Рыжий уже сменил ипостась и теперь смотрел на меня снизу вверх, забавно крутя головой. Его большие уши жили собственной жизнью – поворачивались как антенны радара, слушая лес. Я упала на лапы рядом с ним. Он боднул меня головой и порысил к ближайшим деревьям. Мы искали следы, дурачились, стуча друг по другу лапами без когтей и совершая невозможные прыжки-пируэты, забирались на деревья и повисали на лапах, раскачиваясь как обезьяны. С Хартом в кошачьей ипостаси я всегда ощущала себя легко и просто, будто бы пребывание рядом давало мне дополнительные силы, скорость, маневренность… и желание жить! Да, я уже давно была самодостаточна, гордилась этим и никогда не призналась бы Мяк Гаррету, что мне не хватало его – бок о бок со мной на тропе охоты – но дела обстояли именно так.
Мы поймали зайца и, в качестве десерта, сцапали жирных полевок. Мне нравился Кроттон, нравились сумерки и тишина, таящиеся под лесным пологом, туман из низин, укрывающий речушки и ручейки призрачным покрывалом. Нравились толстые, витые, узловатые ветви деревьев, сплетенные друг с другом намертво – по ним было так удобно гулять от ствола к стволу, и так славно драть когти об их грубую кору! На верхушке огромного милопея мы устроились на «послеобеденный» сон. Развалившись на бархатистой шляпке ярко-оранжевого цвета, усыпанной листьями и палочками, тщательно вылизали друг друга и уснули, обнявшись. Моя голова лежала на животе рыжего кота, и его низкое мурчание будило в моей душе забытое чувство покоя и безопасности. Кажется, так мурчал мой отец, краса и гордость Золотого клана! Сквозь сон всплывали обрывки воспоминаний – вот он лежит, вытянувшись во всю внушительную длину, а я пытаюсь перелезть через него, и, кувыркнувшись, пугаюсь падения. Жалобно пищу, расставив маленькие лапки, коготки на которых еще мягкие. Дагомирр Мяк Шарен переворачивается и подгребает меня длинными лапами, прижимая к себе. И мурчит – уверенно, громко… То, что Транш в это время охотится на его хвост, вовсе не раздражает его! Моя мама, Шаншалла Мяк Шарен, самая прекрасная золотая амимара, от которой мне достались чуть раскосые глаза и шерсть насыщенно-песчаного цвета, без примеси красного, спрыгивает к нам откуда-то сверху и падает рядом с мужем, прижимаясь к моему боку изящной остроухой головой.
– Шарен, очнись!
Я пришла в себя от голоса Мяк Гаррета и с удивлением обнаружила, что – первое, во сне сменила ипостась, и второе – мои щеки мокры от слез.
Харт, приподнявшись на локте, встревоженно смотрел на меня.
– Что с тобой, малышка?
Постыдно всхлипнув, я разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Он не удивился. Просто снова лег на спину, притянув меня к себе, и принялся гладить горячими ладонями по затылку и плечам. Откуда-то я знала: рыжий не спросит, не станет настаивать, чтобы я открыла душу. Но если заговорю – лучшего слушателя мне не найти!
– Ты помнишь родителей? – спросила, немного успокоившись.
Он сделал едва заметное движение головой.
– Совсем не помню, золотая. И жалею об этом. Хотелось бы знать о них хоть что-то!
Я удивленно посмотрела на него. Ладонь Харта тут же бережно вытерла мои мокрые щеки.
– Знать хоть что-то? – переспросила я. – Ты, что же, ничего не знаешь?
– Не знаю, – пожал плечами он. – И никто не знает. Одно время я искал информацию, спрашивал Фракенов-старших…
Мяк Гаррет замолчал надолго. Так и не дождавшись ответа, я осторожно уточнила:
– И?..
– И ничего. Рранальд Цап Фракен подобрал меня на обочине дороги. На мне не было никаких опознавательных знаков, магических маячков… Кун принес меня домой, где первое, что я сделал – накостылял Дрику, когда тот попытался оттеснить меня от миски. «Этот рыжий мне нравится! – сказал тогда Рранальд. – Такой же наглый, как и мой первенец! Пускай остается с Фракенами!»
