Но когда читаю, как некоторые врачи говорят, что «Высоцкий был полностью здоров, что он сам регулировал свое состояние», это ни в какие, извините, ворота… Больной человек не может «сам регулировать свое состояние».
Но мы отвлеклись… Так вот через некоторое время рядом почти всегда оказывался Анатолий Федотов и другие знакомые Володе помощники. Причем эти люди работали с ним постоянно довольно долгое время. Даже ездили вместе на гастроли.
— Возможно, рядом с таким больным человеком и должен находиться специалист, подобный Федотову, — преданный, терпеливый, решительный.
— … Каждый из нас выбирает свой путь. Человек не может запланировать свою жизнь, судьбу. Скажете — банальность? Но как можно помочь человеку, который этого не хочет? Высоцкий был достаточно закрытым человеком. И чтобы его правильно и умно лечить, нужно было знать о таком пациенте все-все-все до мелочей. И еще должно быть огромное доверие между ним и врачом.
Но возможно ли вообще подобное?..
Почему мы тогда не забрали его 23-го… Оправдываться не стану. Потому что прекрасно понимаю меру своей ответственности. Да, мы поступили именно так, а не иначе в силу тех обстоятельств, которые складывались вокруг. Вот и весь ответ. Но у меня нет уверенности в том, что если бы и сделали по-другому, Володина жизнь была бы спасена…
«Или я скоро умру, или на полгода уеду в Америку…»
— Сам я узнал, вернее, догадался о том, что Высоцкий, как ни прискорбно это звучит, — наркоман, лишь в 1979 году. Болезнь уже зашла слишком далеко. Так сложилось, что серьезно, откровенно мы разговаривали с ним всего один раз. Из того разговора стало понятно, что почти все его переживания, страдания, если хотите, даже какие-то капризы в первую очередь были связаны именно с тяжелым заболеванием. Для Володи это было мучительно. Судя по тому, как Высоцкий торопился жить, он понимал, нет, скорее, предчувствовал, что вырваться из лап смерти вряд ли удастся… Тем более он знал по рассказам друзей, консультировавшихся у серьезных специалистов, что дела его куда как плохи.
… Федотов, видимо, делал все, что мог. Но в такой ситуации какие бы действия врач ни предпринял, все оказалось бы в результате бессмысленным, бесполезным. Потому что лечить такую болезнь нужно кардинально и в других условиях. Боязнь врачей взять на себя ответственность и отправить Высоцкого лечиться в стационар проявилась не от того, что они трусили, а потому, что не было условий, из-за которых это должно было произойти вовремя. Поэтому Федотов вынужден был просто тянуть время… И подобное случалось не один раз.
На что мог надеяться Высоцкий? Сложно сказать… Возможно, на американских врачей. Для этого, скорее всего, и в Америку собирался.
От автора
В реальности Высоцкий каким-то чудесным образом умел внушать окружавшим его людям (похоже, и специалистам-медикам в том числе?), что может справиться с зависимостью собственного организма от разного рода излишеств самостоятельно!
Следует ли отдавать должное псевдовысоцковедам, выставившим в Сети вот это? Насколько достоверна инфо, сказать сложно… «Высоцковедческие» опросы подчиняются только одному закону — субъективизму оценок того, кто спрашивает. Если переклинит-недоклинит, может и обратное написать:
«… я был дружен с профессором Бадаляном, лечившим Высоцкого. Мы дважды принимали участие в том, чтобы вывести Володю из запоя. За оба раза я потом расплачивался его гневом. Так вот, Бадалян убедил меня, что Володя полностью здоров, что он сам регулирует свое состояние. У него свои связи с Богом и с богом своего таланта. Ему нужна сперва абсолютная чистота, а потом ему надо подпитаться, разгуляться, разогнаться, совершить безрассудство, из которого потом он сам находит выход. Это так же, как у Лотмана отмечено насчет Пушкина, что он был сам драматургом сюжета своей жизни. То же и у Высоцкого. Он был структуроноситель, сочинитель собственной судьбы. Он относился к себе, как к персонажу своих произведений. Вот это мне нравится. Я, кстати, успел это сказать Лотману, когда выступал в Тарту после смерти Высоцкого.
Володя был человек очень сильного контроля, я настаиваю на этом».
Чьи слова, догадаться несложно. Проявив когда-то пару раз личную инициативу в лечении друга, окончившихся неудачно, Вениамин Борисович Смехов не раз проговаривался на столь сложную тему, как болезнь Высоцкого. Правда, фамилия известного невропатолога, доктора медицинских наук, профессора Левона Оганесовича Бадаляна при этом звучала не всегда. Видимо, по разумению Смехова, широкой публике вовсе не обязательно знать, как он будто бы «самостоятельно» дошел до таких выводов? О чем, не мудрствуя лукаво, и пишет от первого лица в своей последней книге «Здравствуй, однако…»:
«Я не сразу понял, что Володя был и невыводим, и неспасаем. Только сам: если решил — выходил. Выводов из моего горького опыта два:
1) он никогда не был ни зависимым алкоголиком, ни наркоманом, он был во всем самоуправляем и болезненно свободолюбив. Когда хотел — делал, когда хотел — останавливался.
2) я был и остался виновным перед ним, незнание мое не освобождает от вины…»
Естественно, у любого творческого человека свои собственные связи с миром, с мирами. И с Богом и с чертом…
Но зачем же, делая такие категоричные выводы, подменять физику на лирику?.. Зачем, уповая на «очень сильный контроль» человека про фамилии Высоцкий, Смехов не удосуживается поинтересоваться у сведущих специалистов, что «самому регулировать свое состояние» больному наркоманией невозможно!
Все эти вышеприведенные абстрактные словесные экзерсисы лишь оправдание-прикрытие тяжелых заболеваний Высоцкого и смеховской некомпетенции в этих вопросах. Или, не дай Бог, его лукавства… Ведь можно понимать и так: величина Высоцкого как творца могла оправдываться-подчиняться особенностям его организма — зависимостью от психоактивных веществ. Допустим, сам Бадалян (если он действительно высказывал Смехову такие мысли-предположения), скорее всего, руководствовался лишь желанием как-то реабилитировать Высоцкого в глаза его друга-коллеги. Как врач он наверняка понимал всю неподъемную тяжесть фактически неизлечимой болезни, которую нес-испытывал на себе организм поэта.
Но умозрительные разборки сказанному или написанному когда-то делать крайне сложно. Во-первых, впрямую никто из умных профессиональных врачей не станет говорить, что, как и почему болит у его пациента. То есть не будет разглашать диагноз его заболевания.
Но логику некоторых высказываний прочувствовать все же можно…
Вроде бы все понятно.
Вернемся к Леониду Сульповару.
Как быть вот с этим его высказыванием:
«Около пяти утра 25 июля мне позвонил Володя Коган, наш фельдшер с реанимобиля: „Умер Володя Высоцкий“. Ночью, сразу же после смерти, кто-то из квартиры на Малой Грузинской вызвал туда реанимобиль: уже не на помощь, а, скорее, на констатацию смерти. Не помню, во сколько они приехали. По-моему, около пяти утра — это можно установить по записи в журнале „Реанимобиль“ отделения реанимации СКЛИФа. Смерть, как сказали ребята, ездившие на вызов, наступила гораздо раньше.
