– Но мне нужно отдать дань уважения мисс Уилтон.
– Она тебе все равно не нравилась.
– Тем более! – упрямо заявила я. – Теперь я сожалею, что не была с ней добра.
– Тогда взгляни на это с такой позиции: ты отдашь мисс Уилтон дань уважения тем, что продолжишь ее собственное расследование.
– Но я не уверена, что это как-то связано с ее расследованием.
– Мистер Эдвард советует тебе съездить в другой дом умалишенных, так что можешь не сомневаться: связано. Это не может быть совпадением.
– Нам придется взять Меррита в качестве водителя. Что мы ему скажем?
– Предоставь это мне, – улыбнулся Рори.
Мне совсем не понравился его план, и я неоднократно собиралась все рассказать мистеру Бертраму, но всякий раз, когда нам выдавалась редкая возможность поговорить, он был рассеян, озабочен и охвачен скорбью, а мне, в свою очередь, недоставало духа открыться ему из-за чувства вины, тем более что наши отношения несколько разладились. День панихиды неумолимо приближался, и я поняла, что уже не смогу ему ничего рассказать за оставшееся время. Рори был занят по горло, и его присутствия мне все больше не хватало.
Он явился с чайным подносом в мой «кабинет» в полдень накануне панихиды по мисс Беатрис Уилтон и начала нашей тайной авантюры.
– Мне кое-чего надобно тебе пор-рассказывать, лэсс, и я помыслил, что туточки не пообойтись без па-рры бисквитов. – Он водрузил поднос прямо на письма, телеграммы, документы и прочие важные бумаги на моем столе.
– Рори!..
– Только не говор-ри, что ты исчо не попер-ределывала всю р-работу.
– Ты опять превратился в истинного шотландца, Рори, и это тревожно, – сказала я. – Что случилось?
– Я обдумал то, что ты говорила о Типтоне и его отлучке из поместья Стэплфордов. Не знаю, в курсе ли ты, но в Лондоне много разных клубов для слуг. Я нашел тот, в котором состоит лакей Типтона, наведался туда и благодаря изрядному количеству пива вытянул из него кое-какие сведения.
– Рори, ты чудо!
– Ай, не без того, – кивнул он, разливая чай по чашкам. – Это было не так уж и сложно. Парень ненавидит своего хозяина и рад был перемыть ему косточки. Я старался не задавать вопросы напрямик, поэтому наслушался много лишнего и бесполезного про дурной характер и бесхребетность мистера Типтона.
– Может, это не так уж бесполезно, – заметила я. – Нам пригодятся любые сведения о нем.
– Недавно Типтон совсем разбушевался – орал, что мир к нему несправедлив, никто его не ценит, а он, мол, столько всего сделал. В подробности при этом не вдавался, но поносил лорда Стэплфорда на все лады с дикой яростью.
– Неужели он не мог высказать свое «фи» Ричарду в лицо? Что за трус!
– Не забывай, у них была открытая ссора в ночь нападения на миссис Уилсон, так что, может, и высказал. Но судя по тому, что о Типтоне говорил лакей, он действительно трус и это для него нехарактерно.
– То есть в ту ночь он достиг точки кипения, потому и не сдержался?
Рори кивнул:
– Обычно, когда он на кого-нибудь злится, то швыряет всем, что под руку подвернется, в слуг. Типичное поведение для труса – ударить того, кто не может тебе ответить.
– Надеюсь, лакей не пострадал? – ужасну-лась я.
– Нет, он сказал, слуги Типтона знают замашки хозяина, поэтому вовремя разбегаются, когда он в дурном настроении. К тому же швыряется он в основном всякой мелочью – расческами, чашками, тем, что плохо лежит. Думаю, слуги заботятся о том, чтобы в его апартаментах был идеальный порядок и ничего лишнего не валялось где не надо.
– Понятно, – задумчиво проговорила я. – Значит, у Типтона бывают припадки ярости, но он явно не боец.
– Есть кое-что еще, – продолжил Рори. – Оказывается, Типтон был в Лондоне в тот день, когда умерла мисс Уилтон. Лакей сказал, собирались они в дикой спешке, а его хозяин пребывал не в духе, как будто не хотел ехать и вообще это была не его идея. К тому же они уже ездили в Лондон два месяца назад, между двенадцатым и девятнадцатым. Типтон возненавидел этот город и божился, что никогда сюда не вернется. Угадай, где они останавливались во вторую поездку.
– Здесь, в этой гостинице, – сказала я.
– Точно, – кивнул Рори.
– Значит ли это, что мы можем подозревать Типтона в убийстве? – спросила я.
– Слабохарактерные люди способны на отчаянные поступки, если их довести до крайности, но я, если честно, сомневаюсь.
– А ты не вспомнил, какого цвета у него глаза?
– Ох, Эфимия, ну кто же обращает внимание на такие мелочи? – Он отвернулся. – Вот у меня глаза какого цвета?
– Зеленого, какого же еще? – Я удивилась вопросу, поскольку не представляла себе, как можно не обратить внимания на эти необычные, лучистые, восхитительные глаза. – А у меня?
– Серые, – буркнул Рори.
Я почувствовала, что краснею.
– Наверное, мы общаемся друг с другом чаще, чем с Типтоном, потому и запомнили.
– Наверное, – сказал Рори.
– Я тоже сомневаюсь, что Типтон – убийца. Какой у него мог быть мотив?
– Типтон – пешка лорда Ричарда.
– А еще у него виды на Риченду.
– Ай, может, и так. Скоро она станет очень богатой невестой.
– Разве она еще не очень богата?
Рори поморщился:
– Не люблю сплетничать.
– Ты что-то слышал? Это может быть важно.
– Ты знаешь, что лорд Стэплфорд оставил весьма примечательное завещание?
Я нетерпеливо кивнула:
– Мы уже об этом говорили.
– Ай, мы говорили о доме и земельных владениях. Но у Стэплфордов есть и кое-что еще.
– Ну разумеется, – сказала я, не понимая, к чему он клонит. – Банк и торговля оружием.
– Я не знаю подробностей об источниках их дохода, но мне доподлинно известно, что оба брата получили свою долю после смерти отца.
Я похолодела. Так вот, значит, на какие средства Бертрам купил «Белые сады»! И это после всех его заверений, что он не желает жить на «кровавые деньги»!
– А мисс Риченда, будучи женщиной, – продолжал Рори, – должна была дождаться определенного возраста для вступления в права наследования, и дождется этой осенью. До тех пор ее деньгами будет распоряжаться брат-близнец. Но если она выйдет замуж, управлять капиталом станет ее муж.
– Что?! – удивленно воскликнула я.
– Таков установленный порядок вещей, Эфимия.
– Но это ужасно! А как ты узнал?
– Мэри слышала, как мисс Риченда возмущалась.
– И Мэри рассказала об этом тебе?
