Людям, интересующимся жизнью Высоцкого, это все хорошо известно.
Радунская четко говорит: «…его там связывали…»
Есть и другие свидетельства — фотографии, сделанные во время пребывания театра в Ростове-на-Дону. Причем отчетливо видно, что у Высоцкого перевязаны оба запястья. Но если имеются повязки, значит, под ними что-то скрывается. Что именно? Какие-то раны? От чего они могут быть в таких местах? Скорее всего, только от воздействия на руки чем-то жестким, грубым — от привязывания ремнями, веревками, к примеру.
Смерть поэта — врачебная ошибка?
Помните, как проговаривался сотрудник ГКЦМ Сергей Бражников? Это ведь не его личное мнение. Так представляют кончину Высоцкого в музее его имени. Причем с обозначением точного времени просыпания-упущения Федотова с точностью до минут. Странность такая… Хотя почему-то и с оговоркой ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО:
«А в 4.10 утра Федотов проснулся и обнаружил Высоцкого лежащим на спине. Знаменитый бард был мертв. Эскулап разбудил Ксению, и именно она вызвала „Скорую“ (этот факт зафиксирован: в трубке звучал именно женский голос). Что опять же, по нашему мнению, говорит о том, что Федотов элементарно „сдрейфил“.
Версий смерти много. Официальная — отказало изношенное бешеным ритмом жизни сердце. Мы же полагаем — врачебная ошибка. Доктор вколол Высоцкому сильное успокаивающее, что нельзя было делать при таком количестве выпитой пациентом „шипучки“.
Владимир Семенович сильно расслабился, и у него элементарно запал язык, что привело к удушью. Но это, повторюсь, лишь наше предположение.
Хотя недаром Федотов всю оставшуюся жизнь винил себя в смерти Высоцкого. Он и умер, спившись на этой почве!»
Тот же Бражников, манипулируя стихами Высоцкого, приводит «точное время его ухода»: «В „Песенке про прыгуна в высоту“ есть такая строка: „На рубеже проклятом 2:12 мне планка преградила путь наверх“. Понимаете, о чем это? Поэт-пророк указал точное время своего ухода!
В 4 утра 10 минут, что постоянно показывают в документальных фильмах, мол, Нина Максимовна часы в момент смерти сына остановила — он был уже два часа как мертв. К тому же мы точно выяснили: в тот злополучный день Нины Максимовны не было рядом с сыном. Это ли не лишнее свидетельство, что все произошло где-то в другом месте?»
Откуда такие точные сведения у музейного работника: «…Два часа как мертв»? Значит, умер в 2 часа 12 минут ночи? С чьих рассказов Бражников это взял? Странная логика у этого господина, не правда ли? «Все произошло где-то в другом месте», потому что «Нины Максимовны не было рядом с сыном». В каком «другом месте»?
В принципе объяснить появление подобной информации в музее не сложно. Правда, относится она к разряду служебной. Потому-то и удивительно, что штатный сотрудник этого заведения так нелепо проговаривается публично.
Когда-то музеем проводилась вполне себе серьезная работа по изучению биографии Высоцкого с помощью опросов очень многих и разных людей из его окружения. Там хранятся поистине бесценные сокровища — пленки с записями этих разговоров. Многие из которых, если не все, вряд ли вообще когда увидят свет, обнародуются. Служебное пользование…
К сожалению, с приходом к руководству ГКЦМ Никиты Владимировича Высоцкого такая работа была прекращена. Видимо, посчитали, что биохроника кумира миллионов создана. На этом все так называемое высоцковедение враз и закончилось. Заниматься им стало просто некому. Поиски человеческого материала прекратились. «Биографам» осталось только компилировать из того, что наработано другими. Что они с удовольствием и стали делать. Все бла-бла на эту тему переместились в электронку. Но утечки тех разговоров в информационное пространство иногда случаются — люди ведь живые… Фанатики, собирающие такую инфо, остались.
Есть еще жесткое воспоминание Эдуарда Володарского, которое он дал «Родной газете» в 2005 году. Даже если учитывать излишнюю эмоциональность этого неравнодушного к жизни человека, то в такое очень даже верится:
«Он (Высоцкий. — Б.К.) ведь тогда рвался убежать из дома. Они его поймали между вторым и третьим этажом, догнали, там драка была. Они его избили, затащили обратно».
Эти слова лишь подтверждают информацию Теодора Гладкова.
В том же интервью Володарский проливает свет на возможную заинтересованность людей, бывших в ту ночь рядом с Высоцким, в сокрытии своих деяний:
«Мне многие люди говорили, что в Москве в это время открыли пункты скорой наркологической помощи. Несколько десятков пунктов по Москве. Туда наркоман являлся в полном отчаянии, если он нигде не мог достать наркотики. И ему там говорили: „Сейчас поможем, сейчас все сделаем, сейчас все вколем, только скажи, где раньше брал“. И Володя бы их заложил за милую душу. Потому что муки, которые, наверное, человек при этом испытывает, такие, что никакое похмелье с этим не сравнится. Они боялись, что их посадят. Вот чего они боялись!»
Эдуард Яковлевич делится откровениями и по поводу участия «друзей» Высоцкого в снабжении его наркотиками:
«Причем буквально после смерти Володи, через два-три месяца, была арестована почти вся верхушка скорой помощи. Там был Игорек Годяев, который покончил с собой в это время. Он вертелся около Володи и таскал ему из скорой наркотики. Там пересажали кучу народа. Если хотите правду, так и говорите тогда правду. Что ж вы вокруг да около? Это сейчас Янклович стал говорить, что он наркотики доставал, а тогда он вообще отрекался. Это сейчас за давностью лет ему ничего не будет, вот он и заговорил. А как Володя перед ним на коленях стоял: „Дай, дай, дай!“, а тот говорил: „Вот отыграешь концерт, получишь“. Это почему-то он не рассказывает».
«Единственный „независимый“ свидетель?..»
… Реальные участники той истории свидетельствуют. Читаем у Валерия Перевозчикова:
«Володя на самом деле был тогда невыносим. А мы были всего лишь людьми…» Так реагирует на вопрос о последних дне-ночи жизни Высоцкого Валерий Янклович. И что вопросов к нему больше не набралось? А теперь приходится привязываться к фразе «А мы были всего лишь людьми…», которая не расшифрована, но может говорить о многом. Видимо, люди из ближайшего окружения Высоцкого в те последние дни еле сдерживались. Родственниками его они не были. А находиться рядом с таким больным требовало немалых усилий, труда.
В. Янклович: «Я приехал домой, отключил телефон… У меня уже сил не было — все это длилось уже почти неделю. Но вдруг меня как будто дернули — я вскочил и включил телефон. Сразу же раздался звонок! Сколько времени прошло с момента моего возвращения домой, не знаю. Звонил Толя Федотов — врач, который остался с Володей в квартире:
— Валера, срочно приезжай! Володя умер!
Я в шоке выскочил из дома, сразу же поймал такси».
В. Янклович: «Володя умер в большой комнате, мы перенесли его в маленькую…»
Янклович крайне неохотно идет на контакт. И в редкие минуты откровений, как бы оправдываясь, вспоминает: «Тогда же все было достаточно закрыто. Мы еще ничего не знали. Знал ли он сам об этом? Никто до сих пор не знает, когда это началось?»
