Есть еще одно, пожалуй, самое важное обстоятельство: Высоцкий никогда не был диссидентом, врагом Советской власти. И все эти домыслы относительно руки КГБ — невероятная глупость. Уверен, преднамеренно политизированная.
Следует все же признать, что лечил Федотов, мягко говоря, рискованно. Хотя и использовал проверенные временем и специалистами препараты, но дозы регулировал, как мы поняли со Станиславом Щербаковым, чуть ли ни произвольно. Похоже, ориентировался интуитивно, видя положительную реакцию пациента. А почему не просчитывались последствия такого лечения?
Федотов был таким своеобразным врачом, сам себе на уме, как говорится. С достаточно сильной психикой, волей, упертый. И, конечно, преданный Высоцкому. Это было видно невооруженным взглядом.
Если врач и пациент становятся друзьями, это может повредить им обоим. Первому — в том, что он может подчиниться воле друга и принимать доверительные непрофессиональные решения. Второму — возможность диктовать волю своему другу-медику. В итоге смысл самого лечения может приобрести ненужный оттенок лукавства, неправды. На результате, на здоровье пациента это обязательно скажется. Конечно, бывает ложь во спасение… Когда врач понимает, что ничего уже сделать невозможно. Но продолжает бессмысленно что-то делать… Как бы лечить. Больной видит, что-то вокруг него происходит. Значит, надежда еще остается.
Врачам с Высоцким было очень непросто. Такого пациента нужно было или любить, или не принимать. С компромиссами в нашем деле всегда возникают определенные осложнения. Никакие клятвы Гиппократа не помогут.
Почему так сложилось, что именно Федотов стал тем врачом, которому Высоцкий доверял? Ответа на этот вопрос нет. Потому что его не может быть в принципе. Володя сам выбирал себе врачей. Самостоятельно решал, кому доверить личные проблемы, связанные со здоровьем. По большому счету он мог диктовать свою волю любому медику, если был в адекватном состоянии, в сознании. Прекрасно понимая при этом, что последствия скажутся только на нем самом. Они постепенно и сказывались. Но такое издевательство над собственным организмом продолжаться бесконечно не могло.
Врачи, которые не совпадали по взглядам с таким пациентом, как бы автоматически отсевались. Насколько мне известно, Володя крайне резко себя вел, когда кто-то из его ближайшего окружения высказывал какие-то несогласия с ним по поводу его же здоровья. Еще больше он был нетерпим с теми, кто как-то по-своему пытался оказать на него давление, прибегая, скорее, исхитряясь в разных формах лечения.
Оставались самые терпеливые, самые преданные. Кроме того, Высоцкий умел как-то налаживать контакты даже с обиженными им людьми.
Удивительно, что у такого человека, несмотря на серьезные противодействия с разных сторон, по жизни получалось в принципе все, чего он хотел. Это правда. Не справился Володя только с болезнью. Но с такой болезнью вряд ли кто бы справился.
Мы ведь со Станиславом Щербаковым не были лечащими врачами Высоцкого. Просто так судьба сложилась, что несколько раз выручали Володю в сложных ситуациях. Впервые это случилось в 1969 году. Да-да, как раз та известная история, когда в квартире у Севы Абдулова у него пошла горлом кровь. И Марина Влади настояла, чтобы бригада скорой помощи отвезла его именно в СКЛИФ. Так мы и познакомились.
— Правда ли, что там была чуть ли не клиническая смерть? Так пишут некоторые продвинутые «биографы». Что вам запомнилось?
— Нет. Ни о какой клинической смерти речи тогда не шло. Случилось серьезное желудочное кровотечение. Произошла большая потеря крови. При этом мозг функционировал нормально. И ситуация требовала от врачей предельной собранности. Обязательный наркоз. Нужно было выводить пациента из такого тяжелого состояния крайне осторожно. Мы даже Марину Влади к нему в палату не пускали. Боялись лишних эмоций, боялись навредить им обоим. Так велико было напряжение. Но Марина домой не уезжала. Тихо ждала в ординаторской.
— Как думаете, почему у Владимира Семеновича так складывались отношения с собственным здоровьем, врачами?
— Гибель Высоцкого — это трагический финал роковой судьбы. По-другому сложно что-то объяснить. Но, видите как, — судьба, жизнь этого человека, художника до сих пор почему-то волнует людей. Почему? Вряд ли здесь только обывательский интерес…
Одно время мне казалось, что у человека просто нет тормозов. Заносит его, что ли… Или они отказывали в самый неожиданный момент. Но эти все мои домыслы, скорее, от лукавого. Так банально можно размышлять с точки зрения обывателя, рядового человека. Не понимая, что болезнь не может быть асоциальной или еще какой. К сожалению, это был действительно серьезный недуг. Но в наше сознание все время закрадывается мысль (так всегда люди думали о пьяницах. Наркоманов тогда практически не было) — ведь можно же и не пить. Все, мол, зависит от сознания и силы воли. Если бы все так просто было…. Все люди по-разному устроены.
И Высоцкий жил именно так. Почему? Сознательно или нет, но он загонял себя, свой организм в нужный ему ритм, режим, форму существования. И усталость снимал, и жизненные силы поддерживал. Видимо, это помогало и жить, и творить, общаться с людьми. Тут все ведь очень индивидуально… Учитывая крайне резкий, даже жесткий характер Володи и его категоричность в вопросах, касающихся здоровья, могу смело предположить, что он просто боялся серьезно лечиться. В первую очередь потому, что это требовало много времени! А время, как самый существенный элемент жизни был у Высоцкого в основном дефиците. Он все время куда-то спешил, рвался, мчался. Не мог остановиться ни на секунду. По темпераменту Володя холерик. Такие люди, тем более — творческие, не могут, не умеют расслабляться. Но постоянное напряжение нужно было как-то снимать… Отсюда накапливающееся с годами раздражение на все окружающее, беспрерывное курение, пристрастие к алкоголю, психологические срывы. Если у такого человека появляется какая-то медикаментозная зависимость, снять ее практически невозможно. А тут — наркотики… А если учесть, что о его заболевании знало совсем немного людей, врачей, то, сами понимаете, — болезнь только прогрессировала.
Порой страшно было за него. Человек загонял сам себя в такой угол, из которого (и он это прекрасно понимал) выбраться было нереально. Может, он сознательно судьбу так испытывал, игрался со смертью…
Даже при принятии решения лечиться, а такое к концу жизни случалось не один раз, он был непримиримо категоричен — либо выздороветь, либо умереть. Человек жил крайне обостренно, на износ, жил буквально между жизнью и смертью. Особенно это чувствовалось в последний год перед его уходом…
— Вы знали особенности его организма. Можно ли было как-то реально помочь Высоцкому?
— Так складывалось, что медики начинали работать с Высоцким только в самых критичных его состояниях. Когда, казалось, и помочь уже ничем невозможно. Посмотрите, какие врачи постоянно оказывали ему помощь — сплошь реаниматологи и анестезиологи! Как на это можно реагировать? Винить кого-то из них? В чем? Ведь спасали Володе жизнь хорошие специалисты. А почему его здоровьем не занимались наркологи? Но к кому теперь с таким вопросом обратишься? Предполагать здесь можно много и долго. Но зачем? Психиатрия, наркология в СССР считались в медицине излишне социологизированными дисциплинами. И это крайне негативно сказывалось не только на методах, формах и результатах лечения таких больных, но и на установке точных диагнозов.
