– Я не нацист, не убийца… – вдруг разозлился Казанфар. Он понял, что Люси никогда не поверит ему до конца, потому что она на стороне врага. Потому что слишком много крови пролито с обеих сторон. Это – война! То, как он сейчас ошибался в своих домыслах, ему предстояло узнать несколько позже. Но он об этом пока не догадывался.
Люси молча плакала, подрагивая плечами. Совершенно одинокая в этом враждебном мире.
Казанфар почувствовал это, и ему стало жаль ее так, что сердце едва не разорвалось на части. Он обнял Люси. Она попыталась освободиться, но он крепче сжал объятия и, когда она подняла голову, чтобы сказать… он не позволил ей ничего говорить, коснувшись ее соленых от слез губ своими сухими от жара губами, и оба они пропали. Пропали для себя и для всех. Они витали где-то в небесах, высоко под облаками, сами легкие и светлые, как эти облака. И не было ни слез, ни смерти, ни горя, ничего, кроме легкого касания губ, ее – чувствующей несмелый, робкий поцелуй любящего существа, она никогда раньше не знала такого, и его – впервые целовавшего девушку, в которую безумно влюблен.
Сколько длится счастье? Миг?.. Вечность?.. Миг, который стоит порой вечности?.. Когда Люси пришла в себя, она только и смогла прошептать:
– Хватит, милый, в Тегеране не принято целоваться на улице. Разве вы не знаете? Мы дождемся, что нас арестует полиция нравов. Я слышала, такая здесь есть.
– Люси, вас никто не посмеет тронуть. Я не позволю.
Девушка улыбнулась и шутливо произнесла:
– Казанфар, если я вам так не безразлична, помогите мне вернуться назад, на базар. Там осталась моя машина.
– Там сейчас лучше не появляться. На базаре полно полиции.
– Но мне хотя бы нужно забрать сумку с фруктами. Это возможно?
– Нет. Я заберу ее сам. Вам нельзя там появляться. Вас ведь видели на веранде ресторана.
– Но…
– Никаких «но», – принял шутливо-строгий вид Казанфар и, понизив голос, заговорщически добавил: – Через два часа я буду прогуливаться у дома дантиста Кодси. Вы узнаете меня по сумке с фруктами в руках. Пока же прощайте, Люси. – Казанфар расправил плечи и буквально полетел, как на крыльях, на базар, где помимо «Опель Капитана» бесхозным оставался и его велосипед. Благо тегеранцы не трогали чужого.
Когда «поминальная» процессия ушла с кладбища, Майер подошел к могиле Мурата. Безразлично осмотрев ее и рядом еще две могилы побольше, направился к своей каморке, что находилась тут же, неподалеку. Вскоре в маленькое кривое окошко постучали. Вошел человек от Кейхани и, доложив, что «Опель Капитан» стоит за оградой, передал ключи зажигания. Майер тут же поднялся с тахты и пошел к машине вместе с мужчиной. Осмотрев салон, багажник и не найдя того, что искал, рявкнул на стоявшего рядом:
– Здесь должна была быть сумка с фруктами! Куда вы ее дели?!.
– Я только пригнал машину, как мне было велено. Ни к чему не прикасался.
Майер в бешенстве схватил мужчину за грудки:
– Где сумка с фруктами?! Она была в машине!
– Я ни к чему не прикасался, – повторил уже сказанное тот. От встряски с его головы упала шляпа и покатилась в густую и мелкую, как мука, пыль на обочине. Прорычав что-то ругательное по-немецки, Майер сел за руль, завел мотор и рванул машину с места.
Оставшись один, мужчина поднял извалявшуюся в пыли шляпу, отряхнул ее и с удовольствием отпустил пару грубых ругательств вслед «Опель Капитану» на фарси.
Время было около шести. Вечерело. Люси крутилась у окошка, которое выходило на улицу, в надежде увидеть Казанфара, прогуливающегося, как обещал, с ее сумкой в руках. Но вместо него к воротам подкатил ее «Опель Капитан». Из-за руля вышел Майер и широким шагом направился к дому. Холодок пробежал у нее по спине. Нехорошее предчувствие затаилось внутри. Она едва успела убрать тревожное выражение с лица, как в комнату вошел Майер. Вопреки ожиданию он был спокоен и даже улыбнулся, увидев ее.
– Люси, хорошо, что я застал вас. Вы мне должны составить компанию в одном приятном мероприятии. Хотя бы в знак благодарности за то, что я пригнал вашу машину, которую вы бросили на базаре.
– Что я должна сделать? – спросила девушка, понимая, что ничем хорошим это ей не обернется.
– Сущие пустяки. Я вас приглашаю в загородный коттедж. Уделите мне немного времени. Выпьем по бокальчику коньяка за победу немецкого оружия. Как раз есть повод. Войска вермахта перешли в наступление… – Он посмотрел на нее и не стал продолжать. – Собирайтесь.
«Вот и все», – подумала Люси. Загородный коттедж имел плохую репутацию. Из тех, кого туда увозили, назад не возвращался никто. Майер не думал, что Люси об этом знала. Но она знала это. Отказываться было бесполезно. Если что, ее отвезут туда насильно. Она вдруг ясно поняла, каково бывает приговоренному человеку, когда нет больше места надеждам и мечтам, да и самой жизни тоже, считай, нет. Тревога ушла, и ей стало совершенно безразлично, что будет дальше.
Казанфар крутил педали на середине пути, когда на спуске, вписываясь в поворот, наклонил велосипед вправо чуть больше, чем надо бы. Сумка, висевшая впереди, попала между коленом и рулем. Толчок и колесо заюзило влево. Бедолаге ничего не оставалось, как, завалив велосипед на бок, прокатиться на животе по мостовой.
Из сумки посыпались несколько апельсинов, инжиры вместе с бумажным кульком, хорошего размера ананас и парочка продолговатых огурцов, которые в Иране считаются также фруктами. Вскочив на ноги, Казанфар первым делом собрал все выпавшее назад в сумку, когда услышал характерный звон, будто ударившейся о камень тяжелой монетки. Он присмотрелся и увидел под ногами… гильзу от ружейного патрона. Внутри – свернутый трубочкой кусок бумаги, исписанный столбиками цифр.
– Вот это фруктовый наборчик! – произнес он и даже присвистнул от удивления. Казанфар сунул гильзу в карман, вскочил на велосипед и уже осторожнее поехал на встречу с Люси.
– Через пять минут жду вас в машине, – сказал, как отрезал, Майер, направляясь во двор.
– Я все-таки девушка, а не солдат, – парировала Люси. – Дайте хотя бы двадцать минут.
– Пятнадцать, – закрыв торг, захлопнул за собой дверь тот.
Люси ушла к себе в комнату и почти сразу же вернулась в коридор, где на стене висел телефон.
– Надо позвонить портнихе, отменить примерку платья, – сказала она так, что ее услышала пожилая домработница, которая убиралась в подсобном помещении. Покрутив ручку аппарата, Люси подула в микрофон и назвала женщине из коммутатора номер. Когда на другом конце провода сняли трубку, произнесла: – Милая Зари, это – Люси. Сегодня мы не сможем встретиться. В ближайшее время, думаю, тоже. Я уезжаю прямо сейчас, прощайте, милочка… «Ну, вот и все. Звонить больше некому. Милый Казанфар, что ж ты опоздал так неосмотрительно», – мысленно упрекнула его она и, посмотрев на настенные часы, сентиментально подумала, что видит их в последний раз.