– А твое клановое имя? – удивилась я. – Гарреты – кто они?
– Клана не существует, – грустно усмехнулся рыжий. – Гаррет – на одном из диалектов Кроттона означает «опавший лист». Думаю, я – беспородный!
В моей душе боролись противоречивые чувства: жалость от понимания того, что ему довелось пережить, и недоумение от услышанного. А как же стать, которая не зависит от бродяжьей жизни или толщины кошелька? Как же харизма?
– Знаешь, – тихо сказала я, решаясь на один шаг назад, – я бы влюбилась в тебя тогда, даже зная, что ты беспородный… У тебя нет причин стыдиться чего-то или в чем-то себя упрекать! Пусть судьба забрала твоих родителей, но дала взамен Фракенов, которые воспитали тебя как родного…
Пока я говорила, Харт смотрел в небо, и темнота растворялась в янтаре его радужек, а когда замолчала, он перевел взгляд, взял мое лицо в ладони и бесконечно бережно поцеловал меня в лоб.
– Прошлого не вернуть, да, золотая? – тихо сказал он, прижимая мою голову к груди.
«Да…» – ответила я в своих мыслях. Мне хотелось и не хотелось, чтобы он расслышал их.
– Я так и не извинился за то, что произошло тогда, – продолжил Мяк Гаррет, и я попыталась вырваться: не желала вспоминать то, что запрятала в дальний, запретный уголок сердца! – Шарен, подожди! Дай мне сказать здесь и сейчас! Я не могу принести тебе извинений за то, каким был тогда! Но я могу попросить тебя простить меня за то, что сделал тебе больно. Ты дорога мне, как ни одна амимара Семимирья! Не хочу, чтобы прошлое встало между нами! Прости мне…
Он резко развел руки, показывая, что больше не удерживает. А я села так, чтобы рыжий не видел моего лица. Я могла бы все вернуть – вот сейчас, в эту самую минуту! Обернуться, склониться над ним, коснуться губами его губ и прошептать «Прощаю!» И вновь сплести объятия…
Если бы все было, как в женских романах, и обязательно кончилось бы свадьбой! Я горько усмехнулась. Никогда не надела бы белое платье! Только золотая парча, леопардовые туфельки, колье из Тайлесского янтаря… И Рыжая Лина, вытирая слезы, застегнет на моем запястье любимый браслет матушки, набранный из солнечных топазов, а Распут, надувая щеки и отчаянно потея от волнения, торжественно подведет меня к Красногриву, чьей властью и до сих пор скреплялись браки амимаров.
– Прощаю тебе, Харт Мяк Гаррет! – сказала я, словами разбивая волшебное зеркало несбывшегося. – И буду другом! Но о большем не проси!
Ждала его возмущения, попыток меня уломать, добиться того ответа, который был ему нужен… Но вместо этого рыжий рассмеялся так, словно тяжесть свалилась с его сердца.
– Это уже что-то, малышка! С этим можно работать!
Когда я возмущенно обернулась, передо мной стоял здоровый рыжий кот, ухмыляясь наглой мордой. Но вдруг он насторожился, развернулся на запад и замер. Кончик его хвоста подрагивал.
Сменив ипостась, я прислушалась к отдаленному шуму – топоту лошадиных копыт, бряцанью упряжи, звону оружия. Отряд спешил по заброшенной дороге к покинутым нами развалинам замка.
Мы спрыгнули с гриба и потрусили к обочине, густо поросшей орешником и волчьей ягодой. Спрятавшись в кустах, проследили за всадниками. Их возглавлял маг в мантии Ордена Красного Угря, принадлежащего школе Боевой магии. Рядом с ним покачивался в седле каурой изящной кобылки некто в серой гражданской одежде – следователь Тайной канцелярии или поверенный Правителя. Видимо, Дашан сообщил Белому Скарре о находке, а тот дал указание Лигосу изучить укрытие преступника.
