Ребекка достала из сумочки записную книжку, карандаш и маркеры, когда Эш обратился к Рикки:
– Это сержант Бекка Норд, дочь Ноя.
Ребекка подняла глаза и еще раз улыбнулась.
– Эй, Рикки, Эш сообщил мне, что вы с Тори можете помочь с кое-какой информацией.
Он смотрел на нее с настороженностью маленького дикого зверька. Его тело было напряженным, как будто он в любой момент был готов сорваться с места.
Ребекка раскрыла записную книжку.
– Я собираюсь помочь тебе пройти через это, понимаешь? Никто не хочет неприятностей для тебя. Если ты расскажешь мне все, что знаешь, то я постараюсь оградить тебя от любых неприятностей. Ты понимаешь?
Взгляд Рикки переместился на Эша. Он как будто спрашивал: «Она серьезно? Я могу ей верить?»
Эш кивнул.
Ребекку поразила эта безмолвная связь между Эшем и подростком. На короткий момент она представила Эша в роли отца. Человека, который потерял собственного ребенка и страдал от отчужденности последние двадцать лет. Она собралась с силами и переоценила свои текущие представления о нем. Возможно, он по шею увяз в преступлениях, совершенных вокруг Уитни Ганьон, но вчера вечером он не пытался убить Тори Бартон и Рикки Саймона. Он спас Рикки вчера и пытался спасти его прямо сейчас.
Теплота и сочувствие сдавили грудь. Ребекка покашляла, пощелкала ручкой и огляделась по сторонам. Стулья в кабинках имели высокие спинки, а соседние отделения пустовали. Шумный говор, доносившийся из ресторана, должен был послужить гарантией от подслушивания.
– Рикки, – тихо сказала Ребекка. – Ты можешь шаг за шагом рассказать мне, что произошло в тот вечер, когда сгорел дом моего отца?
Рикки повертел в руках ножик и кивнул.
– Начни сначала. С того момента, как вы решили поехать туда.
Еще один нервный взгляд в сторону Эша.
– Мы с Тори хотели украсть немного браги у старика… Ноя, из его сарая. Я знал его привычки. Знал, что он вечером носит дрова в дом и больше не выходит на улицу. Поэтому мы ждали на гребне холма, пока он выйдет.
Рикки замолчал, пока Ребекка вела записи в своей книжке.
– Продолжай, – бесстрастно сказала она.
Рикки пересказал ряд событий, которые видели и слышали они с Тори.
– Ты уверен, что это был ружейный выстрел?
– Да. Звук был именно такой.
Ребекка сделала пометку в своей книжке.
– И ты уверен, что у того снегохода был четырехтактный двигатель?
– Черт, это точно. Я знаю разницу. Судя по звуку, это был отличный новый двигатель: легкий старт, хороший глушитель.
– Ты раньше видел этот шлем или этот снегоход?
Он покачал головой.
Солли принесла еду, и все замолчали. Она посмотрела на них, как будто что-то почувствовала.
– Все в порядке?
– Все хорошо, – с деланой улыбкой отозвался Эш.
– Зовите, если что понадобится. – Солли взглянула на записную книжку и маркеры на столе, но ничего не сказала.
Ребекка потянулась за кофе и отпила глоток. Эш принялся за свой завтрак, но она явно хотела закончить, пока свидетель давал показания.
– Почему ты не позвал на помощь, Рикки?
– Я был слишком испуган. Он… ваш отец… уже умер. Это точно. А меня уже сажали раньше. Я не мог… я…
Она кивнула:
– Все понятно. Эш объяснил мне твое положение дел.
Плечи Рикки облегченно поникли, глаза наполнились слезами. Явно смущенный, он быстро смахнул их. У Ребекки сложилось впечатление, что Рикки Саймон никогда не плакал, во всяком случае перед другими людьми. Ему было очень тяжело.
– Ты отлично справляешься Рикки, – заверила она. – Спасибо тебе.
Он сглотнул и потер невидимую точку на столе.
Ребекка разложила перед Рикки цветные маркеры и листы белой бумаги.
– Пусть красный маркер будет оранжевым, – сказала она. – Ты можешь изобразить рисунок на шлеме и раскраску на снегоходе?
Рикки закусил губу и взял черный маркер. Ребекка и Эш ели, наблюдая за быстрыми движениями его рук. Потом обменялись взглядами. Парень рисовал очень хорошо; у него явно был талант к этому.
Рикки подтолкнул к Ребекке законченную работу.
Похожий на тарантула паук с острыми жвалами на фоне паутины украшал оранжевый шлем. Такой же рисунок был и на капоте снегохода.
– Хорошо, Рикки, очень хорошо. Ты много рисуешь?
Рикки покачал головой.
– А следовало бы.
Он вдруг смутился.
– Это Патти любит рисовать, – прошептал он. – Мой отец был настоящим мастером: он рисовал для меня комиксы, когда я был маленьким. До того как его не стало.
Эш отодвинул пустую тарелку и взялся за кофе.
– А та машина, которая следила за тобой, когда ты ехал на ранчо Броукен-Бар за Тори… она была похожа на эту? – Эш кивком указал на рисунок.
– Не могу сказать. Я видел лишь проблески фар за деревьями.
Ребекка вложила рисунок Рикки в свой блокнот, застегнула обложку и убрала блокнот и маркеры в свою сумку.
– Что будет теперь? – спросил Рикки.
– Я собираюсь связаться со следователями из отдела убийств в Ванкувере, – сказала Ребекка. – В полиции есть специальное подразделение, которое занимается расследованием убийств в других административных районах. Наверное, они заведут дело, для начала пошлют сюда кого-нибудь из следователей, а потом приедет следственная группа, но это зависит от результатов. – Она посмотрела ему в глаза. – Только ты должен помалкивать об этом, ясно?
Рикки кивнул.
– От вас с Тори понадобится полное сотрудничество со следствием. По закону, они должны допрашивать тебя в присутствии родителей или опекуна. Твоя мать…
– Я хочу, чтобы это был Эш.
Она взглянула на Эша.
– Мы попробуем организовать это. Тебе и Эшу будет полезно побеседовать с адвокатом. И запомни: тот факт, что ты находился в сарае, не грозит тебе неприятностями, не в данном случае. Главное, что это поможет следствию. Это поможет раскрыть убийство моего отца.
Итак, теперь предстояло официальное расследование убийства. Она позвонит в Ванкувер, когда подтвердит историю свидетельницы Уны Феррис из Кэш-Крик, чем собиралась заняться сразу же после оформления заявления об аварии и бегстве с места происшествия у Бака Джонстона.
– А теперь мы все отправимся в полицейский участок и сообщим о происшествии, – сказала Ребекка.
Рикки заметно напрягся.
– Все будет хорошо, Рикки. Ты просто расскажешь обстоятельства инцидента. Пока что нет никаких доказательств, что он был связан с пожаром или со стрельбой.
