Наталья и Алекса дружно (хоть и по разным причинам) рекомендовали Вере вообще не обсуждать с Машей историю с Кит, потому что, если девочка почувствует контроль или запрет со стороны родителей, то ее интерес к однокласснице-неформалке только возрастет, а так велика вероятность, что их привязанность сама по себе вскоре сойдет на нет. Вера то соглашалась с подругами, то давала себе зарок поговорить с дочерью сегодня же, но не знала, с чего начать разговор.
Отпахав смену за швейной машиной, вечером Вера решила пройтись по осеннему городу и заодно купить чего-нибудь на ужин. Маша делала уроки в своей комнате и присоединиться к матери отказалась. Вернувшись, Вера застала дочь в гостиной, в кресле около камина за чтением розовой тетрадки с пальмами… Девушка была так увлечена, что не заметила, как в комнату кто-то вошел.
«Мой дневник! – подкосились ноги у Веры. – Неужели я забыла его на журнальном столике? Или она рылась в моих вещах?» Мать и дочь в полутемной комнате испуганно уставились друг на друга – отнекиваться ни одной ни другой не было смысла. Вера почувствовала себя распятой в кабинете анатомии на глазах всех своих знакомых.
– Я думала, это моя тетрадь, – пояснила Маша. – Еще возмутилась, что ты ее взяла без спроса и поставила себе на полку.
«Черт! Как я могла ее забыть на полке? Ведь зарывала всегда в выкройки».
Маша взяла мать за руку и повела в свою комнату:
– Пойдем, покажу, что я не вру. – Она откопала у себя на столе тетрадь с подобной обложкой и протянула Вере. – Вот, смотри.
Такой же оттенок фона и тоже пальмы, очень похожие. Если обе тетради не положить рядом, то отличий не вспомнишь.
– Но когда ты открыла, ты же увидела, что это не твоя… – произнесла Вера.
– Да, увидела. Но уже не смогла оторваться, – виновато сказала девочка. – Разве у тебя так не бывает?
Вера вспомнила, как сама читала Машину переписку, и промолчала.
– Мама, я не знала, что у тебя такие серьезные проблемы… – с сочувствием произнесла девушка.
– Почему у меня? Ты видела даты? Последние два года я училась на факультете психологии и вела эти записи. У нас был предмет – сексология, – а у самой стучало в голове: «Что, что она успела прочитать? По порядку читала или выборочно? Как я могла оставить тетрадь на полке?!»
– Но тут на внутренней стороне обложки мелко написаны разные определения аноргазмии… – Маша протянула Вере открытую тетрадку, растерянно хлопая глазами. – А на обложке крупно – «Сложные выкройки». Будто ты хотела скрыть от всех… И это не лекции, это дневник.
– Это были практические задания по работе с возможными клиентами, – сквозь зубы буркнула Вера, вырвав тетрадь из рук дочери.
– Мам, прости, я в любом случае не должна была читать это. Прости. Я виновата.
– Тебе не кажется, что у тебя слишком обостренный интерес к теме секса?
– Почему обостренный?
– Потому что ты прочитала всю энциклопедию по сексологии…
– Так она же специально для подростков. Ты сама мне ее купила…
– Это было для общего развития! А вот для чего четырнадцатилетней девочке читать статью про кунилингус… – выпалила Вера и осеклась.
– Что? Какую статью?
– Никакую, – попыталась свернуть разговор мать.
– Погоди-погоди… ты… ты рылась в моем планшете?
– Он лежал на столе открытый, я искала свой журнал. Ты сама сказала посмотреть там.
– А-а-а… И ты не смогла остановиться, да? Прямо как я, да, мам?
Вера сжала губы, не зная, что ответить.
– Много нового для себя узнала, а? – язвительно спросила ее дочь.
– Нет, я эту статью читала гораздо раньше. Просто удивилась, увидев ее у тебя.
– У-у-у. И сразу напридумывала себе черти что, да?
– Не сразу. Я только в конце отпуска заметила такую же татуировку у Кит, как у тебя.
– И что? – с вызовом спросила Маша. – Что это значит?
– Только то, что ты сказала отцу, что сделала ее ради Николая. А никакого Николая не оказалось!
– Откуда ты знаешь, что не оказалось?
– Значит, он есть? И Кит тоже его девушка? И он клеймит всех одинаково – звездочками? – Вера не удержалась, чтобы не уколоть обманщицу.
– Ты… ты… – вдруг сдалась Маша, и из ее глаз брызнули слезы.
– Что? Маша, ты наврала и мне, и отцу. Это была уловка с Николаем, чтобы тебе разрешили поехать на море с Кит. Ведь так? Ведь никакого Николая не существует?
– А разве… – девочка с размаху села на свою кровать и закрыла лицо руками. – Разве, зная правду, ты бы разрешила ей ехать с нами?
Вера молчала. Не так, не так она хотела поговорить с дочерью.
– Я знала, что тебе мой выбор не понравится, – девушка вскочила и начала запихивать вещи со стола в рюкзак, стоявший на стуле. – И была права!
– Маша, обман – не выход. Всегда лучше говорить правду, – как можно дружелюбнее произнесла Вера.
– А что же вы тогда мне ее не говорите?! – взорвалась дочь.
Лицо матери исказилось от испуга:
– Ты о чем? – еле слышно прошептала она.
– О том, что вы разводитесь! – выдала Маша и, схватив со стола резинку для волос, резкими движениями соорудила у себя на голове кривой рыжий хвост.
Вера молча смотрела, как дочь достала второй рюкзак и начала набивать его своим вещами.
– Кто тебе сказал? – спросила мать, будто проваливаясь в пропасть.
– Значит, ты не отрицаешь! – Маша прервала сборы и пошла в наступление. – Хочешь узнать, кто проговорился? А мы… мы, между прочим, одна семья. Не только ты и папа. Есть еще я! Я тоже семья! А вы меня не спросили! Вы все сами за меня решили!
Под всхлипывания, свои и мамины, девушка рывками застегнула рюкзаки, взвалила себе на плечи и направилась к выходу.
– Маша, подожди, – почти без надежды вдогонку ей сказала Вера.
– Чего подождать? Я ухожу, живи тут одна!
– Куда ты собралась?
– К бабушке! – уже в коридоре ответила девочка. – Она добрее тебя. И честнее. Она сказала мне правду.
– Про развод? – испуганно взметнула брови Вера.
– А есть еще что-то?
Землицына-старшая оперлась спиной о стену в коридоре, опасаясь сползти по ней вниз. «Господи, пожалуйста, нет. Этого уже достаточно. Пожалуйста!» – молилась она.
– Маша, давай поговорим спокойно, – собрав все силы в кулак, предложила Вера.
– Я хотела с тобой поговорить спокойно. Но ты начала орать! – прилетело ей в ответ. – Тетрадку ее прочитали! Значит, тебе можно читать мое, а мне твое – нельзя?
– Нет, – сдалась Вера и устало добавила: – Никому чужое без спроса читать нельзя. И рассказывать другим то, о чем обещала молчать, тоже неправильно.
