой-то замкнутой – еще больше, чем обычно. Плохо спала, почти не ела – меня будто гложило что-то изнутри. Вот только что именно – я никак не могла понять.
- Ди! - дверь моего кабинета с грохотом распахнулась и на пороге возникла пышущая гневом Хелена.
Я подняла глаза от неизменной кипы документов. Серьезно – откуда столько бумаг? Ежедневно на моем столе появлялись какие-то счета, накладные, сметы. Обычно я справлялась с ними часа за два, а тут уже пятый пыхчу – и не понимаю ничего. Слова просто расплываются перед глазами, а общий смысл ускользает.
- Что-то случилось?
- Это мне хотелось бы знать! - Хелена села в кресло напротив, - Что с тобой происходит?
- А что не так? - спросила я, подавляя зевок.
- Ты! Ты не такая! Сейчас вечер субботы, так ты мало того, что ни разу в зал не вышла с тех пор, как приехала — так и не ешь ничего! Это твоя новая диета? Называется «доведи себя до суицида»?
- Хелена, не драматизируй, - я поморщилась, - У меня просто нет аппетита.
- У тебя всю неделю нет аппетита! Говори, в чем дело?
Я вздохнула. Мне никому не хотелось признаваться, насколько хреново я себя чувствую, надеясь, что всё пройдет само. Но мне с каждым днем становилось всё хуже и хуже. Будто кто-то выпивал из меня все силы и соки.
- Я плохо сплю, - наконец, пробормотала я, опуская голову.
- И? Это и есть причина? Плохой сон? – Хелена скептично хмыкнула.
- Помнишь, ко мне на прошлой неделе приходили трое? - подруга кивнула, - Они начали нести какой-то бред о том, что я потомок какой-то древней воительницы, которая когда-то спасла мир. Я послала их, но с тех пор меня как будто что-то гложет. Я вижу сны, - прошептала я, - Яркие, реальные. В них я — это не я.
- Как это? - нахмурилась Хелена.
- Я не могу вспомнить, кто я и где я. Мне кажется, что мое тело — не мое, и все что меня окружает — принадлежит не мне. И я бегу куда-то, сама не знаю куда, твердо уверенная, что, когда я прибегу — все вспомню и все пойму. А потом я просыпаюсь.
- И все? - зачем-то уточнила подруга.
- Нет, последнее что я помню — парень. Красивый, с идеально белыми волосами. И я знаю, что он знает, кто я. И когда он почти называет мое имя — вот тогда я просыпаюсь.
