– Откуда вы его знаете?
– В начале июня я был в местной больнице, ждал приёма, разговорился со сторожем. Сразу понял, что он не простой человек. Вы умный, вы тоже сразу раскусили бы. А потом, через несколько дней я просто проходил мимо, он подозвал меня к себе и сразу всё вывалил. Где служил, почему не бежал. Сказал, что боится, будто его раскроют. А потом примерно раз в месяц приходил ко мне ужинать. Он мало рассказывал о своём прошлом, да я и не спрашивал. Беседовали об отвлечённом. Как я и сказал – о Канте и Достоевском, да. Не знаю, почему он открылся мне… Он почему-то решил, что мне можно доверять. Хотя он прав, мне можно доверять. Вы всё равно уже всё узнали… Что с ним?
– Скорее всего, он причастен к убийству. Мы ищем его.
– Вот как… – Крамер снова присвистнул. – Он странный парень, да. Странный. Кстати, напомните, как вас по имени-отчеству?
– Николай Степанович, – ответил Введенский.
Крамер улыбнулся краем губ.
– Я знал одного Николая Степановича. У нас когда-то пересекались интересы. Ну да ладно… Знаете, если хотите, можете меня даже арестовать, мне так будет спокойнее.
– И что беспокоит вас?
– Мне кажется, что вы ищете убийцу не там. И не того. И пока вы занимаетесь ерундой, у меня есть все основания полагать, что убийца хочет и мне засадить в грудь стальную звезду.
Ага, подумал Введенский, значит так.
– Э-э-э, – протянул он. – А вы уже в курсе всех подробностей этого дела?
Крамер довольно хмыкнул.
– Мы с товарищем Охримчуком знакомы. Разумеется, я в курсе. Более того, я знаю об этом кое-что важное. Правда, боюсь, если расскажу это, ваши подозрения относительно меня станут ещё сильнее. А про Черкесова я вам больше ничего не могу сказать. Последний раз мы общались месяц назад.
– Мне кажется, вам лучше рассказать всё, что знаете.
– Само собой, – Крамер потянулся к чайнику, налил себе в чашку. – Пейте, пейте. Он тёплый, я заварил его полчаса назад. Это хороший чай, остатки того, что я привёз из Италии. Не чета местным опилкам.
– Опилкам? – переспросил Введенский, протягивая руку к чайнику.
– То, что продаётся в Советской России как «краснодарский чай», – это опилки. Про вино я вообще молчу. Вы когда-нибудь пробовали кьянти?
– Что?
– Кьянти. Я очень скучаю по нему. Крымское вино, конечно, бывает неплохим, но…
– Что вы забыли в Советском Союзе, раз так не любите его?
Крамер нервно засмеялся, и в уголках его глаз собрались морщины. Он отхлебнул чая, поставил чашку на блюдце и посмотрел на Введенского хитрым взглядом.
– Я не говорил, что я не люблю Советский Союз. Я люблю Россию, это моя родина. А вот советскую власть я, честно говоря, как-то не очень. Да, это правда, мне не страшно об этом говорить. Даже вам, человеку в синей фуражке. Вы, конечно, иногда ведёте себя как типичный советский хам, но в вас что-то есть. Наверное, врождённая интеллигентность.
– А может быть, мне вас прямо сейчас арестовать? – разозлился Введенский.
– Я уже говорил, что я не против. – Крамер снова улыбнулся и сделал ещё глоток чая. – Но давайте поговорим о нашем с вами деле. А потом можете арестовать, как хотите.
– Вываливайте.
Введенский сделал один небольшой глоток чая и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.
– Дело в том, что ваш убийца, кем бы он ни был, судя по всему, большой поклонник моих научных изысканий.
Введенский вопросительно приподнял бровь.
– Да, – продолжил Крамер. – Я не думаю, что это Черкесов. Он не тот человек, который может просто так взять и убить. Но чем чёрт не шутит, конечно. Так вот, ваш убийца – очень умный товарищ. Начитанный. Интересующийся. Титан мысли, сумрачный гений! Преувеличиваю, конечно… Но по крайней мере он читает «Науку и жизнь». Я вижу, вы хотите курить. Закуривайте, я принесу пепельницу.
Введенский кивнул и потянулся за пачкой в карман гимнастёрки. Крамер отложил винтовку, поднялся с кресла, подошёл к шкафу и поставил на стол тяжёлую хрустальную пепельницу.
– Так вот, – продолжил он, снова усаживаясь в кресло. – В мае этого года в «Науке и жизни» вышла моя статья об африканских племенах. Я путешествовал по Африке в двадцать седьмом. Много путешествовал. На самом деле я немного схалтурил и просто перевёл свою старую статью для итальянского журнала, всё равно никто не проверял… Но суть не в этом.
Введенский чиркнул спичкой и закурил. Ему стало спокойнее.
– С чего бы начать… – продолжил Крамер. – Я прожил полтора месяца среди народа масаи – они живут на самом юге Кении. Это очень интересные товарищи. Чтобы стать мужчиной, их мальчики обязаны убить льва, а потом они делают обрезание.
– Льву? – спросил Введенский.
– Что?
– Что?
– Господи. Нет, конечно. Мальчикам. А ещё их хижины построены из высушенного навоза. Но это ерунда. Когда я общался с ними, они часто упоминали малочисленное племя под названием мгаи-мвенге. Судя по всему, уже на тот момент от этого племени оставалось, может быть, сто или двести человек… Масаи отзывались о мгаи-мвенге как о совершенно сумасшедших людях. Представляете себе? Дикари, строящие себе жилище из навоза, называют других дикарей ещё более сумасшедшими, чем они! Меня это очень заинтересовало, я решил узнать об этом племени как можно больше.
Крамер сделал ещё один глоток чая и устало протёр глаза.
– Мгаи-мвенге жили на восточном берегу озера Виктория. Туда я добраться не смог. Но мне рассказали об этом племени много интересного. Ну, сами знаете – культурный обмен. А особенно мне понравилась легенда про сердце бога.
– Сердце бога?
Крамер кивнул.
– Мгаи-мвенге верят, что много тысяч лет назад они жили на берегу моря. Возможно, это и правда так – не исключено, что они мигрировали в глубь континента. Это сейчас не установить. И у них есть легенда о сердце бога.
Начинало светать. Введенский посмотрел в сторону окна, где сверкало море и на горизонте уже появлялись ярко-красные отблески будущего рассвета. Крамер продолжал рассказывать:
– Когда мгаи-мвенге жили у моря – это было много тысяч лет назад – три старика сидели на берегу и ждали рассвет. И вдруг с неба в море упал огонь. Старики перепугались и подумали, что это второе солнце родилось в небе и тут же упало в воду. Поднялись сильные волны, подул ветер, старики побежали с берега прочь. Следующим утром они вернулись и увидели, что волны выбросили на берег железную звезду с пятью концами.
– Так. – Введенский только сейчас понял, что забыл стряхнуть пепел.
– Они решили, что это сердце бога. Они отнесли звезду в свою деревню, собрали всех жителей и закопали её, насыпав над ней большой холм, который потом стал называться «Холм сердца бога». А потом они стали делать из металла такие же звёзды – тоже пятиконечные – и начали хоронить своих мертвецов, вскрыв им грудную клетку и вложив звезду вместо сердца. Они считали, что после этого мёртвые, уподобившись богам, вознесутся на небо. Туда, откуда упала звезда.
