Сынишка хохотал до слёз.
И весь лес, казалось, хохотал с ним – все капельные глазки дождя на листьях, на траве и кустах.
– Бешеный! – твердил сынишка сквозь смех и слёзы… – Ну, прямо бешеный!.. Как он на лисицу-то! Как она от него!.. И хвост поджала! Вот бешеный бельчонок.
– Ну, – спросил я, когда он прохохотался. – Теперь понимаешь, почему я не дал тебе бежать от Клеопарды?
– Знаю, знаю:
«Вывод ясен без картин —
Часто, в битве не робея,
Побеждает трёх один».
Уж не знаю, откуда он взял эти стишки! Он у меня набит стихами и выпаливает ими вдруг, как из пушки.
Весёлые мы пришли в тот день из лесу.
Лупленый Бочок
Думаете, все зайцы одинаковые, все трусы? Нет, зайцы тоже разные бывают. Спросите вот моего сынишку, какого мы раз поймали скандалиста.
Мы были на охоте в лесу. Втроём: сынишка, я и Джим.
Джим – это собачка наша. Коротконожка, уши до земли, хвостик куцый. Замечательная охотничья собачка, хоть и старенькая; всякую дичь разыщет, на крыло поднимет, а подстреленную поймает, схватит и осторожно, не помяв ни пёрышка, подаст прямо в руки. Необыкновенно умный и добрый у нас Джим. С другими собаками не дерётся, никого никогда не кусает, всем знакомым людям при встрече хвостиком часто-часто машет и, знаете, так по-собачьи приветливо губами улыбается.
На охоте мы были сухой осенью, – уже лист с деревьев падал, а дождей больших ещё не было. В это время охотиться в лесу всего трудней: высохший лист гремит под ногами, дичь тебя далеко слышит, и видит сквозь поредевший кустарник, и, не подпустив, улетает.
Вдруг слышу: Джим залаял, залаял в кустах – и вдруг замолк.
«На кого это он?» – думаю. И приготовился стрелять.
Но оттуда, из кустов, никто не вылетел.
А сынишка уже там и кричит мне из кустов:
– Папа, папа, беги скорей! Кого Джим-то в плен взял!
Я – к ним и вижу: Джим лежит врастяжку на земле, а передними лапами зайчонка прижал к листьям, держит его. Зайчонок верещит отчаянно, Джим хвостиком часто-часто виляет, а сынишка мой стоит над ними и не знает, что ему делать.
Я подошёл, взял зайчонка у Джима. Держу зайчонка двумя пальцами за шиворот, – он ещё пуще верещит, лапками от меня отбивается.
Сынишка говорит:
– Это он на тебя сердится. Кричит: «Как ты смеешь меня – такого маленького – обижать!»
И вправду похоже было, что зайчонок что-то эдакое кричал.
А Джим на задние лапы встал, передними мне в колени упёрся и лижет зайчонка: успокаивает его, – что, значит, не бойся, не таковские мы, ничего плохого тебе не сделаем.
Тут вдруг сынишка говорит:
– Смотри, папа, у него левый бок лупленый.
Смотрю: на левом боку у зайчонка плешинка. Шерсть содрана, голая кожа – с пятак кружок.
– Эге! – говорю. – Да ведь это мне знакомый зайчишка! Он от дяди Серёжи сбежал. Полезай-ка, дружок, в карман.
Осторожно его под пузечко перехватил и сунул в свою охотничью куртку, в спинной карман. Такой у меня карман есть в куртке: во всю спину, а по бокам – пуговицы. Очень удобно в нём стреляную дичь носить и всякую всячину, что, бывает, на охоте попадается.
Зайчонку там темно, тепло, – он и притих.
И сразу мы домой пошли.
По дороге мне пришлось, конечно, всё подробно рассказать сынишке, откуда я этого зайчонка знаю и отчего у него бочок лупленый.
Дядя Серёжа – приятель мой, тоже охотник, – живёт на краю деревни, у самого леса. Зайчонка он поймал недели три назад – совсем ещё крошкой – у себя в саду под кустом смородины. Этот зайчонок из листопадничков. У зайчих первые зайчата родятся весной, когда ещё снег корочкой – наст. И называются они – настовичками. А последние в году родятся осенью, когда уже лист с деревьев начинает падать. Их охотники так и зовут – листопадничками.
Дядя Серёжа очень этому зайчонку обрадовался. И вот почему: у него, у дяди Серёжи, не так давно ощенилась дворовая собака по кличке Клеопарда. Щенят всех он ещё раньше знакомым своим обещал. А как их у матери отнимешь? И без того злющая, Клеопарда совсем с ума сойдёт, на всех начнёт кидаться. Дядя Серёжа и придумал зайчонка ей вместо щенят подложить, чтобы не скучала, не лютовала. Так и сделал.
Щенята в ящике сидели. Он их оттуда взял, когда матери не было, а на их место зайчонка положил.
Клеопарда пришла – щенят нет, а сидит в ящике малая зверюшка и её собачьим запахом пахнет: в ящике-то всё с её запахом.
Она и не тронула зайчонка: своим признала. Утешилась им. Кости ему стала таскать, лучшие куски мяса. От такой пищи зайчонок живо бы ножки протянул, да дядя Серёжа кормил его молоком и капустой. Так и не научила Клеопарда своего приёмыша кости глодать и мясо есть – её собачью пищу. Зато научила своей собачьей храбрости.
Клеопарда была отличным сторожем и к хозяйскому дому никого не подпускала – ни чужого человека, ни собак. С таким злобным видом вылетала им навстречу, что редкая собака не подожмёт хвоста и не пустится наутёк, не дожидаясь, пока эта серая злюка сшибёт с ног. Ростом она была с волчицу.
Зайчонок взрослел быстро. Зайчихи своих детей и двух недель не кормят. По-заячьему, двухнедельный зайчонок уже «большим» считается и должен сам себе разные вкусные травки разыскивать и прятаться от собак.
Этот зайчонок, хоть ещё махонький, живо из ящика выскочил и бегал по всему двору за своей названой матерью. И во всём ей, как обезьянка, подражал. Клеопарда с места – и он за ней. Она на собаку – и он тоже. Она куснёт – и он старается куснуть собаку. А зубы у него передние – видели зайцев? – длинные, острые, ветки перегрызают. Как куснёт – из собаки шерсть летит! Собаке не до него: только бы от Клеопарды отбиться. Он, зайчонок, и потерял всякий страх перед собаками. Как где увидит, так и несётся навстречу – кусаться. Храбрей волчонка стал. Соседские собаки все его боялись.
Да вот раз забрёл на двор к дяде Серёже какой-то дальний щенок, который ни Клеопарды не знал, ни храброго её сынишку.
Клеопарды тут не случилось поблизости, а зайчонок её, напившись молочка, спал на сене под ящиком.
Щенок подбежал к ящику, – зайчишка! И кинулся на него.
Собака, конечно, не то что заяц. Если, по-заячьи, двухнедельный зайчонок уже «большим» считается, то у трёхнедельной собачонки ещё только глаза прорезаются. Она и в три месяца считается щенком.
Этому щенку месяца четыре уже стукнуло от роду, а он был ещё совсем глупый. Очень хотелось ему зайца поймать. А как за дело взяться толком, он не знал: не приходилось ему ещё на охоте бывать.
Он прыгнул на зайчонка и хвать его зубами за бочок! Надо бы за шиворот или ещё как, а он – за бок.
