Казанфар не только раскраснелся, но у него подскочила температура тела, а потом резко упала. На лбу выступила испарина и немного помутнел взгляд.
– Чего стоишь?.. Поезжай, догони ее. – Это произнес ага Арзу сыну, который сперва не понял, что сказал ему отец, а когда понял, не поверил своим ушам.
– Да. Я эту девушку люблю и никому ее не отдам! Все знайте это! – нарушая этикет и вековые обычаи, бросил в лицо отцу Казанфар. Он вскочил на велосипед и рванул вдогонку за «Опель Капитаном», сокращая путь по диагонали, как всегда делал, когда требовалось «вести объект». Ага Арзу молча проводил взглядом сына и, кажется, не огорчился от того, что увидел и услышал, а, наоборот, с чувством произнес:
– А я и не заметил, сынок, как ты повзрослел.
Люси отъехала от овощных рядов, чтобы свернуть на дорогу, ведущую в пригород, и заметила в зеркале заднего вида Казанфара. Тот направился ей наперерез мимо фруктовых ларьков. И тут со стороны чайханы со страшными криками выскочил на дорогу какой-то мужчина. Чтобы не налететь на него, Казанфар закрутил педали назад, резко затормозив, и заюзил прямо за лавку Хабира. Столкнувшись нос к носу, двое отпрянули друг от друга… «Майер! – едва не вскрикнул Казанфар и подумал: – Майер – в Тегеране?! А я думал, что он убрался отсюда подальше. Вот же сволочь!»
Майер, зыркнув холодным взглядом по Казанфару, тоже узнал его…
– Жаль, – прошипел немец, вытаскивая из кармана шило. – Придется убить тебя здесь.
Казанфар стоял, прижавшись спиной к стене, рядом валялся велосипед, бежать ему было некуда. Вернее, он не успевал даже отпрыгнуть в сторону, Майер в любом случае доставал его на расстоянии вытянутой руки. Но Казанфар настолько ненавидел этого нациста, что был готов голыми руками задушить того. И он не стал ждать, а, крепко сжав кулаки, нагнул голову вперед и ринулся на Майера. Немец с искаженным в ухмылке лицом оттянул руку назад и в следующий миг резко выбросил ее вперед, навстречу Казанфару. Единственное, что почувствовал парень, – это разлившееся в области живота острое ощущение тепла, одновременно со вспышкой света, короткую боль в голове и… небытие…
Когда человек уходит из этого мира, это не значит, что мир тоже прекращает свое существование. Так же светит солнце, будто ничего не случилось, плывут куда-то облака, птицы щебечут на деревьях, ветерок играет в листве. Но здесь, у магазинчика торговца Хабира, где тень, упав от стены, лежала на земле, словно персидский ковер, подрагивая плечами, склонилась над Казанфаром Люси. А в двух шагах от них с пробитой в области сердца грудью уткнулся лицом в землю Майер. Каждый день в Тегеране раздавались звуки выстрелов. И все равно люди не желали смириться с этим. Каждый раз кто-то звонил в полицию, и правоохранители спешили по вызову к месту происшествия. Вот и сейчас Люси еще не успела опомниться от шока, а ее уже подняли под локти двое полицейских, усадили в большой легковой автомобиль, защелкнули на руках наручники и увезли в участок. Казанфара и Майера, уложив в носилки, погрузили в бортовую «Скорую помощь» санитары.
Все было как в тумане перед глазами Люси. Мир перевернулся с ног на голову. Каких-то двадцать минут назад, когда, подъехав к харчевне, она увидела Казанфара, жизнь показалась праздником. Теперь же ее бросили в полуподвальную душную камеру с маленьким зарешеченным окном под потолком и со скрипом захлопнули за спиной тяжелую ржавую железную дверь. «Как же так?.. Казанфар, зачем я к тебе спешила, миленький?.. На нашу погибель?» – сухими, как бумага, губами беззвучно произнесла она. Свое красивое белое платье, купленное в Будапеште, Люси надела, чтобы понравиться ему. Теперь оно было серым, грязным, в бурых пятнах крови и в пыли. И это не имело никакого значения. Она прижалась к шершавой стене, закрыла глаза, и сознание ее зависло там, где нет ни звуков, ни света… «Пустота всегда черна», – подумала она и провалилась в эту пустоту.
– Здравствуйте, Юлиана, как вы себя чувствуете? Мне разрешили с вами поговорить. Меня зовут Фируза, я из полиции…
Люси посмотрела на молодую женщину у своей кровати в небольшой белой комнате и спросила:
– Где я?
– Вы в госпитале. Доктор сказал, что кризис прошел, но вам еще надо дня два полежать в покое.
– В покое?
– У вас случился, э-э, – Фируза взглянула в открытый блокнот, что держала в руке, – нервный срыв на фоне психологического потрясения. Вас поместили сюда. Вы можете ответить на несколько моих вопросов?
– Могу.
– Скажите, как вы оказались на площади Туп Хане?
– Что-что?
– Два дня назад на площади Туп Хане возникла драка с поножовщиной и стрельбой. На месте происшествия обнаружен дамский пистолет, из которого стреляли. На нем отпечатки ваших пальцев. Вы можете объяснить, что там произошло?
– Мой пистолет?.. Я стреляла?.. Да-да, я стреляла… надеюсь, я убила его?..
– Послушайте, милая моя! Если вы себя плохо чувствуете, вы можете отказаться давать показания. Судя по вашей реакции на слова, вы не совсем еще пришли в себя.
– Нет-нет, я пришла, я могу отвечать. Вы только скажите мне, я убила его?
– Кого? Мужчину, в которого стреляли? Вы знаете, кто это? При нем не было никаких документов. Он сказал лишь доктору после операции, что…
– Его зовут Хусейн-хан.
– Вы знали его?
– Вы сказали после операции?.. Он живой? Как же… Казанфар?..
– Значит, слушайте сюда, милая моя. Этот так называемый Хусейн-хан жив. Пуля угодила в левую область груди, но застряла в ребре, не задев ни одного жизненно важного органа.
– Жив?! Это же немецкий шпион, убийца! Его надо немедленно арестовать!
– Не представляется возможным. Сегодня утром он сбежал из госпиталя.
– Как?..
– Такие дела, милая моя. И еще вам скажу, наш разговор в форме допроса я обязана запротоколировать. Так что, если вам нужно время прийти в себя, собраться с мыслями и не наговорить лишнего, вы можете отказаться от дачи показаний. Это будет разумно с вашей стороны. В этом случае я ничего писать не буду, и мы встретимся позже. И никому, слышите, кто бы ни пришел к вам, никаких показаний не давайте, пока не выздоровеете полностью.
– Вы пытаетесь помочь мне? Но зачем это вам?
– Милая моя, слишком вы бледная, чтобы отвечать на мои вопросы. Вы помните свою портниху, которая шила вам платья на заказ?
– Портниху? Зари?
– Да-да.
– Конечно. Мы были с ней как подруги.
– Мы тоже. Когда я гостила у нее дома, иногда видела вас, вы приходили в ателье на примерку.
– Да-да, часть дома была отдана под ателье.
– Признаюсь, мне импонировал ваш стиль одеваться. Я даже позаимствовала одно ваше платье – заказ, который вы оплатили, но так и не забрали его, потому что куда-то скоропостижно уехали. Где вы пропадали?
