Обеими руками Этина обняла спящего в перевязи ребенка. Малыш вздохнул во сне.
– Так, значит, сестра Игнация покинула Башню. И Протекторат тоже, не то я ее почувствовала бы. Верно, она пошла в лес. И конечно же, затем, чтобы убить его, – словно бы про себя произнесла Этина.
Она шагнула к Герланду. Тот вздрогнул. Все в этом доме было ярким, светлым. Пусть весь остальной город был погружен в туман – этот дом купался в свете. Солнечный свет струился в окна. В его лучах горели стены и деревянная мебель. И даже Этина горела, сверкала, словно разгневанная звезда.
– Дорогая моя…
– ВЫ, – не то рыкнула, не то прошипела Этина.
– Я хочу сказать… – начал снова Герланд, чувствуя себя беспомощным, маленьким, словно смятая горелая бумажка.
– ВЫ ПОСЛАЛИ МОЕГО МУЖА В ЛЕС НА СМЕРТЬ.
В глазах ее пылало пламя. Волосы горели огнем. Пылала даже кожа. Герланду показалось, что ему опалило ресницы.
– Я? Какие глупости! Я хотел сказать…
– ВЫ ПОСЛАЛИ НА СМЕРТЬ СОБСТВЕННОГО ПЛЕМЯННИКА. – Она сплюнула на пол, и даже эта вульгарность в ее исполнении выглядела изящно. Впервые в жизни Герланду стало стыдно. – ВЫ ПОСЛАЛИ ПО ЕГО СЛЕДУ УБИЙЦУ. УБИЙЦУ – ЗА СТАРШИМ СЫНОМ ВАШЕЙ ЕДИНСТВЕННОЙ СЕСТРЫ, ЗА ВАШИМ ЕДИНСТВЕННЫМ ДРУГОМ. Ах, дядя! Как вы могли?
– Ты все неправильно поняла, дорогая моя. Сядь, пожалуйста. Мы все-таки родственники. Давай поговорим как разумные… – Однако Герланд чувствовал, как что-то внутри у него рассыпается в прах. Душа его лопнула, и тысячи трещин рассекли ее.
Этина уже не слушала его и вновь обратилась к воительницам.
– Дамы! – сказала она. – Во имя той приязни или уважения, что вы, быть может, когда-то ко мне испытывали, я умоляю вас о помощи. Мне нужно успеть сделать кое-какие дела, поскольку скоро наступит День Жертвы, который, – она метнула в сторону Герланда исполненный яда взгляд, – как известно, ждать не станет. – Она на мгновение умолкла, чтобы слова вернее достигли слушателей. – Пожалуй, я навещу своих бывших сестер. Кот из дома – мыши в пляс. А ведь даже одна мышка может натворить немало дел.
– Ах, Этина, – и с этими словами сестра по имени Маэ сжала в ладонях руки молодой матери. – Как я по тебе скучала!
И женщины вышли под руку. Вторая воительница нерешительно постояла, поглядывая на главу Совета старейшин, а потом поспешила вслед за ними.
– Я просто обязан сказать, – начал Герланд, – что это непростительно… – Он огляделся. – Да как же это… Есть правила, их надо соблюдать… – Он встал и изобразил высокомерный взгляд, пропавший втуне, ибо в комнате больше никого не было. – Правила надо соблюдать!
* * *
БУМАЖНЫЕ ПТИЦЫ замерли в неподвижности. Замер ворон. Замерла и сама Луна.
Женщина бесшумно шагнула вперед. Луна поняла, что не может определить ее возраст. Только что женщина казалась очень юной, а в следующее мгновение – невероятно старой.
Луна молчала. Женщина окинула взглядом сидящих на дереве птиц. Глаза ее сузились.
– Я этот фокус уже видела, – сказала она. – Это ты их сделала?
Взгляд ее вновь вернулся к Луне, пронзил ее, ударил в самое сердце. Девочка вскрикнула от боли и упала.
Женщина широко улыбнулась.
– Нет, – сказала она. – Это не твоя магия.
От этого слова, произнесенного вслух, голова Луны едва не развалилась пополам. Девочка прижала руки ко лбу.
– Больно? – спросила женщина. – Как это печально, правда?
В ее голосе звучала какая-то странная надежда. Луна пригнулась к земле.
– Нет, – ответила она голосом твердым и исполненным силы, словно сжатая пружина. – Не печально. Просто противно.
Улыбка женщины увяла, брови сошлись к переносице. Женщина снова поглядела на бумажных птиц.
– Какие красивые птички, – сказала она. – Твои? Или тебе их подарили?
Луна пожала плечами.
Женщина наклонила голову набок.
– Ты только посмотри, как они тебя слушаются. Так и ловят любое слово. И все-таки это не твоя магия.
– Конечно, не моя, – сказала Луна. Птицы у нее за спиной зашуршали крыльями. Луне хотелось повернуться и посмотреть на них, однако для этого ей пришлось бы отвести взгляд от странной женщины, а внутренний голос подсказывал, что этого делать не следует. – У меня вообще нет магии. Откуда ей взяться?
Женщина засмеялась, но от смеха этого по коже бежали мурашки.
– Дурочка ты, дурочка! Неужели ты до сих пор не поняла?
Луна поняла, что терпеть не может эту тетку.
– Есть у тебя магия, и кое-что она уже породила. И если мне не изменяет чутье, она натворит еще больше. Вот только, кажется, кто-то постарался спрятать ее от тебя. – Она наклонилась вперед и прищурилась. – Какое интересное заклинание. Я его уже видела. Но очень, очень давно.
Словно по сигналу бумажные птицы всей стаей снялись с места и с оглушительным шорохом крыльев опустились на землю рядом с девочкой. Их клювы по-прежнему были направлены на женщину, и Луна каким-то образом поняла, что теперь они стали тверже, острее, опаснее, чем были. Едва заметно вздрогнув, женщина отступила на шаг или два.
– Кар-р, – сказал ворон. – Иди себе.
Камни под ногами у Луны затрепетали, заворочались. Зазвенел воздух. По земле прошла волна дрожи.
– На твоем месте я бы им не доверяла. Они уже нападали на людей, – сказала женщина.
Луна ответила ей недоверчивым взглядом.
– Не веришь? Ну, как хочешь. Этих птиц сделала одна дурная особа с надломленной душой. Она горевала так долго, что даже печаль у нее закончилась. И она сошла с ума. – Женщина пожала плечами. – И никакой от нее пользы больше не было.
Луна не знала, почему странная женщина вызывает у нее такую злость, но сдерживалась из последних сил, хотя ее так и подмывало прыгнуть, изо всех сил ударить незваную гостью и повалить ее наземь.
– О, – широко улыбнулась гостья, – ты злишься? Очень хорошо. Проку мне от твоей злости никакого, но за злостью часто приходит печаль, а вот печаль, признаюсь, мне по вкусу. – Она облизала губы. – Очень по вкусу.
– Я с тобой дружить не собираюсь, – процедила сквозь зубы Луна. «Оружие, – думала она. – Мне нужно оружие».
– Да уж наверное, – отозвалась женщина. – Я здесь только для того, чтобы забрать свое. Не стой у меня на пути. Я… – Она внезапно замолкла и подняла руку. – Погоди-ка…
Женщина развернулась и пошла к развалинам деревни. В самом центре развалин высилась башня; впрочем, судя по ее виду, стоять ей оставалось недолго. В ее основании с одной стороны красовался обширный пролом, похожий на разинутый от удивления рот.
– Они были в башне, – бормотала себе под нос женщина. – Я их сама туда поставила.
