– Нет, мы не знаем, от чего она умерла. Вы не можете с уверенностью сказать, ездила ли мисс Уилтон в недавнее время за границу, и вам уж точно неизвестно, общалась ли она с кем-то из тех, кто ездил, так что я вас не пущу, и точка. Это, конечно, ужасная трагедия – то, что произошло с мисс Уилтон – но если умрете еще и вы, будет и того хуже.
– Уверена, вы преувеличиваете, – сказала я.
– О, вы даже не представляете, сколько подобных историй я могу вам рассказать, да таких, что у вас волосы дыбом встанут от ужаса.
– Но у нее было слабое сердце.
– Это могло ускорить ее гибель от заразной болезни.
Мне ничего не оставалось, кроме как отступить – не драться же с ним за ключ, тем более что на победу в этой схватке мне рассчитывать не приходилось. Я спустилась в салон к Бертраму. Джордж, когда я уже зашагала прочь, сказал мне вдогонку:
– Конечно, если леди мертва, нам придется известить полицию. Но мы постараемся, чтобы дело не получило огласку – ради вас и ради репутации гостиницы.
У меня сердце ушло в пятки – наши с мистером Бертрамом имена опять будут связаны с чьей-то внезапной смертью. Если примчавшиеся полицейские не арестуют нас обоих на месте, это будет чудо. Вместе с тем я понимала, что любое уклонение от дачи показаний с моей стороны навлечет на нас еще больше подозрений, поэтому покорно кивнула Джорджу, глубоко вздохнула и отправилась утешать Бертрама.
Вопреки моим опасениям, он оказался вполне трезвым. В целом графине, который Джордж щедро предоставил в его распоряжение, спиртного не убавилось, а бокал, который Бертрам держал в руке, был почти полным. Он взглянул на меня с отсутствующим ошеломленным выражением, которое мне слишком часто доводилось видеть на лицах тех прихожан отца, кто терял своих близких. У меня защемило сердце. Должно быть, несмотря на недолгое знакомство, Бертрам сильно привязался к Беатрис.
– Она сказала мне, что врач приходил и велел ей хорошенько отдохнуть, тогда, мол, все будет в порядке. Нельзя было мне оставлять ее одну… – Он попытался продолжить, но не смог.
Я неуклюже потрепала его по руке:
– Наверное, она просто не хотела, чтобы вы волновались за нее.
– Но это же абсурд! Беатрис не могла мне солгать. Она никогда меня не обманывала!
Я решила, что сейчас неподходящий момент высказывать свои подозрения по поводу планов Беатрис на его счет, но все же не удержалась от вопроса:
– Вы были друг с другом очень откровенны? – Я постаралась, чтобы эти слова прозвучали ласково и ободряюще, хотя прекрасно понимала, что всего лишь пользуюсь моментом выведать лишнее.
– Она рассказывала мне всё без утайки. – Бертрам наконец сделал большой глоток из бокала. – Разумеется, я не мог ответить ей тем же, поскольку не имел права открыть то, что известно нам с тобой, Эфимия. Приходилось держать дистанцию ради ее же блага… Учитывая особенности моего семейства, я не мог подвергнуть Беатрис опасности.
– То есть вы… О боже, какая же я тупица! Это ведь все меняет!
– Что меняет?
Я на мгновение задумалась. Может, все-таки пора поделиться с ним своими соображениями? Возможно, в итоге я упаду в глазах Бертрама, но по крайней мере разговор отвлечет его от грустных мыслей. Я сомневалась, что за столь короткий промежуток времени они успели влюбиться друг в друга, хотя Бертрам с его импульсивной и страстной натурой мог навоображать себе бог знает что и теперь с головой уйти в пучину скорби. Я перевела дыхание.
– Видите ли, я думала, вы рассказали ей о том, что сделал ваш брат. И еще вопросы, которые мисс Уилтон задавала психиатру, навели меня на подозрение, что вы хотите запереть сэра Ричарда в доме умалишенных, пока он не натворил еще каких-нибудь бед.
– Ты держишь меня за идиота, Эфимия? Беатрис незамедлительно предала бы эту историю огласке, хотя она была всего лишь ведущей рубрики светских сплетен, пусть и с амбициями. Журналистика – ее призвание.
– Но она намекала мне, что всё знает…
– Ну разумеется, намекала. Газетчики вечно намекают на то, что они знают больше, чем должны. Это отличный прием, чтобы развязать язык собеседнику.
– О, – только и вымолвила я. Когда Бертрам поддавался очередному импульсу и попадал во власть собственных предубеждений, я легко забывала о том, что этот человек все-таки куда больше знает об окружающем мире, что он старше и опытнее меня, и всякий раз испытывала потрясение, когда получала от него напоминание об этом.
Сейчас он выглядел более оживленным и сосредоточенным.
– И все же те ее вопросы в доме умалишенных… – снова заговорила я. – Она словно намеренно провоцировала доктора Франка.
Бертрам поставил бокал на столик.
– Я и правда не знаю, что за история ее беспокоила. Беатрис сказала только, что у нее есть серьезные подозрения и что в моем присутствии она будет чувствовать себя в большей безопасности, пока занимается расследованием.
– Она вела записи?
– Ну конечно, должна была вести! Молодец, Эфимия! Блокнот должен быть у нее в номере. – Бертрам вскочил.
– Ее номер заперт.
– У меня есть ключ. – Он, слегка покраснев, достал ключ из кармана и протянул мне на ладони.
– Уберите немедленно, – резко сказала я, оттолкнув его руку.
– Полагаю, это действительно может произвести неверное впечатление, но, видишь ли, Беатрис панически боялась пожаров в гостиницах и запирала дверь перед сном. Она хотела, чтобы у меня был дубликат ключа на экстренный случай. Заставила пообещать, что я ее спасу. – Бертрам сглотнул и потянулся к бокалу. – Когда я пришел, дверь была заперта, Беатрис не отзывалась, и…
Я похолодела:
– Она могла закрыть дверь на ключ, если собиралась поспать днем?
– Нет, – покачал головой Бертрам. – Она запиралась только на ночь.
– Другой доктор… – начала я и осеклась.
– Ты думаешь, кто-то проник в ее номер под видом доктора?
– Боюсь, что так.
– О черт! Не могу поверить! Эфимия, мы с тобой, конечно, пережили ряд невероятных событий, но нельзя же каждую смерть считать убийством! Некоторые люди умирают по естественным причинам.
Он подал мне свой бокал, я отпила обжигающей жидкости и, слегка поморщившись, пробормотала:
– Может быть, мы просто приносим несчастье окружающим?
– Боюсь, как бы полиция с тобой не согласилась.
Мы некоторое время посидели в молчании.
– Мне нужно как-то сообщить о смерти Беатрис ее родным, – наконец нарушил тишину Бертрам. – Даже не знаю, что я им скажу…
– Я бы на вашем месте поговорила с отцом мисс Уилтон, потому что мать будет совсем раздавлена горем. Впрочем, они ведь знали о недуге дочери, и ее смерть не станет для них сокрушительным ударом, хотя это знание и не умалит скорби.
