Его губы оказались совсем близко от моих. Нежный аромат и тепло дыхания заставляли забыть обо всем. Черные радужки глаз поглощали мир, стремясь к моему сердцу…
– Выпьем? – шепотом спросил он.
И я кивнула.
В ту же минуту нас разделил огромный стол, уставленный яствами, кувшинами, бутылками, пузырьками и аптекарскими склянками. В ассортименте присутствовали: осетр, размером с целого быка; запеченные птицы, начиная с мелких перепелов, сваленных ароматной грудой на серебряном блюде, и заканчивая индейкой, плавающей в клюквенном соусе в супнице размером с прихожую в моем собственном доме в Вайстрасе; груды зелени, на листьях которой еще дрожали капельки воды; горячие булочки, источающие восхитительный запах свежего печева; мидии на истекающем прозрачными слезами льду. В моей тарелке, в красном непрозрачном бульоне, пахнущем остро и пряно, плавали куски шести видов рыб, морские гады, малюсенькие тыковки и сухарики, только начавшие размякать. На блюдце рядом веерами белого, черного, серого и коричневого цветов разлеглись ломти хлеба в окружении подушечек масла, больше похожего на зефир. Все это выглядело так вкусно, ярко, сытно и великолепно, что я, не говоря ни слова, взяла ложку и принялась за суп.
Драггах с наслаждением хлебнул бульона и в следующее мгновение оказался за моим левым плечом, склоняясь в шутливом поклоне с подносом, на котором стояла бутылка черного стекла и два бокала, будто вырезанных изо льда.
– Багровое Закатное, моя госпожа? Вам не следует пить что-то иное!
– Его пьют только короли! – возразила я, слабо отталкивая поднос.
– Я участвую в идентификации, анализе и мониторинге рисков всех уровней своего мира, – усмехнулся Дар, – а значит, могу решить – пить тебе или не пить! Пей!
Бокал оказался в моих руках.
Мне не нравился алкоголь. Большинство амимаров предпочитало молочные или кисломолочные напитки пиву, элю или вину. Такие извращенцы, как братец Транш и Дрик Мяк Фракен, в счет не шли. Но запах этого вина покорил меня с первой ноты.
Я не смогла бы озвучить его, как нельзя озвучить радугу, вознесшуюся над бескрайними полями любимого мира.
Я не смогла бы рассказать о нем, как нельзя рассказать о полных счастья снах, которые забываешь сразу по пробуждении.
Я не подобрала бы к нему музыкальную ассоциацию, как нельзя этого сделать, если ты глух и нем.
В общем, я вдохнула его, коснулась губами и… пропала.
Ужин удался! Мы с Гашеком ели и пили, рассказывали друг другу пошлые анекдоты и хихикали над ними, играли в футбол муляжом чьей-то головы (надеюсь, это был все-таки муляж!), и в керлинг – супницами на гладком полу залы; устраивали забеги гончих крысюков по кругу, прямой и диагонали. В перерывах между этими невинными забавами выходили на террасу, «глотнуть свежего воздуха» по выражению Драггаха, хотя окна были нараспашку, и в них то и дело заглядывали какие-то твари, которых мое зрение с трудом вычленяло из темноты.
В один из таких выходов мы стояли у парапета, изображающего заросли терна, украшенные каплями крови. Рука Повелителя тьмы лежала на моей талии, дыхание касалось лица, но он не делал попыток пойти дальше.
– Прекрасный цветок можно раздавить, Шабесс, – глядя в бесконечную даль Вартейла пояснил Драггах, – сломить, сломать, подчинить… Но зачем?
Повернувшись, он посмотрел на меня. И я вспомнила слова Гулены Цап Шарен: «Иногда с ним невозможно находиться рядом. Невозможно, и опасно для собственного здоровья! А иногда общаться с ним так же легко, как и поймать бабочку. И так же приятно!»
В черных глазах бился, точно жилка, огонек безумия. Тоненькая пленочка, отделяющая разум от бездны, была слишком ненадежной и могла в любой момент прорваться, выпуская наружу нечто, не поддающееся определению. Несмотря на тщательно выверенный образ, наличие логики, нормальную речь и приятное лицо, Драггах Дар был абсолютно и бесповоротно безумен!
– А вот заставить его склониться перед собой, – шептал он, трогая губами мои волосы, – совсем другое дело! Выйдешь за меня?
Воздуха вдруг стало слишком мало, не хватило бы и на один вздох…
– Это на то время, что ты сыт? – продышавшись, подозрительно поинтересовалась я.
– Почему? – удивился Дар. – Ты же амимара, хищница – проголодаюсь, будем охотиться вместе! Мне понравилось за тобой бегать!
Я не знала, плакать мне или смеяться. Оговорку Властелин только что совершил по доктору Фрейду из Срединного мира: не «с тобой бегать», а «за тобой…»! И это называется – «охотиться вместе»!!!
Слегка сдвинув внезапно ослабевшую и спустившуюся ниже талии руку собеседника, я похлопала его по гладкой щеке и улыбнулась:
– Прости, но я не готова к семейной жизни. Меня ждет контракт в… Рассветном Лиссе. Ты же знаешь, что мы, амимары, не отказываемся от контрактов?
– Знаю, – он теснее прижал меня к себе. – Это указывает на отсутствие у вас свободы воли!
– Это указывает на присутствие у нас чувства долга! – резче, чем хотела бы, ответила я.
– Споришь со мной? – удивился Драггах. – Прелесть какая! Давай отложим эту утеху до медового месяца! Каталась когда-нибудь на баргестах?
Схватив за руку, он потащил меня прочь с такой скоростью, что я еле успевала переставлять ноги.
– Ба… баргесты? – переспросила, заикаясь, и вспомнила раздвоение личности самого́ Властелина, подозрительно похожее на этих самых… в черной шерсти, с огромными клыками и когтями, и горящими красными глазами.
Псы! Терпеть не могла псов, а уж тварей, принимающих их облик, и подавно, будь то адские гончие, черные псы или братья Фенрира!
Мы миновали покои Дара, бесконечные лестницы, галереи, которые мне показались парящими в воздухе, сотни дверей разной толщины и степени зачарованности. Драггах проходил сквозь них, не задумываясь и не открывая, а я, зашипев от ужаса при прохождении первой, потом просто закрыла глаза, представляя себя осенним листком, подхваченным неукротимым ветром.
– Открывай глаза, Шабесс, – ласково сказал Гашек. – Мы в Пантеоне моих предков! Эй, песики, кис, кис… тьфу, куть, куть, куть!
От раздавшегося в ответ из темноты низкого рычания у меня похолодели лапы и уши, в смысле руки и ноги. В общем, похолодело все, что до этого момента было теплым. Я невольно потянула из ножен Коготь, но горячая ладонь Темного властелина тут же накрыла рукоять.
– Никакой бойни, амимара! – предупредил он. – Зверьки охраняют драгоценные останки моих почтенных родственников. Не стоит злить здешних покойников! Это чревато!
Когда я осознала, чем может быть чревато дурное настроение местных обитателей, во мне замерзло последнее, что еще шевелилось, несмотря на выпитое – здравый смысл.
– Упряжь на стене, – продолжал Дар, – седлай любого и погнали!
– Погнали, ага, – помертвевшими губами пробормотала я.
