Жора не стал ничего говорить, лишь кивнул друзьям, чтобы следовали за ним. Сам же сел на велосипед и поехал в сторону Большого базара. Краем глаза он заметил, как армейский сержант, выполняя приказ своего командира, подвел к нему хромающего Майера, руки которого были связаны брючным армейским ремешком. «Вот те на! – тряхнул головой Жора. – Он же был в наручниках. Как же так? Что могло произойти в машине английских агентов в эти считаные минуты? Почему они все мертвы, а Майер чуть не сбежал? Куда-то подевался Хабир… Что-то тут не вяжется. Так! Это теперь не наше дело. Во всяком случае – не мое, точно. Надо ехать к Агаянцу. Никакой самодеятельности!»
Прежде чем отправиться к Ивану Ивановичу в полпредство, Жора попросил Ашота собрать ребят к пяти вечера на горной поляне и спросил:
– А где Оганес?
– Э-это самое… – Ашот отвел в сторону глаза, – еще там, на улице, у него цепь слетела со звездочки. Э-это… он мне махнул рукой, чтоб его не ждали.
– Ясно, – сделал вид, что поверил ему Жора. – Значит, в пять на поляне.
– Да.
– Я поехал к Агаянцу.
Через пять минут все трое – Жора, Оганес и Ашот, не сговариваясь, оказались у развесистого старого платана, по другую сторону от которого стоял врезавшийся в грузовик черный «Паккард». Подкатив сюда разными дорожками, они, конечно, не ожидали вновь встретить друг друга, но так уж получилось.
– Если нас заметит Коля, он всем пооткручивает головы, – рассудительно произнес Жора, не тратя понапрасну слов на выговоры друзьям.
– И правильно сделает, – подытожил Оганес.
– Надо же, какие все сознательные, – не смог сдержаться Ашот и в подтверждение своей хулиганской репутации, цыкнув, сплюнул сквозь зубы на обочину тротуара.
Между тем к месту происшествия уже подтянулись иранская полиция, советские и английские военные. У платана, куда солдаты из оцепления оттесняли прохожих и просто любопытствующих граждан, подошедших поглазеть на происшествие, собиралась толпа. Жора с ребятами прислушивались к разговорам, в которых помимо откровенных глупостей звучали слова и тех, кто действительно что-то видел. Картина, сложившаяся из различных рассказов и россказней, вырисовывалась такая: примерно там, где сейчас стоит «Паккард», его подрезала другая легковушка, серого цвета, с покрытым трещиной лобовым стеклом. Из салона высунулся человек с автоматом и пустил короткую очередь в водителя «Паккарда». Машина, из которой стреляли, остановилась, и из нее выскочил высокий мужчина в костюме. «Паккард», с убитым шофером за рулем, очертив небольшую дугу, врезался в шедший навстречу военный грузовик. Из легковика вылезли двое мужчин. Один из них хромал. Им замахал рукой мужчина из серой легковушки. Но в это время из кузова грузовика стали выпрыгивать русские солдаты. Прихрамывающий повернулся к «Паккарду». У того, видимо, от удара, оказалась откинутой крышка багажника. Он достал из него автомат «Шмайсер», пристегнул магазин и, передернув затвор, собрался открыть стрельбу по солдатам. Но один из них, с огромными кулачищами, успел подбежать и с одного замаха уложил этого «автоматчика» на асфальт. Затем, стянув с себя брючный ремешок, заломил назад и связал ему руки. Как понял из сборного рассказа Жора, так был схвачен Майер и, после разборок, передан англичанам. Про Хабира, которого в суматохе упустили из виду, вестей не было.
– Едем.
– Куда? – спросил Жору Ашот.
– К Хабиру.
– Думаешь, он дома?
– Думаю, надо осмотреться… поговорить с Казанфаром. Пусть понаблюдает за домом соседа, – ответил Жора и добавил: – Ладно, погнали отсюда, пока нас не заметили свои.
Отто Скорцени вызвал к себе шифровальщика:
– Вы принимали эту радиограмму из Тегерана?
– Так точно, – вытянулся молодой унтерштурмфюрер и, глядя на побагровевший рваный шрам на щеке оберштурмбаннфюрера, даже немного вспотел, хотя в кабинете душно не было.
Скорцени еще раз просмотрел текст и показал бумагу шифровальщику:
– Тут все точно?
– Все точно, оберштурмбаннфюрер.
Увы, как ни хотелось, но ошибки не было. Вот он, условный знак, означающий единственное слово – «Провал!» Группа Ортеля и Майера работает под контролем! Операция века, которая могла изменить весь дальнейший ход войны, а возможно, и ход мировой истории, провалилась!
Кальтенбруннера, когда Скорцени доложил ему о срыве «Длинного прыжка», хватил приступ кашля. Он достал из кармана белый платок, вытер губы и гулко произнес:
– Доложите фюреру.
Скорцени был далек от мысли, что обергруппенфюрер тем самым старается отвести от себя гнев Гитлера, подставляя его. Кальтенбруннер в начале тридцатых годов лично дал Скорцени рекомендацию для вступления в партию национал-социалистов. А в начале сорок третьего, вызвав никому не известного гауптштурмфюрера в Берлин, тот же Кальтенбруннер назначил его, Скорцени, руководителем создаваемых частей особого назначения СС для проведения диверсионных операций в тылу противника, а впоследствии произвел в начальники секретной службы СС в VI отделе Главного управления имперской безопасности. Поэтому он без колебаний и сомнений отправился исполнять команду обергруппенфюрера. Ведь не умей Скорцени извлекать выгоду там, где другие боялись рисковать, вряд ли вознесся бы из низов в любимчики верховного фюрера. Не секрет, что далеко не все операции, которые проводил Отто, заканчивались успешно. И это не вредило его репутации, потому что о неудачах он докладывал, нащупав прежде пути выхода из создавшегося положения, и предлагал на выбор фюреру варианты. Скорцени не был бы выдающимся диверсантом, не умей он ловко манипулировать чужими и своими идеями, а также эффектно вершить даже посредственные дела. Когда Гитлер узнал о решении трех глав государств собраться в Тегеране, первое, что пришло ему в голову, – послать двести, триста самолетов и разбомбить в пыль все три посольства! Но генералы, как это в последнее время случалось все чаще, посчитали возможным возразить фюреру и предложить свой вариант. И вот он итог! Скорцени в связи с провалом основной операции собирался озвучить Гитлеру два своих предложения. Первое – запустить дезинформацию о том, что «Длинный прыжок» отменен, и, усыпив бдительность врагов, послать диверсанта-одиночку через подземный водоканал, прямиком в посольство Великобритании. 30 ноября Сталин с Рузвельтом наверняка соберутся поздравить Черчилля с днем рождения. Там с ними и покончить разом! Второе – направить на советское посольство во время заседания трех глав набитый взрывчаткой самолет с летчиком-камикадзе за штурвалом. «Идея с самолетом созвучна предложению фюрера о массированной бомбардировке и не может не понравиться ему», – подумал Скорцени. Тем самым он косвенно подтвердит правоту и дар предвидения фюрера, которые не были поняты Кальтенбруннером, предложившим нынешний провальный вариант ликвидации глав трех стран. Кстати, когда операция провалилась, Кальтенбруннер не стал делать секрета из того, что разработана она была начальником внешней разведки службы безопасности СД, бригадефюрером СС Вальтером Шеленбергом. Впрочем, Гитлера это уже мало интересовало. Зато доклад Скорцени он выслушал с трогательным вниманием. Оберштурмбаннфюрер не ошибся в предположениях. Подойдя вплотную, Гитлер с пафосом произнес:
